Западня

– Если бы вы были в нем сведущи, то знали бы следующее: чтобы моя жена унаследовала состояние Давида, он не должен исчезнуть.

– Вот как?

– Он должен лишиться жизни, причем так, чтобы об этом узнали все. Независимо от того, какой смертью он умрет – естественной или насильственной – гражданские власти должны засвидетельствовать его кончину.

– А если он просто исчезнет? – спросил Семилан.

– Тогда его объявят временно отсутствующим и для вступления в права наследства придется ждать шесть, а то и одиннадцать лет.

– Ага! Понимаю, – сказал Андюс.

– Какое счастье.

– Только вот выполнить эту задачу будет нелегко.

– Почему?

– Дело в том, что в случае насильственной смерти человека, какие меры предосторожности ни принимай, могут остаться следы.

– Вполне возможно.

– И всегда найдутся люди, достаточно нескромные для того, чтобы попытаться узнать, кто должен нести за эту смерть ответственность.

– И что из этого?

– А то, что полиция может что-нибудь пронюхать и постепенно добраться до исполнителей преступления.

– Правда ваша, но вы сами должны все устроить так, чтобы полиция ни о чем не догадалась.

– Но как?

– Послушайте, дорогой мой, это уже не мое дело, а ваше.

– Может быть, – продолжал Андюс. – Но если по какой-то случайности меня вдруг арестуют и устроят допрос, лично вы будете очень заинтересованы в том, чтобы я никогда не произнес вашего имени.

– К чему вы клоните?

– К тому, что вы, в конечном счете, наш сообщник, хотя и очень ловко слагаете с себя всю ответственность. Это меня удивляет, тем более что у вас, я уверен, есть какой-нибудь хитроумный способ достижения цели, который вы хотите нам порекомендовать.

– Действительно. Этот мальчик, этот молодой человек, очень любит подолгу кататься в фиакре.

– Отлично!

– Лошади его – звери ретивые…

– Достаточно, – прервал его Андюс. – Нашими стараниями у него на конюшне появится новый мальчик-слуга, а несколько дней спустя произойдет несчастный случай.

– Какого рода? – спросил Сентак.

– Лошади понесут… об остальном догадаться нетрудно.

– Да, но остается маленький вопрос. Если станет известно, что лошадям дали какое-нибудь возбуждающее средство или смазали круп едким веществом, полиции захочется узнать, кто за этим стоит.

Андюс на мгновение задумался, затем хлопнул себя по лбу.

– Может, сделаем так, чтобы подозрения пали на того, кто вам мешает?

Губы Сентака расплылись в едва заметной улыбке.

– Например, на Мэн-Арди, – предложил Андюс.

– Нет, только не на него.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я хочу одним ударом убить сразу двух зайцев.

– Выкладывайте.

– Если юный Давид умрет насильственной смертью, власти сразу станут искать, кто может быть заинтересован в том, чтобы сжить его со свету.

– Пожалуй, только я уже ничего не понимаю.

– Почему?

– Потому что в смерти Давида заинтересованы вы.

– Вы ошибаетесь.

– Как это «ошибаюсь»? – воскликнул Андюс, заливаясь смехом.

– Несомненно.

– Тогда объясните, в чем заключается моя ошибка.

– Вы забываете о том, что не я унаследую состояние Давида.

То, что предводитель злодеев разглядел в душе собеседника, его не на шутку испугало.

– Верно, – сказал Семилан, лицо которого приняло какое-то неопределенное выражение, – его унаследуют мадам Сентак.

– И что из этого? – поинтересовался Андюс.

– Это же проще простого, – продолжал Семилан, – если мы провернем это дело, у полиции будут все основания полагать, что это мадам Сентак, позарившись на деньги Давида, помогла ему отправиться на тот свет.

Сентак в ответ на это и рта не раскрыл. Андюс смотрел на него почти в испуге.

– Впрочем, – продолжал молодой бандит, больше не смеясь и не сводя с Сентака горящего взора, – это предположение не выдержит никакой критики, мадам де Сентак, будем надеяться, снимет с себя все обвинения и эта история ее ничуть не запятнает.

– Но только в том случае, – добавил Сентак, – если против нее не будет улик, причем в количестве, не позволяющем уйти от ответственности.

Даже чудовища, и те любят своих самок. Услышанное повергло Андюса в неподдельный ужас.

Но он подумал о миллионе и вскоре уже оправился от охватившего его волнения.

– Давайте расставим все точки над «i», – сказал он.

– Как вам будет угодно, – прошептал Сентак.

– Вы хотите сказать, что мы должны расставить вокруг мадам де Сентак несметное количество ловушек и обеспечить множество отягощающих обстоятельств с тем, чтобы общественное мнение, которое ныне чтит ее и уважает, в конце концов обвинило ее и прокляло…

– А также вынесло ей свой приговор, еще до судей…

– Недостатка в которых не будет, – добавил бандит. – Право же, господин Сентак, а вы намного сильнее меня.

– Вы мне льстите, – надменно ответил тот.

– Нет, правда.

– Но здесь у вас есть приятель, обладающий, на мой взгляд, незаурядным умом, – продолжал муж Эрмины, указывая на Семилана. – Поверьте мне, он вполне заслуживает повышения.

«Еще более незаурядным, чем ты думаешь», – подумал Семилан, губы которого вновь растянулись в дружелюбной улыбке.

– Ваш план, сударь, замечателен, – продолжал Андюс. – Но он содержит великое множество деталей, над которыми нам нужно будет немного подумать. В подобных вопросах ничего нельзя пускать на самотек, поэтому взяться за дело всерьез мы сможем только через пять, а то и шесть недель…

– За это время можно будет соткать паутину, в которую и попадется мадам де Сентак, – добавил Семилан.

– Я не тороплюсь, – заметил Сентак.

– В таком случае где мы с вами увидимся?

– У Совиной башни.

– Когда?

– Через две недели.

– Договорились. Но предупредите меня о точной дате и времени вашего посещения, потому как кто-то из верных мне ребят, приняв вас за слишком любопытного гостя, вполне может, так сказать, по неосторожности, выстрелить вам в голову.

– Об этом не волнуйтесь.

– Ну уж нет, об этом я как раз буду волноваться, ведь вы в моих глазах представляете собой премилый миллион франков.

– Говорю вам, не стоит беспокоиться. Я окажусь рядом с вами, в главном подземелье Руке, еще до того, как ваши люди заподозрят о моем присутствии.