Запах шахмат

Она зачеркнула на салфетке слово «почему». Я открыл рот, чтобы возразить, но Яблонская жестом велела мне молчать.

– «Он». Кто «он»? Дали, которого я знала, который умер девять дней назад? Или Сальвадор из твоих детских воспоминаний? Или такой Сальвадор, каким ты его хотел видеть?

Слово «он» зачеркнуто.

– «Это». Этим словом ты называешь самоубийство? Или образ жизни, который привел к самоубийству? Или жизнь Дали вообще?

На салфетке осталось лишь слово «сделал».

Продюсер подошел к певице и что-то тихо ей сказал.

– Извини, Альбрехт, я должна уходить. Но я с удовольствием пообщаюсь с тобой снова.

Продюсер дал мне визитку Яблонской, и они направились к выходу.

«Сделал», – машинально читаю я.

У дверей Татьяна оборачивается и бросает мне поверх заполненных людьми столиков:

– Не изменишь – прошедшее время.

24. Шарады и ребусы

В моих карманах полно всякой ерунды. Страница, вырванная из книги. Кусок туалетной бумаги. Салфетка, на которой написан вопрос из четырех слов, три из которых зачеркнуты.

Я разворачиваю кусок туалетной бумаги. На нем написано следующее:

«Огюст Роден».

Если бы Роден увидел эти слова, оставленные Пикассо, он умер бы на месте.

Что все это значит? Значит ли это, что первая и вторая записка – это текст с продолжением? Я кладу их рядом.

О чем идет речь? Это приказ отправляться на тот свет? Или предсказание? Или прогноз? Или что?

Пытаясь вникнуть в истинный смысл, я машинально читаю то, что напечатано на книжном листке, оставленном Дали. Это страница из покет-бука. Изрядно замусоленная страница. Автор и название не указаны в колонтитуле, указаны только номера страниц. Сорок пятая – сорок шестая.

Судя по стилю повествования, это детектив. О чем идет речь, по первому предложению разобраться сложно. Я перечитываю предложение еще раз и понимаю при этом, что страница вырвана из моей книжки, опубликованной под неизвестным мне именем около года назад.

25. Книжное обозрение

– Ренуар, привет! Это Альбрехт. У меня к тебе просьба. Меняинтересует список книг, которые находились у Сальвадора дома, в офисе…

– В офисах, – поправляет меня Ренуар.

– Да. И в машинах тоже.

– Постараюсь помочь тебе поскорее, Альбрехт. Я перезвоню.

Как только я вешаю трубку, раздается звонок в дверь.

– Я открою, – говорит Вера.

Она возвращается с Миро.

Мы здороваемся, Миро садится в кресло, закуривает, дожидается, пока Мухина уйдет в другую комнату.

– Я раньше часто бывал здесь, – он обводит комнату взглядом. – Ван Гог предупредил тебя, что я приду?

– Наверно, забыл. Выпьешь мартини?

– Нет, спасибо, – Миро наклоняется в кресле вперед, собираясь перейти к делу. – Твой брат был моим близким другом. Пожалуй, единственным другом. Поэтому мне очень приятно общаться с тобой, оказывать, если понадобится, тебе услуги и все такое. И я также надеюсь, что и ты окажешь мне небольшую услугу. Это касается последнего нашего дела с Сальвадором.

Он замолчал.

– О чем идет речь? – спросил я.

– Два килограмма кокаина, – ответил он. – Предположительно, в синей спортивной сумке. Я думаю, они находятся в одной из квартир твоего брата – больше негде. Половина этого кокса принадлежала ему. Там два кулька. Когда найдешь, возьми один себе – все по честному. Кстати, хочешь нюхнуть?

Он полез в карман.

– Нет, спасибо.

– Ну, тогда не буду задерживать. У тебя очень милая подружка.

– Это горничная.

Миро уходит, а я снова звоню Ренуару.

– Альбрехт, список книг еще не готов. Дай мне еще хотя бы час.

– У меня есть мысль получше, – перебиваю я его. – Я сам пороюсь в его книгах. Мы успеем объехать все квартиры Сальвадора до вечера?

– Если в каждой из них ты пробудешь не больше часа, то успеем. Я заеду за тобой через двадцать минут.

За эти двадцать минут я осмотрел квартиру – синей сумки нигде не было.

Ее не было и в трех других квартирах Дали. Зато обнаружилось много забавной литературы, среди которой, правда, не оказалось моего детектива с вырванной страницей. И никаких других детективов или книг карманного формата.

Я позвонил Яблонской, и она предложила приехать к ней домой ровно в десять вечера, то есть через сорок минут. Просьба не опаздывать.

26. Второе занятие

Яблонская жила на Крещатике, возле кинотеатра «Дружба». Гоген оставил меня возле ее двери, а сам спустился на пролет ниже. Я нажал кнопку – звонок не работал. Дверь была не заперта.

«Дверь была не заперта». Мне столько раз приходилось писать эту фразу в своем бесконечном детективе, что я даже не задумывался о том, может ли это происходить на самом деле. В коридоре было темно.

– Иди сюда.

Голос Яблонской. Я пошел. Спальня.

– Раздевайся.

Я начал раздеваться. Пока я снимал одежду, она сбросила халат. Она выглядела очень незащищенной. Маленькая грудь, слегка сутулые плечи, руки, бессознательно прикрывающие наготу. Только прямой взгляд, направленный на меня, ставил эту беззащитность под сомнение.

Не я взял ее, а она взяла меня, уверенно и цинично. Она делала мною то, чего ей хотелось, и когда все закончилось, я не был уверен, что хотел бы когда-нибудь начать это снова.

Она подкурила сигарету и передала ее мне, закурила сама. За открытым окном неслись тысячи автомобилей, а мы без движения лежали на огромном матрасе.

– Ты еще что-то хотела мне сказать?

Мой голос звучит в ее спальне слегка неестественно – в первый раз.

– Ты – не брат Дали, – отвечает она. – Тогда кто ты?

27. Интимные особенности шахматистов

– Откуда мне знать, как она это поняла? Я думаю, она тебя на пушку брала, а ты повелся.

– Я не повелся, – отвечаю. – Я просто встал, оделся и ушел.

Два часа дня. Мы сидим в небольшом суши-баре. Перед Ван Гогом кроме фарфоровой посуды стоит мой нотбук с отчетом о встрече с Яблонской.

– У Дали член был очень большой. А ты, видно, в этом плане на его брата не потянул, – слова Ван Гога звучат как приговор.

– У меня тоже не самый маленький член, – пытаюсь оправдаться я. – Больше среднего, я думаю.

– У него был очень большой. Я в бане видел. Ты себе такие размеры и представить не можешь.