Записки бандитского адвоката

Расследованием этого дела, помимо прокуратуры, активно занялся антитеррористический центр ФСБ. Так началась разработка правоохранительных органов против курганской группировки. Но тогда я еще не мог знать, что буду искусственно притянут как свидетель по этому делу и что дальнейшие события в декабре того же года коснутся и меня.

Спустя несколько недель курганские снова меня потревожили. Опять попался Павел Зелянин, которого я освобождал из Центра международной торговли, и Эдик П. Они ехали ночью на своей машине по Мичуринскому проспекту. Неожиданно навстречу выскочил красный джип и перекрыл им дорогу. Павел и Эдик вышли из машины. Павел был с газовым пистолетом. Но в джипе оказались работники спецслужб. Завязалась потасовка. Ребят быстро скрутили и доставили в близлежащее отделение милиции в Крылатское. А на следующий день какие-то рабочие принесли в милицию найденный ими пистолет «смит-и-вессон», и сразу же подозрение пало на задержанных. Против них было возбуждено уголовное дело на предмет хранения оружия.

Я стал собирать материалы по этому делу. Никаких отпечатков пальцев на пистолете не могло быть. У Павла был только газовый пистолет, а тот, который рабочие нашли на следующий день, ему не принадлежал. Но следствие утверждало обратное, потому что на оружии были обнаружены отпечатки его пальцев. Я потом узнал, что Павла Зелянина избили в отделении милиции и просто вложили ему в руку пистолет, когда он лежал на полу со связанными руками. Такой прием достаточно популярен у многих работников милиции.

Вскоре Павла перевели из ИВС в Бутырскую тюрьму, а Эдика П. отпустили в связи с отсутствием обвинительных улик. Я чувствовал, что следствие готовит против Павла серьезные обвинения. Можно было догадываться, что к нему приходили сыщики и из других отделений, и с Петровки – всех их наверняка интересовала его причастность к курганской группировке. Над Зеляниным сгущались тучи. Я подготовил несколько жалоб о неправильном ведении следствия и направил их в Московскую прокуратуру.

Мне повезло. На одну из моих жалоб прокуратура города Москвы затребовала уголовное дело у следственного отдела ОВД «Крылатское» для проверки. К тому времени двухмесячный срок содержания под стражей Павла истек, и следователь не мог продлить его по той причине, что дело находилось в Московской городской прокуратуре. Поэтому я вправе был обжаловать действия следователя о несанкционированном нахождении под стражей Павла Зелянина, что я, собственно, и сделал.

Быстро написав жалобу в Тверской народный суд Москвы, я стал ждать. Через два дня было назначено судебное разбирательство. Городской суд затребовал дело у следователя, тот съездил в прокуратуру и забрал его.

Начался суд.

Я стал доказывать, что Павел Зелянин не имеет отношения к найденному оружию. Отпечатки пальцев обнаружены потому, что пистолет был насильно вложен ему в руки работниками милиции. Накануне дал показания главный свидетель – сотрудник милиции, участвовавший в стычке на дороге. Он подтвердил, что Павел держал в руках газовый пистолет. Также я сказал, что в настоящее время обвиняемый незаконно содержится под стражей, так как двухмесячный срок пребывания под стражей истек и не продлен прокурором.

Мои доводы вполне убедили судью, и он вынес решение об освобождении Павла Зелянина под залог. Срочно надо было собрать необходимую сумму. Так как на суде присутствовали жена и друзья Павла, то они быстро собрали деньги.

Но, как выяснилось потом, именно в этот момент из другого отделения милиции направилась специальная группа, чтобы забрать Павла сразу после выхода из зала суда. Я ждал, пока родственники Павла оформят надлежащие документы, и, стоя у окна, заметил, как к зданию суда подъехала милицейская машина. Закралось недоброе предчувствие – а не за Павлом ли это? Я знал, насколько враждебно относились к нему работники милиции. Лучше было не рисковать и увести его через черный ход.

