Запах разума

– Ой, да!
– сообразил и подтвердил Диня.
– Точно.

– Я хренею с вас, пацаны, - качая головой, сказал Виктор.
– Радио... Серёга как ляпнет...

– Радио - это фигурально, - сказал я.
– Можно было бы обозвать это аромавизором или теленюхлером каким-нибудь. Важно, что это - средство для массовых коммуникаций, общего вещания.

– Тёма дело говорит, - ухмыльнулся Калюжный.

Цвик слушал нас - и улыбался, будто догадался о нашей догадливости. Калюжный от избытка чувств хлопнул его по спине. Цвик сделал шаг вперёд, чтобы не упасть, взглянул на него удивлённо - но тут же сообразил, что Калюжный не хочет ничего дурного.

Сторожевой паук Цвика высунул лапы из его волос, но Цвик жестом отослал его обратно - и врезал по спине Калюжного со всей дури, с широченной понимающей улыбкой.

Сергей разулыбался вовсю, будто ему сделали изысканный комплимент - и понюхал пальцы Цвика, протянутые к его носу.

И тогда я подумал, что контакт, пожалуй, кое-как идёт. И даже Калюжный постепенно начал кое-что понимать.

Зергей

На самом деле, привыкать я начал только тут. У Кэлдзи в доме.

Тёмка это называет "усадьба".

А всё почему? А потому, что чебурашки, в смысле - лицин, нам отвели жильё и дали момент подумать. Всё, безопасно, не сдохнешь, думай спокойно - как-то так. И кто как, а я думал.

Я, в общем, перестал напрягаться.

Всё. Никуда мы из ихнего мирка, Марс он там или нет, не денемся. Навсегда застряли. Почему-то, именно тут я до конца усёк: навсегда. Хоть ты трещи крыльями, хоть нет, хоть ори, хоть башкой о стенку бейся - всё, ёлки. Приплыли.

Не на что надеяться.

И почему-то это меня очень успокоило.

Смешно даже. Надо было бы, вроде, наоборот - начать психовать. А у меня в голове будто кто сказал: "Серый, ша. Расслабься", - я и расслабился. Начал вокруг смотреть, не как на экскурсии какой-нибудь, а - будто мы в новый дом переехали. По-хозяйски, что ли. Спокойно.

Просто признал, что жить теперь с чебурашками. Ну да, с ними. Никаких женщин, потому что их тут нет. А какой из этого следует вывод?

А такой, что придётся, может, даже жениться на чебурашке. А куда ты денешься! Вот Тёмка вышел умнее нас всех: пока народ метусился и что-то там переживал, Тёмка просто тискался с шерстяными девками, как у них тут положено. Нормально, да? Если ему припрёт, он закадрит шерстяную, как нефиг делать. А других баб нет - все наши остальные, придурки, так и останутся при снах и дрочилове.

Сейчас ещё никто не понял. Кроме Тёмки, он ужасно ушлый и умеет договориться жестами с любым бабьём, гнида питерская. А мы тут думаем про сиськи, блин, про сумки, шерсть там... Ну-ну.

Через годик любой будет готов на что угодно. А чебурашки нам припомнят... ну, мне уж точно припомнят, если себя в руки не взять.

Сначала кажется - всё, ужас-кошмар... А как поразмыслишь... Другие, вон, когда попадут куда-нибудь в место, где не ступала нога человека - и коз дерут, и что похуже. Куда денешься.

Вот и выходит, что надо с аборигенами общаться, иначе нифига не выживешь.

И я что ещё думаю: ведь могло быть и хуже, ёлки. Ну шерстяные, ну сумчатые. Но по сути-то - такие же люди: руки, ноги, голова... глаза там, нос... А бывает, как в кино: жабы разумные, тараканы... Чужие - из одной пасти другая высовывается, а из той - третья. С кислотой вместо крови, ёлки.

Нет, могло быть гораздо хуже, вот что я скажу.

А раз дело такое, надо присматриваться. Перестать кипишить и присматриваться.

Вот взять Цвика... ну чего, неплохой же парень, в сущности. Спокойный, простой. Не выпендривается, ёлки. С Динькой подружился. Всё объясняет, всё показывает. Ну чего, с нами - по-хорошему, так и мы - по-хорошему.

Или Тёмкина подружка, рыженькая. Ведь из леса приехала прямо на следующий день. Не просто так, ёлки, а тусить. Так-то к нам взрослые тётки приходили, еду приносили - блины, всякое разное в баночках и эти ихние чипсы, которые лучше наших чипсов по вкусу - а тут она пришла, рыженькая. И сперва к Тёмке ласкалась, как кошка, блин, а он её гладил.

Угар, если влюбилась. Даже Витя сказал: "Привадил ты её, Артик, не иначе", - Тёмка, правда, огрызнулся, но - чего там, всем всё ясно.

Понимаю, что удачно по здешним местам - но хохма же, ёлки!

Правда, жить в этом домике не осталась, только забегает. Домик - для мужиков, чётко. Я так понял, что для всякой пришлой публики, для гостей или как-то так.

Двухэтажный. На первом этаже - кухня и грибное радио. Называется "кэл-дзи", и семейство у них - Кэлдзи. Занятная, надо сказать, фамилия. Как у русского была бы - Радиоприёмников.

Жалко, мы тут ничего понять не можем, потому что по грибному радио передают только запах. Разве что - Цвик бы мог переводить, но тут надо больше слов, чем мы знаем.

На втором этаже - спальня, библиотека и типа мастерской. Дом освещается цветами. Очень, кстати, отличное освещение - и на плате за электричество они экономят, кстати. Днём - цветы как цветы, начинают светиться, когда темнеет. Где радио - там зелёным светятся, в спальне - тускло, розовым, а в библиотеке и в мастерской - почти белый свет. Яркий. Вернее, как: пока в комнате пусто, светятся слабо, а войдёшь - прямо сияют. Как лампочки.

Я же думал, что они электрические, дурак. Мы с Витей это перетёрли, решили, что надо слазать поглядеть. Но в доме-то - ни одной табуретки, ёлки! И стремянок нет. А потолки высокие, не достать рукой. Только в библиотеке эти цветы свисают пониже. Люстрой.

Вот в библиотеке я и решил вывернуть один, поглядеть, какая там у них система. Только взялся рукой, а он - пук!
– и оторвался от стебелька. Никаких проводов, цветок - и цветок. И на ощупь - цветок, как все, влажный такой, смялся в руке. Как он светится, как узнаёт, когда ему ярче, а когда тусклее - мы так и не поняли.

Тёма говорит:

– Это направленная мутация. ГМО, как ты это называешь. Видимо, фонарики-тыквы у них используются там, где нельзя постоянно присматривать и ухаживать за светильниками. А может, такие цветы - симбионты дома. Ведь дом - тоже продукт генной инженерии. Или селекции, не знаю.

– Так чего, - говорю, - мы тут прям в ГМО будем жить, что ли?

Лыбится, урод.

– Попробуй понять, - говорит, - ничего в этом страшного нет. В сущности, когда на дикую яблоню прививают черенок культурной - это тоже модификация. Люди это делали с глубокой древности, и никто, заметь, от модифицированных яблок не умер.