Запах соли, крики птиц

— Ты ведь болела, тебе лучше? — спросил он, приглашая ее к себе в кабинет.

Девушка кивнула.

— Да, у меня была какая-то желудочная инфекция. Но сейчас все нормально. Только сбросила парочку килограммов, — ответила она, криво усмехаясь.

— Вот как, хорошо бы ты меня заразила, — сказал Патрик и засмеялся, пытаясь слегка разрядить обстановку.

Вид у девочки бы испуганный. Они немного помолчали. Патрик терпеливо ждал.

— Вы ничего больше не узнали… о маме? — наконец спросила она.

— Нет, — честно ответил Патрик. — Мы попали в основательный тупик.

— Значит, вы не нашли связи между ней… и остальными?

— Нет, — повторил он и заинтересовался, куда она клонит. Потом осторожно продолжил: — Думаю, связь в чем-то, чего мы пока не обнаружили. В чем-то, чего мы не знаем… о твоей маме и об остальных.

— Мм, — произнесла Софи, казалось по-прежнему сомневаясь, как ей поступить.

— Нам очень важно знать все. Чтобы найти того, кто лишил тебя мамы. — Он слышал, что говорит умоляющим голосом, но уже видел по лицу Софи, что та собирается что-то рассказать. Нечто касающееся ее матери.

После новой продолжительной паузы ее рука медленно двинулась к карману куртки. Опустив глаза, девочка вытащила листок бумаги и протянула его Патрику. Когда тот начал читать, она вновь подняла взгляд и стала пристально следить за ним.

— Где ты это нашла? — спросил Патрик, закончив чтение. От волнения у него защекотало в желудке.

— В коробке. Дома, у папы. Но там лежали мамины вещи, те, что она хранила. Это было среди массы фотографий и прочего.

— Твой папа знает о том, что ты это нашла? — спросил Патрик.

Софи так резко замотала головой, что ее длинные темные волосы взметнулись вокруг лица.

— Нет, и он не обрадуется. Но полицейские, приходившие к нам на прошлой неделе, сказали, чтобы мы связались с вами, если что-нибудь знаем, и мне показалось, что я должна об этом рассказать. Ради мамы, — добавила она и принялась смущенно изучать свои ногти.

— Ты поступила совершенно правильно, — сказал Патрик, сделав акцент на последнем слове. — Эта информация для нас чрезвычайно важна, и я даже думаю, что ты дала нам ключ.

Он не мог скрыть возбуждение: с этой информацией так многое вставало на свои места. У него в голове завертелись остальные кусочки пазла: перечень преступлений Бёрье, травмы Расмуса, неведомый грех Эльсы — все сходилось.

— Я могу это взять? — Он помахал листком.

— А вы не хотите снять копию? — спросила Софи.

Патрик кивнул:

— Разумеется. Если папа будет ругаться, направляй его ко мне. Ты поступила совершенно правильно.

Патрик снял на стоявшем в коридоре ксероксе копию, вернул Софи оригинал и проводил ее на улицу. Он долго смотрел, как она бредет через дорогу, опустив голову и глубоко засунув руки в карманы. Похоже, она направлялась к Керстин. Он надеялся, что так оно и есть. Эти две женщины нуждаются друг в друге, пожалуй, даже больше, чем думают сами.

Потом он с торжествующим видом вернулся обратно, чтобы дать делу ход. Наконец-то, наконец-то появился просвет!

Прошедшая неделя стала для Бертиля Мельберга лучшей в жизни. Он едва верил, что это правда. Роз-Мари оставалась у него еще дважды, и хотя ночные развлечения уже стали оставлять следы в виде темных кругов под глазами, они того стоили. Он ловил себя на том, что иногда ходит, тихонько напевая и даже слегка подпрыгивая от радости. Правда, только когда никто не видит.

Она оказалась потрясающей. Он никак не мог пережить то, что ему так повезло и эта чудо-женщина остановила свой выбор на нем. Нет, это просто не укладывалось в голове. Они уже начали говорить о будущем. Оба трогательно сошлись на том, что оно у них есть. Вне всяких сомнений. Мельберг, всегда питавший здоровый скептицизм к связям на более или менее постоянной основе, теперь едва мог дождаться.

О прошлом они тоже говорили много. Он рассказал о Симоне и с гордостью предъявил фотографию сына, так поздно возникшего в его жизни. Роз-Мари отметила, как он красив и похож на отца, и выразила горячее желание с ним встретиться. У самой Роз-Мари одна дочь жила в Кируне, а вторая в США. Обе так далеко, сказала она с печалью в голосе и показала фотографию двух внуков, живущих в Америке. Она предложила летом съездить туда вместе, и он оживленно закивал. Ведь он всегда мечтал побывать в Америке. По правде говоря, он еще даже не выезжал за пределы Швеции. Небольшую вылазку через мост Свинесундсбрун [37] едва ли можно было считать поездкой за границу. А Роз-Мари открывала ему новый мир. Однажды ночью, лежа на его руке, она рассказала, что собирается купить квартиру в кондоминиуме в Испании. Белый дом с балконом, видом на море, с собственным маленьким бассейном и взбирающейся по фасаду бугенвиллеей, так чудесно благоухающей в теплом воздухе. Мельберг живо представил себе, как они с Роз-Мари, обнявшись, сидят там теплым летним вечером на балконе и потягивают ледяные напитки. У него зародилась мысль, не дававшая ему покоя. В полутьме спальни он повернулся лицом к Роз-Мари и с благоговением предложил ей купить квартиру вместе. Он с трепетом ждал ее реакции, но поначалу она вместо энтузиазма, на который он надеялся, проявила скорее озабоченность. Заговорила о том, что тогда им придется обзаводиться серьезными бумагами, чтобы у них потом не возникло какого-либо спора по поводу денег. Так что лучше не надо. Он улыбнулся и поцеловал ее в кончик носа. Она была так очаровательна, когда волновалась. И под конец они сошлись на том, что купить общую квартиру все-таки стоит.