Когда милиционеры сняли с Павла Зелянина наручники и дали ему бумагу об освобождении под залог, я быстро отыскал служебный выход из здания суда и, переодев Павла в одежду его приятеля, быстро вывел и посадил в такси, наказав срочно ехать на любую квартиру, только не к себе домой.

За мной пришли

Радостный, удовлетворенный своей победой и чертовски уставший, я вернулся домой. Был декабрьский вечер, около десяти часов. Неожиданно в моей квартире раздался звонок в дверь. Как ни в чем не бывало я посмотрел в глазок: за дверью стояли три человека. Один из них был в милицейской форме, двое – в штатском с какими-то листками бумаги в руках. Я понял: за мной пришли.

– Кто там? – спросил я.

– Нам нужны вы. Мы пришли для выполнения следственных действий.

– А официальные документы у вас есть? – поинтересовался я.

– Да. – Через глазок один из пришедших показал мне удостоверение сотрудника милиции. Но мне необходимо было потянуть время.

– Скажите, а из какого вы отделения милиции?

Они назвали мне номер.

– Я пойду узнаю, действительно ли вы оттуда, – сказал я. На самом же деле, предчувствуя опасность, я первым делом позвонил своему коллеге, адвокату Валерию Шумкову, живущему рядом со мной, и попросил немедленно приехать. Сделав еще несколько звонков, я стал думать, какие бумаги по моим клиентам мне необходимо спрятать.

В дверь продолжали звонить. Я снова поинтересовался:

– А у вас есть соответствующее разрешение прокуратуры на выполнение следственных действий?

– Да, есть.

– И чье это разрешение?

– Прокурора Хорошевского района.

Я сразу сник. Дело в том, что в Хорошевской прокуратуре у меня было четыре или пять уголовных дел, которые я развалил, и там на меня имели зуб. Последнее дело было особенно скандальным. Сын помощника одного из вице-премьеров нашего правительства обвинялся в рэкете. На самом деле парень хотел получить обратно свои законные деньги. Но следственными работниками двигали непонятные причины, и они стали его «упаковывать» по полной программе Уголовного кодекса, приписывая ему и владение оружием, и наркотики, которые ему подбросили, и так далее.

Скорее всего, подумал я, они пришли в отместку за то, что я направил жалобы на них в Генеральную прокуратуру.

Вскоре подоспел мой коллега. Через дверь я попросил его проверить документы и, главное, разрешение на обыск. Валерий проверил все и сказал, что документы в порядке. Только тогда я впустил их.

Вошли двое в штатском и один в милицейской форме, по всей видимости, наш участковый. Они сразу прошли на кухню, разложили на столе бумаги. Я попросил предъявить документы, зная хорошо, что у многих работников милиции удостоверения просрочены, так как не хватает «корочек». У одного из них, сотрудника Московского уголовного розыска, и оказалось именно такое удостоверение. Я сразу возмутился:

– Как же вы ко мне пришли? Может быть, вы уже не работаете в уголовном розыске?

– Да нет, понимаете, у нас трудно с «корками»… – начал оправдываться оперативник и тут же достал из бокового кармана какой-то листочек бумаги с печатью, где было написано, что удостоверение действительно.

– Это не документ, – говорю я ему, – здесь нет вашей фотографии.

Но я понимал, что нет смысла конфликтовать с людьми, которые будут производить обыск в моей квартире.

– Ну что ж, разрешите приступить, – сказали оперативники.

– Можно все же глянуть на санкцию прокурора? – попросил я.

Они развернули листок. В верхнем углу стояла резолюция: «Прокурор Хорошевского района» и его подпись. Внизу было написано: «Произвести обыск у адвоката такого-то, официального адвоката курганской преступной группировки».

Да, подумал я, попал я в переплет! Интересно, каким это образом я стал официальным адвокатом курганской преступной группировки?

– А вы знаете, что мои клиенты относятся и к другим преступным группировкам? И если вы по каждой операции, направленной против какой-либо преступной группировки, будете приходить к адвокатам, тогда у меня обыски будут проходить каждый день, – сказал я оперативникам.