Западня

Он протянул было руку, но она привстала на цыпочки и чмокнула его в щеку.

— Рада тебя видеть. Нет, правда. Ты выглядишь таким… щеголем. Как поживаешь?

— Потихоньку. А ты?

— Я тоже.

Подтекст был ясен, и ему стоило громадных усилий удержаться и не заключить ее в объятия. Господи! Этого он никак не ожидал. Через столько лет она все еще…

— Давай присядем.

— Да, конечно. Кого мы ждем?

— Ждем? Ах да, этот зал… У них не было ни одной свободной комнаты. Мы должны управиться до половины двенадцатого. Как думаешь, хватит времени?

Мэтью пожал плечами.

— Ты — босс.

Стефани открыла «дипломат». Наблюдая за ее движениями, почти физически ощущая ее присутствие, он не мог не вспомнить атласную нежность ее кожи, щедрость губ, жизнелюбие и энергию. Все это когда-то принадлежало ему — и от всего этого он отказался.

— Не смотри так.

Мэтью отвел взгляд и провел рукой по подбородку. Черт, нужно было еще помучиться.

— Ну а ты как? — спросил он. — Идешь в гору? Я смотрел все твои фильмы. И постановки на «Би-би-си». Кажется, для одной ты сама написала сценарий?

— В соавторстве с Бронвен.

Стефани немного постарела, но в отличие от большинства женщин стала еще эффектнее. Сколько же ей сейчас? Тридцать восемь? Нет, наверное, тридцать девять. Ее день рождения — через десять дней после его. Сразу после их разрыва она прислала ему открытку. Он не ответил тем же, посчитав, что чем решительнее он с ней порвет, тем легче им обоим будет потом. Но легче не стало. Им пришлось еще три недели работать вместе, а потом она уехала, оставив пустой кабинет и зияющую пустоту в его жизни.

— Хочешь вспомнить прошлое или не стоит?

Вот это на нее похоже! Сначала прочтет его мысли, потом угадает его желание — и станет действовать соответственно… Еще не родился мужчина, достойный этой женщины!..

— А ты — хочешь?

— Нет. Во всяком случае, не сейчас.

— Как тебе удалось получить право на эту постановку?

Столь резкий переход заставил Стефани вздрогнуть.

— Ты хочешь сказать — как я уломала Дебору Форман?

— Да. Я слышал, она торжественно пообещала, что не продаст право на экранизацию.

— В том-то и дело. Она — автор книги, но все права у Гастингсов. Я обратилась к ним.

Мэтью усмехнулся.

— Отдаю должное твоей настырности. Но как все-таки Гастингсы согласились тебя выслушать? Насколько мне известно, они отказывались говорить об исчезновении дочери.

— Дебби устроила нам встречу. Строго между нами — Гастингсы о чем-то умалчивают.

— Какой смысл? Эта история наделала столько шуму, что едва не переплюнула Уотергейт. Если бы что-нибудь было нечисто, это давно выплыло бы наружу.

— Американцы умеют заметать следы.

— Тогда почему Гастингсы согласились на постановку фильма?

Стефани пожала плечами.

— Видишь ли, два года назад, как раз после выхода Дебориной книги, были обнаружены — вернее, получены — новые факты.

— Тебе известно, какого рода?

Она утвердительно наклонила голову.

— Можешь мне сказать?

— Пока нет.

Ясно. Сначала она решит, он ли будет ставить картину.

— И этого достаточно для постановки фильма?

Стефани вздохнула.

— У меня нет стопроцентной уверенности. Гастингсы были не очень-то откровенны. Но Фрэнк согласился финансировать проект.

— Здорово! Но почему он отдал его тебе?

— Дебора говорит, я им понравилась. Но по-моему, дело в том, что они не хотят получить очередной голливудский боевик. Вот и решили снимать в Англии.

После некоторых колебаний он отважился на вопрос:

— Как ты узнала, что я мечтаю поставить этот фильм?

— Слухом земля полнится.

— И все-таки — что тебя толкнуло обратиться ко мне? Захотелось почувствовать себя моим боссом?

Стефани прыснула.

— Я совсем упустила из виду твое самомнение. Но ты прав, Мэтью, я взялась за эту ленту, потому что знала, что она не оставит тебя равнодушным. Я сама увлеклась. Дочь одного из богатейших людей Америки, ставшая в возрасте двадцати одного года известной художницей, окруженная полчищами соискателей руки и сердца, ведущая активную светскую жизнь — так что даже приемы принцессы Дианы по сравнению с ее развлечениями кажутся детскими забавами, — короче, девушка, у которой есть буквально все, неожиданно исчезает из Нью-Йорка, появляется в Италии и снова исчезает, на этот раз навсегда. Исключительно выигрышный материал! Так как же — приступим? Что ты обо всем этом думаешь?

— Прежде чем приступить, я должен быть уверен, что это — не акт мести.

— Это не акт мести.

Мэтью вытянул перед собой длинные ноги и поудобнее устроился в кресле.

— Давай твою концепцию, — поторопила Стефани.

Он вынул из кармана пиджака потрепанный экземпляр сценария, присланный ее секретаршей.

— Это никуда не годится.

— Знаю. Что дальше?

Последовали молниеносный обмен мнениями, дискуссия, вспышка энтузиазма, смех, разногласия, взаимные упреки и до боли знакомое чувство досады пополам с восхищением.

Они проговорили до десяти минут двенадцатого, но так ничего толком и не решили. Стефани застегнула папку и убрала в «дипломат».

— Спасибо, что пришел. У тебя интересные идеи. И вообще было приятно повидаться. — Она встала и перебросила через руку пальто.

— Это все?

— Кажется, мы ничего не забыли.

— Кроме одного жизненно важного пункта.

— Я подумаю об этом после того, как переговорю с другими претендентами. Свяжусь с тобой где-то в конце будущей недели.

Он медленно поднялся — с непроницаемым лицом, но она догадалась, что он взбешен.

— Понятно. Стефани, ты уверена, что правильно повела игру?

— Я не играю. Но позволь заметить: после тебя я работала со многими режиссерами. Толковыми режиссерами, которые охотно возьмутся за эту ленту — и не создадут проблем. Ты готов принять мои условия?

— Смотря какие.

— Думаю, они тебе известны. И вот что еще я хочу тебе сказать. Я стала другим человеком. Я — продюсер, на мне лежит ответственность перед администраторами, инвесторами, сценаристами и актерами. Непрофессионализма я не потерплю. Хвост семейных неурядиц, который тянется за тобой из картины в картину, стал притчей во языцех. Тебе прощают только потому, что ты — талант. Но я не допущу, чтобы мой фильм или кто-то из моих коллег стал мишенью для насмешек. Кажется, я откровенно высказалась?