Запах атомной бомбы. Воспоминания офицера-атомщика

Кузнецов угрожающе поднялся из-за стола и направился к сидевшему на углу Рожкову. Тот удивленно выпучил глаза, вытер вспотевший лоб и закричал:

— Я то здесь не причем: вы сами в городе затеяли драку, за которую и пострадали. А я в драке не участвовал.

— А из-за кого драка случилась? Из-за тебя да из-за твоей тощей девки, которую мы хотели защитить от местных кавалеров. Ты-то успел до прихода патруля скрыться со своей стервой, а нас, как последних салаг, повязали и отправили в комендатуру.

Воспользовавшись паузой, бывалый Витя Караванский предложил спеть нашу факультетскую песню, сочиненную на лагерных сборах в Воронеже. В ней воспевался незабвенный преподаватель по сопромату Павел Пименович Иванов, человек строгий и радостно-принципиальный. И он запел баском, склонив вперед крепкую голову:

Факультетская песенка

В нашем вузе, в нашем вузе дядя Паша, Красота и гордость наша. И все студенты говорят, Что Иванов чудаковат. Припев: Пал Пим, Пал Пим, Пал Пимич, Я расскажу вам без прикрас. Пал Пим, Пал Пим, Пал Пимич, Я по ночам не сплю, все думаю о Вас. Мой товарищ, мой товарищ, как-то сдуру, Начертил не ту эпюру, Тринадцать раз ее сдавал, А Иванов его все гнал. Припев. Если вы, да если вы у Иванова, Пересдать хотите снова, То я скажу вам наперед, Что этот номер не пройдет. Припев. Если с нашим Ивановым ты поспоришь, Чепухи ему напоришь Тогда услышишь ты слова, Что это — плохо, это — два. Припев Если, друг, задачу ты передираешь, Ничего не понимаешь, То понапрасну лоб не морщ, Все — трынды-брынды с маком борщ. Припев.

Песню, как всегда, спели дружно и с энтузиазмом. Я привожу ее полностью, так как хотелось, чтобы новая поросль студентов ХПИ помнила, что был когда-то такой доцент Иванов, прекрасный специалист, щеголь и весельчак.

Душевная песня, вобравшая в себя лучшие и худшие воспоминания студенческой жизни, снова сплотила наши захмелевшие ряды. Кто-то предложил спеть распространенную когда-то, но сейчас призабытую песню про электричество. Ее когда-то исполняли на всех вечеринках будущие инженеры, которые изучали теоретические основы электротехники и другие электрические дисциплины. Мы, радисты, ее тоже считали своей родной песней, мобилизующей и оптимистической. В ней были и наивные представления о профессии, и мечта о пока еще ненайденной жене.

Песенка про электричество

Нам электричество мрак и тьму рассеет, Нам электричество сделать все сумеет, Не будет институтов, не будет чертежов, Нажал на кнопку: чик-чирик, и инженер готов. Плавать мы будем теперь в электрованне, А летать мы будем на электроплане, Грабить нас будет теперь электровор, И судить нас будет — электропрокурор. Не будет больше лысых, и все омолодится. Не будет пап и мам, — мы будем так родиться. Не будет акушеров, не будет докторов, Нажал на кнопку: чик-чирик — и человек готов. Заходишь в ресторанчик — там все на электричестве, Нажал на кнопку: чик — вино в любом количестве, Нажал на кнопку: чик — капуста с колбасой, И не прошло пяти минут, как ты уже косой. Нажал на кнопку: чик — и ты горишь от счастья, Нажал на кнопку: чик — тебя ведут в участок. Еще на кнопку: чик — и ты летишь домой, Жена тебя встречает электрокочергой. Не будем мы весною влюбляться и терзаться, Не будем мы весною подолгу объясняться. Электрообъяснение — включай и не горюй, А страсти нам заменит электропоцелуй. Нажал на кнопку: чик — готово заявленье, Нажал на кнопку: чик — ты слышишь поздравленья, Еще на кнопку: чик — и ты идешь домой С свидетельством о браке и молодой женой. Не будет никого счастливее на свете, Появятся у вас с женой электродети. Их рев не потревожит ваш тихий сладкий сон, — Споет им колыбельную электропатефон. Мы нервы сохранить в семейной жизни сможем: Пускай орет жена, хоть вылезет из кожи, Лежи себе с газетою и ты не виноват, — Ведь за тебя ругается электроавтомат. И будет нам легко с женою разводиться, Не нужно будет нам за тысячи судиться: Ручной электросуд найдешь в семье любой, Нажал на кнопку: чик — и ты уж холостой.

