Запах полыни. Повести, рассказы

А веревка тем временем рвалась еще трижды. Трухлявая была веревка, что и говорить. Когда она лопнула в четвертый раз, Асиля сказала смеясь:

— Выбрось ее, Жолбай. Принесу-ка я аркан покрепче. Такой, чтобы устоял перед твоей силой.

Чуткое ухо Жолбая уловило в голосе Асили знакомые интонации. Она, как некогда в школе, подтрунивала над ним. Жолбай растерялся, а едва пришел в себя, Асили не было рядом. Ее силуэт маячил на белеющем снегу. Опять проваливаясь в сугробы, Асиля возвращалась домой.

— Асиля! Асиля-я! — позвал Жолбай.

Но молодая женщина даже не оглянулась. То ли не услышала, занятая своими мыслями, то ли его призыв был слаб и увяз в густом холодном воздухе — попробуй тут угадать. Жолбай пришел в отчаяние и разбросал ногой собранное сено.

На западе таял последний багрянец. От него оставалась лишь узенькая полоса. Зимний вечер выслал первые звезды, подбираясь к Жолбаю.

Снег скрипел еще издали. В сторону скотного двора по укатанной дороге шли двое. Один из них вел на поводу лошадь. Лошадь мерно ступала, опустив голову, изредка фыркая. В другом, по черной шубе, зауженной в талии, Жолбай узнал председателя колхоза. А потом увидел и его густые усы, белые от инея.

— Не очень-то жарко, а, Жолбай? — пошутил он, обмениваясь рукопожатием. — Познакомься, наш сосед из «Бирлика», председатель колхоза. Пришлось вот его проводить. Ты у нас принципиальный, Жолбай, чужого коня не примешь. Тебе подавай особое разрешение. Поставь его до утра да выбери местечко получше. Нашим скакунам ничего не стоит залягать чужака. Что мы тогда скажем гостю? — закончил он смеясь.

Пока Жолбай возился с конем, председатель и его гость осматривали скотный двор, переговариваясь о делах.

— А теперь приглашай в свой дворец, — предложил председатель. — Намерзлись мы сегодня. Там-то небось теплей, чем на улице?

Жолбай распахнул дверь сторожки, и оттуда дохнуло раскаленным железом, жарким кирпичом, запахом смолы на еловых дровах.

— Ого! Да тут жаркое лето, Жолбай! Проходите пожалуйста, — сказал председатель, пропуская гостя вперед.

Едва они пристроились у печки, как снаружи долетели голоса, заскрипели полозья саней.

— Да никак вернулись наши из Кароя! Ничего не попишешь, пойдем, Жолбай, встречать, — добродушно сказал председатель.

В этот зимний вечер обоз выглядел фантастическим. От лошадей поднимался пар, их шерсть схватывало инеем. Иней окутал неуклюжие фигуры сеновозов, и, топчущиеся между санями, они походили на дэвов из сказки.

— Аксакал, я хотел попросить воз сена, — сказал Жолбай, когда сеновозы, занятые делом, оставили их наедине. — Не для себя прошу. Понимаете, для одной женщины, — добавил Жолбай, глядя себе под ноги и чувствуя, как пылающая краска сползает в темноте от затылка по лицу и шее.

— Кто же эта женщина? Почему не попросит сама? Или у нее отсох язык? — изумился председатель.

— Да нет, язык не отсох, но она сама не может. Стыдится, — прошептал Жолбай, все еще разглядывая свои валенки.

— Кто же она такая? — рассердился председатель; он привык вести разговор начистоту, и нерешительность Жолбая вывела его из себя.

«Все равно придется назвать ее имя, — подумал Жолбай. — Крути не крути, а не выдаст он сено неизвестно кому, да еще целый воз».

— Асиля. Ей нужно, — еле слышно выдавил Жолбай.

— А, та, что развелась? И правильно сделала! Рвач он, вот он кто, этот Джунус, — сказал председатель сурово — Эй, Манар! Манар! Ты свой воз отвезешь к Асиле. Да смотри, разгружай как следует, уложи на крышу сарая. А ты, Жолбай, помоги ему. Не то разбросает сено, а в доме только женщины.

Председатель позвал из сторожки своего отогревшегося гостя и ушел с ним в аул. Две низкорослые фигуры быстро скатились с холма в темноту, но скрип снега под валенками доносился еще долго, пока председатель и его гость не перешагнули порог председателева дома. Во всяком случае, так показалось Жолбаю.

Асиля хлопотала во дворе, когда они подъехали к ее дому.

— Эй, хозяйка, куда прикажете складывать сено?! — залихватски крикнул Жолбай.

Их появление с возом застало Асилю врасплох. Не понимая, в чем дело, она насторожилась.

— Я просила только вязанку, — сказала она, глядя на Жолбая исподлобья.

— А здесь и есть вязанка. Ну и еще одна, и еще… Лишняя тебе не повредит, — ответил Жолбай, стараясь выглядеть этаким веселым удальцом.

— Ты, наверное, считаешь меня одинокой и беспомощной? Тогда ты напрасно старался, Жолбай. Я не из тех, кто нуждается в жалости, — непреклонно заявила Асиля.

Жолбай опешил, не зная, что и сказать. Он понял — Асиля рассердилась не на шутку. «Что с ней? — подумал Жолбай. — Или она и вправду такая гордая, или ей неприятна моя помощь?»

Но тут подал свой голос Манар. Он уже давно торопился домой, мечтая о горячем чае, и упрямство Асили испортило ему настроение вконец.

— При чем тут жалость?! Подумаешь, какая несчастная! Да и Жолбай, по-твоему, богач? Это сено твое! Председатель послал тебе, потому что ты член артели. И давай, шевелись! Разве не видишь, устала лошадь? — сварливо добавил Манар.

Только теперь Асиля обратила внимание на его белые брови, задубевшие рукавицы и смирилась.

— Можно сюда, — сказала она коротко и показала на крайний сарай.

Джигиты сбросили меховые тулупы и, дружно взявшись за вилы, начали набрасывать сено на крышу сарая. Запах у сена сегодня был особенный. Жолбаю он напомнил аромат сушеной дыни. Жолбай орудовал неистово. Одна только мысль, что он старается ради Асили, доставляла ему неописуемое удовольствие. Хрупкий Манар не вынес бешеной гонки, быстро вспотел и опустил вилы.

— Только погляди, какая гордая. «Не нужно мне ваше сено», говорит, — сказал Манар, вытирая пот.

Он был доволен, что скоро вернется домой.

«Хруп-хруп», — услышали вдруг джигиты. Сзади подошла, опираясь на суковатую палку, мать Манар — старуха Канипа.

— Манар, а Манар! — позвала она визгливо. — Ты что же, паршивец этакий? Почему именно ты возишь сено к этому дому? Видно, остальные отказались, а?

— Что вы говорите, мама? Постыдились бы! Разве так можно? — всполошился Манар, боясь даже взглянуть в сторону Жолбая и Асили.

— Можно, можно! — прокаркала старуха Канипа. — Потому что завтра не оберешься сплетен.