Запасной инстинкт

Не входя в палату, Черников толкнул рукой дверь. Она предупреждающе заскрипела и распахнулась. По этому звуку, еще даже не видя кровати, опер догадался, что палата пуста. А вот и сама кровать…

На полу валялись трубки капельниц, к которым прилипли обрывки пластыря. Из игл, вынутых из тела, на кафель вытекала какая-то жидкость. Рядом лежал перевернутый медицинский лоток и около десятка никелированных инструментов. Падение всего этого добра и заставило сон оперативника перейти в явь.

Сергей осторожно наклонился и поднял с пола большой скальпель. Развернув его в руке лезвием вверх, он вышел из палаты и двинулся по следу, оставленному босой ногой. Убийца сорвал иглы, сбросил трубки на пол и наступил на вытекшее лекарство. Пятно было размером с советский пятак, и Черников знал, что через десяток метров никаких следов уже не останется. Жидкость сотрется со ступни, а невидимая больничная пыль вскоре уничтожит и отпечатки чистой ноги.

Однако именно этого десятка метров Сергею хватило, чтобы понять — беглец уходит к лестнице. Вот только куда он по ней двинется — вверх или вниз? Если следовать логике, вниз, ибо все выходы из зданий находятся на первом этаже, а не под крышей. Но Черникова вела не логика, а наитие.

Черникова вела не логика, а наитие.

Проходя мимо коридора, он увидел охранника. За столом, рядом с медсестрой, сидел сержант в форме. Черников глядел на эту картину с облегчением, так как сержант был жив. Не с перерезанным горлом и вырванными глазными яблоками.

— Бегом ко мне, козленыш! — вполголоса зашипел Черников.

Сержант знал, кто этот больной, но чувство собственного достоинства и желание не упасть в глазах барышни заставили его не торопясь встать, с независимой миной поправить рукой содержимое штанов между карманами и начать движение вразвалку. Со спокойствием, превосходящим пределы разумного, Сергей шагнул навстречу охраннику, взял его за шиворот, как берет щенка заботливая сука, и поволок к реанимационной палате.

— Руки уберите! — возмущался мужчина, проснувшийся в сержанте.

Черников отпустил его у самой палаты. Он распахнул дверь, убедился, что сержант видит то же, что и он, а потом влепил парню оглушительную пощечину.

— Где?..

— Я это…

— Где рация?! Вот ментяра, а?! — искренне изумился Черников, всаживая ногу в тощий зад сержанта, уже бегущего к столику за станцией. — Срочно вызывай наряд и сообщи в дежурную часть города, что совершен побег!

Слыша в тишине коридора обрывочные сообщения перепуганного сержанта, включившего рацию, Черников снова метнулся к лестнице.

Третий этаж, четвертый…

Оставался ход на чердак. Замок размером с блин для штанги неподвижно висел на петлях, отчетливо давая понять оперу, что на чердаке тому делать нечего.

Сергей спустился на полпролета вниз и толкнул ногой дверь, над которой огромными буквами было обозначено, что тут расположено кардиологическое отделение.

«Только здесь этого персонажа в голом виде не хватало», — подумал Черников и вошел в коридор.

В конце его шла сестра, неся на руке кипу белых простыней. Из палаты, расположенной рядом с опером, вышел мужчина со стаканом в руке и направился к туалету.

«Интересно, куда может заскочить голый мужик, сбежавший из реанимации? Макеев, конечно, ненормальный, но не настолько, чтобы убегать раздетым. Если он смог существовать среди людей столько лет, значит, способен думать».

С этими мыслями Сергей медленно шел по коридору, скользя взглядом по табличкам на дверях. Палаты, кабинет заведующего отделением.

Опер прижался ухом к замочной скважине и услышал:

— Нет-нет, инсульт здесь ни при чем. Это скорее переутомление.

Можно идти дальше. Разговор был явно не с Макеевым.

Кабинет старшей медсестры…

Черников уже почти убрал ухо от замочной скважины, вдоволь насладившись тишиной в комнате, как вдруг услышал треск. Так рвется на полосы простыня или другой длинный кусок материи. Потом что-то зашевелилось, раздался скрип металлической кушетки, двигаемой по кафельному полу. Черников, боясь ошибиться, решил послушать еще. До него донесся стон, снова послышался скрежет по полу.

Сергей отошел на шаг и резким ударом ноги выбил простенький врезной замок. Дверь отлетела в сторону и наотмашь саданула по вешалке. Под ноги изумленному Черникову посыпались белые халаты и модные блузки.

Однако изумление опера было вызвано вовсе не этим событием, а картиной на кушетке. На ней устроился какой-то медик с бейджиком на груди, а уже на нем, широко расставив ноги, восседала дама.

— Нетрадиционные методы лечения? — поинтересовался Черников, рассматривая халат, разорванный страстной рукой.

— Что вы здесь делаете?! — прорвало наконец врача.

За спиной неподвижно сидящей дамы опер увидел рыжую бороду, обрамлявшую красное лицо.

— Сердце что-то придавило, — пробормотал Сергей, подозрительно оглядываясь по сторонам. — Вы в отделении голого мужика не видели?

— Сейчас или вообще? — спросила наездница.

— Немедленно покиньте служебное помещение! — потребовал медик.

— Публичный дом какой-то, а не больница, — возмущенно выдохнул Черников, прикрывая за собой дверь.

Оставалась смотровая. Сергей толкнул рукой дверь, и она распахнулась. Никакого секса, чистота и порядок. Несколько стеклянных шкафов с кислородными подушками и лекарствами, неизвестными Черникову, старый деревянный шифоньер для одежды, пара пресловутых кушеток.

Убойник уже собрался выходить, дабы его не повязали по подозрению в хищении спирта, как вдруг его лицо напряглось. Он бесшумно прикрыл дверь, прижал ее плечом и медленно повернул замок, отрезая самому себе выход из небольшой комнаты.

Следы босых ног незаметны на пыльном полу в коридоре, но очень хорошо видны на стерильном кафеле смотровой. Опер изучил ситуацию, без сил опустился на пол и прижался спиной к крашеной стене. Следы вели как в комнату, так и из нее.

Макеев исчез.

Бессмысленно поднимать тревогу, хотя Черников, исполняя закон, это сделает.

Макеев исчез.

Глава 26

Моисей сейчас испытывал те же чувства, что и Морик совсем недавно. Он не успел остыть и успокоиться после многообещающей трепки, которую ему учинил законник Степной, и опять попал в переплет. Для криминальных завсегдатаев «Фудзиямы», каковыми являлись Моисей и его подручный Мориков, гостиничный ресторан стал местом, где они постоянно нарывались на нервотрепку.

Степной съел свою котлетку и отвалил. Моисей влил в себя вяжущее средство в виде полного винного фужера армянского «Арарата». Тут зеркальные двери распахнулись, и при виде людей, вошедших в зал, Моисею опять захотелось в туалет. Не так сильно, конечно, как при Степном, но все же. К его столику приближался старший оперуполномоченный местной уголовки Булгаков, а с ним…

Моисею даже гадать не нужно было, чтобы понять: с Булгаковым следовал тот самый пресловутый Никитин, о котором так много говорилось и которого никто еще не видел. Помимо Никитина, в колонне, не обещающей ничего хорошего и двигающейся к столику, шли еще двое. Понятно, что не страховые агенты.