Эта песня стоит того, чтобы вернуть ее из забытья на возможную радость нынешним первокурсникам. Когда раздавались последние куплеты песни, к нам «на огонек» зашел теперь уже подполковник Фомин. И хотя он дежурил по части, никаких увещеваний и запретов мы сегодня от него не услышали. Это был один из интеллигентных преподавателей, с прекрасным характером, которых так не хватало армии в то нервозное время. Прошли годы, забылись многие фамилии командиров и остались только их звания. Но Сергей Иванович Фомин остался в памяти, как никто другой.

На следующий день в столовую мы явились уже в лейтенантских погонах. Девушки-официантки сияли и высказывали свои поздравления.

— Если будете идти такими темпами, то скоро генералами станете, — сказал один из знакомых офицеров.

Глаз от скромности мы не опускали и с высоко поднятыми головами влились в безликое море лейтенантов. Мы даже не заметили, что потеряли уникальность своего прежнего положения.

* * *

В первомайском параде гарнизона наша часть выступала отдельной колонной. В параде принимали участие слушатели и постоянный состав — преподаватели и обслуживающие нас офицеры. Как я уже говорил, ни одного солдата или сержанта в нашей части не было.

В качестве подготовки к параду мы несколько раз вечером промаршировали по стадиону. Но марширующих преподавателей ни разу не видели. Это был мой первый и последний военный парад.

Все части гарнизона выстроились в большое каре по трем сторонам стадиона. На главной трибуне разместилось военное и гражданское руководство, на боковых — гости, члены семейств военнослужащих.

День выдался солнечный, но ветреный. Ветер поднимал пыль с разбитого поля стадиона и нес ее на одну из сторон каре. Полить поле то ли забыли, то ли посчитали лишним.

Почти все офицеры-летчики были в синих брюках. Новая форма наконец дошла и до нашего гарнизона. Необычной формой удивляли солдаты и офицеры охранных войск. Они получили панамы, гимнастерки с отложными воротниками и стали напоминать колониальные войска, какими мы их видели в заграничных фильмах. Позже такую форму одежды ввели для всех южных и жарких районов СССР.

Все было, как на настоящих военных парадах: и линейные с флажками на штыках, и довольно большой духовой оркестр со щеголеватым капельмейстером.

В 10 часов вдоль выстроившихся войск с обходом двинулась группа старших офицеров во главе с генералами Чернорезом и Петленко. Генерал Чернорез был в темно-синей парадной форме с кортиком, в белых перчатках, при всех орденах. Генерал Петленко почему-то был в зеленой форме, но тоже при орденах.

Возле каждой воинской части группа останавливается, генерал Чернорез здоровается и поздравляет с праздником. Одних он называет летчиками и штурманами, других — механиками и техниками, третьих — просто солдатами. С какими словами обратится генерал к нам? Вот уже офицеры приближаются к нашему строю.

Полковник Князев отдает рапорт и делает шаг в сторону.

— Здравствуйте, товарищи инженеры!

— Здравия желаем, товарищ генерал! — звучит ему в ответ, и нам кажется, что четче и громче нас никто еще не отвечал.

— Поздравляю вас с международным праздником 1-го мая!

Раздается троекратное «ура». Гремит оркестр, и командование движется дальше.

Обход войск закончен. Оркестр перемещается с центра поля к трибунам. На центральную трибуну поднимаются генералы и сопровождающие их полковники. Начинается торжественный марш.

Впереди нашей части, непривычно и нетвердо ступая длинными ногами, идет полковник Князев. За ним — подполковники Шашанов и Шаронов. Далее — наши командиры лейтенанты Боев, Усков и Ератов, непосредственно возглавляющие нашу колонну. Не доходя до второго линейного — раздается громкое «раз». Про себя отсчитываем «и два». При этих словах командиры берут под козырек, а мы переходим на парадный шаг. Это у нас на тренировках долго не получалось, но сейчас вышло хорошо.

После прохождения воинских частей мимо трибун прошли демонстранты. Колонна их была на удивление многочисленной и красочно оформленной. Портретов Сталина не было ни одного.