Запасной аэродром

Через пятнадцать минут недовольная Марина Львовна показательно причитала, одеваясь в прихожей.

– На ночь глядя, в однушку...

– Мама, Влад звонил, они тебя ждут. Захвати это с собой, - прервала её возмущения старшая дочь.

– Что ещё? – насторожённо поинтересовалась мать. – Ничего никуда не понесу, сама избавляйся от мусора. Ишь, нашла домработницу.

– Это платье, свадебное, - терпеливо пояснила Ярослава. – Я для себя его шила, а теперь, сама понимаешь, оно мне ни к чему. Адель оно очень нравилось, она видела его, когда ездила со мной на примерку. Дерюгин знал, что Ада мечтала о таком платье, и уговорил меня уступить его Аделаиде.

– Ты решила подарить его сестре? – расцвела мама. – Вот и правильно, вот так бы давно! Может, про квартирку тоже подумаешь?

– Про квартиру забудь, - отрезала Ярослава. – А наряд я не подарила, а продала, теперь его надо как-то доставить новой владелице. Влада видеть не хочу, сестру тем более. Если ты не отнесёшь – скину с балкона, пусть Дерюгин внизу ловит.

– С ума сошла – выкину? – Марина Львовна схватила чехол и прижала его к себе. – Деньги за него плочены, значит, уже не твоя вещь. Распоряжается она! Какая же ты корыстная, Янка! Вся в своего отца-подлеца!

С последними словами мама, наконец, вымелась из квартиры.

И Ярослава едва не застонала от облегчения – неужели всё?

– Слав, ушла? – в коридор выглянула Светлана. – Что у вас?

– Чем занята Лена?

– Рисует в планшете, - отмахнулась подруга. – Мы почитали уже, пусть полчаса посидит. Пойдём, почаёвничаем, и ты мне расскажешь, что тут за дебаты были. Я дверь закрыла, чтоб ребёнок ничего не услышал, поэтому теряюсь в догадках.

– Пойдём, - кивнула ей Ярослава. – Без чая точно не разобраться – мама такое придумала, я до сих пор в себя не приду. А ещё Адка извазюкала свадебное платье помадой, и я его продала Дерюгину. Матушка сейчас тащит его к Аделаиде.

– Ну жди – через полчаса грянет гром. Как залезет Адель в чехол, так и...

– Это не всё. Мама потребовала, чтобы я отдала эту квартиру молодожёнам, а сама переехала в двушку Влада.

– Твою... через коромысло, - высказалась Света. – Так думаю, одним чаем мы не обойдёмся. Я видела у тебя бутылку армянского успокоительного – доставай, а я заново поставлю чайник. Накапаем в чашку – стресс снять. И в процессе ты мне всё подробно расскажешь.

Подруги переглянулись и синхронно повернули в сторону кухни.

– Прямо так и заявила – отдай нам эту квартиру, а сама катись в Бутово?

Они пили уже по второй чашке чаю.

– Не так прямо, но по смыслу верно, - подтвердила Слава.

Пять капель, добавленные в горячий напиток, согрели, и все неприятности последних дней стали восприниматься не так остро.

– Нет, я, конечно, давно видела, что Марина Львовна безобразно к тебе относится. Она с самого детства тебя шпыняет, будто бы ты не родная дочь, а падчерица. Сколько себя помню – вечно ты ей кругом должна и во всём виновата. Если бы не твоя бабушка, боюсь представить, где бы ты сейчас была! Да и я тоже...

– Как же мне её не хватает, - по щеке Ярославы скатилась слеза.

– И мне, - вздохнула Света. – Если бы Настасья Павловна была жива, твоя матушка вместе со своим семейством нахлебников ни к вам с Леной, ни к этой квартире и на пушечный выстрел бы не приблизились. Надо было тебе давно прекратить любое с ними общение.

– Я не смогла, - вздохнула Слава. – Мама и Ада – единственные мои близкие, не считая Лены и тебя. Лена – дочь, она всегда и во всём у меня на первом месте, ты хоть и не родная по крови, но я считаю тебя своей сестрой. Аду я вынянчила... Кормила её, купала, учила ходить, говорить. Она до трёх лет меня мамой звала! А мама – это мама. Как бы она ко мне не относилась, я прощала ей всё, потому что обязана ей жизнью.

– Но теперь она окончательно берега потеряла – натурально села тебе на шею и ножки свесила. Надеюсь, ты твёрдо ей отказала? А то знаю я тебя, жалостливую да совестливую.

Светлана передёрнула плечами.

– Адочка младше, ей надо, а ты себе ещё купишь или перебьёшься. Неужели тебе жалко для сестры? – она воспроизвела интонации мамы Ярославы. – Адочка уже прихватизировала твоего мужчину, теперь решила, что ей нужна твоя квартира? Не удивлюсь, если Марина Львовна выдала что-то вроде – вам и двух комнат хватит, а Адель нужен простор.

– Ну да, примерно так она и сказала. Свет, не сыпь мне соль на раны, не хочу вспоминать своё детство! И не волнуйся, я не собираюсь менять квартиру. Мама зря распиналась, я не поддамся ни на уговоры, ни на шантаж или ультиматумы.

– А чего мне волноваться? Я же знаю, что обмен невозможен, по крайней мере, официально. Хорошо, что Настасья Павловна подстраховала вас с Леной и внесла в дарственную пару прелестных условий, теперь можно не переживать, что ушлая сестричка с мамачехой обведут тебя вокруг пальца. Баба Настя знала, какая змеища её бывшая невестка!

– Мамачеха? Кто это? – вяло поинтересовалась Ярослава. – Так странно себя чувствую – будто в киселе...

Видимо для непривычного к крепким напиткам и измотанного стрессом организма и пять капель оказались убойной дозой – мысли плыли, язык слегка заплетался.

– А это такая мать, которая хуже, чем мачеха. Так, давай-ка я тебе ещё чаю налью, на этот раз без секретного ингредиента.

Светлана поставила перед Славой новую чашку, отрезала кусок торта и положила на тарелочку.

– Заедай!

Шанская послушно взялась за ложку.

– Как бы я хотела увидеть лицо Марины Львовны и Иудушки-Адочки в тот момент, когда они узнают, что эта квартира тебе не принадлежит! Что ты, скажем так, присматриваешь за жильём дочери, которое перейдёт в её владение только когда Лене стукнет двадцать один год. Но и после, в течение следующих десяти лет, эту квартиру нельзя будет ни продать, ни поменять, ни подарить. То есть они могут сколько угодно облизываться на эту жилплощадь, но она им никогда не достанется!

Ярослава угумкнула.

– А если бы до Адель и твоей мамачехи дошла информация, что московское жильё у тебя таки есть – двушка, в которой я живу? – продолжила Светлана. – И что в Сбере лежат два вклада «на чёрный день» и «до совершеннолетия Лены»? Ведь лопнут от злости и зависти – близок локоток, да не укусишь!

Слава прыснула:

– Да уж! Но я надеюсь, что мои родственники никогда об этом не узнают – зачем их специально дразнить?

– Твоя бабушка была очень умной женщиной! – продолжила Светлана. – А Дерюгину известно про жильё и деньги?