37

Мост через пролив Свинесунд — границу Швеции с Норвегией.

Сидя с закрытыми глазами в кресле у себя в кабинете, Мельберг уже прямо чувствовал, как щеки обдувает теплый бриз. Аромат масла для загара и свежих персиков. Ветер развевает занавески и приносит с собой запах моря. Он видел, как склоняется к Роз-Мари, приподнимает поля ее пляжной шляпы и… Его мечтания прервал стук в дверь.

— Войдите, — сердито буркнул он, поспешно скинул ноги с письменного стола и начал перебирать разбросанные на нем бумаги.

— Надеюсь, у тебя что-то важное, я очень занят, — сказал он вошедшему Хедстрёму.

Патрик кивнул и сел.

— Очень важное, — ответил он и положил на стол копию с листка Софи.

Мельберг прочел. И, в виде исключения, согласился.

Весна почему-то всегда приводила ее в уныние. Она ходила на работу, делала что положено, возвращалась домой, общалась с Леннартом и собаками, а потом ложилась спать. Та же рутина, что и в другие времена года, но именно весной у нее обычно возникало ощущение, что в жизни нет никакого смысла. Вообще-то ей жилось очень хорошо. У них с Леннартом был удачный и стабильный брак, лучше, чем у большинства знакомых, своих собак они обожали, оба увлекались дрег-рейсингом, благодаря чему посещали соревнования в разных концах Швеции и обрели много новых друзей. Летом, осенью и зимой этого вполне хватало. А весной она почему-то всегда чувствовала, что ей чего-то недостает. На нее с особой силой наваливалась тоска по детям. Почему так происходило, она не знала. Возможно, причина крылась в том, что первый выкидыш случился именно весной. Третье апреля стало датой, навсегда отпечатавшейся в ее сердце, несмотря на то что прошло уже пятнадцать лет. Затем последовали еще восемь выкидышей, бесчисленные посещения врачей, обследования, лечение. Однако ничего не помогло, и в конце концов они смирились, стали искать наилучшие выходы из ситуации. Конечно, они обсуждали и возможность усыновления, но как-то не решились. Долгие годы разочарований и огорчений сделали их уязвимыми и робкими. Они не отваживались рискнуть, вновь положить на чашу весов свои сердца. Хотя она и считала, что большую часть года живет хорошо, весной она тосковала по своим нерожденным детям. Маленьким мальчикам и девочкам, которые по какой-то причине оказались неготовыми к жизни у нее в чреве или за его пределами. Иногда она прямо видела их перед собой — ангелочков, малюсеньких людей, парящих вокруг нее, словно что-то обещая. В такие дни ей приходилось трудно. Сегодня был как раз такой день.

Она моргнула, смахнув выступившие на глазах слезы, и попыталась сконцентрироваться на таблице в компьютере. На работе о ее личной трагедии никто не знал, там знали лишь, что у Анники с Леннартом нет детей, и ей не хотелось позориться и реветь, сидя в канцелярии. Она прищурилась, пытаясь соединить данные из соседних клеточек. Имя владельца собаки — в левой и адрес — в правой. Дело заняло у нее больше времени, чем она рассчитывала, но теперь ей наконец удалось раздобыть адреса ко всем именам из списка. Анника сохранила документ на дискете и вынула ее из компьютера. Детки-ангелочки кружили вокруг нее, спрашивая, как бы их назвали, во что бы они вместе играли, кем бы они могли стать, когда вырастут. Анника почувствовала, что слезы вновь подступают, и посмотрела на часы. Половина двенадцатого — она может сегодня пойти пообедать домой. Анника чувствовала, что ей необходимо немного побыть дома, в тишине и покое. Только сперва надо отдать дискету Патрику. Она знала, что он хочет получить информацию как можно скорее.

В коридоре ей встретилась Ханна, и Анника увидела в этом возможность избежать пристальных взглядов Патрика.

— Привет, Ханна, — сказала она. — Не можешь забросить эту дискету Патрику? Тут готовый список адресов владельцев собак. Я… я сегодня собираюсь пообедать дома.

— Что с тобой? Ты себя плохо чувствуешь? — озабоченно спросила Ханна, беря дискету.

Анника заставила себя улыбнуться.

— Все нормально, мне просто захотелось поесть чего-нибудь домашнего.

— О'кей, — с задумчивым видом произнесла Ханна. — Я обязательно передам дискету Патрику. Увидимся позже.