Записки бандитского адвоката

Они ничего не ответили, только предупредили, что приступают к операции.

– А что вы собираетесь искать? Может, я добровольно выдам то, что вам нужно?

– Мы? – оторопело сказали они. – Мы собираемся искать оружие, предметы, относящиеся к преступной деятельности.

– Хорошо.

– Вы желаете выдать что-нибудь?

– Таких предметов у меня нет.

Но я прекрасно понимал, что если их у меня нет, то это еще не значит, что они не будут у меня найдены. Поэтому я попросил соседей, приглашенных в качестве понятых, внимательно следить, чтобы работники милиции ничего не подложили.

Подкинуть мне что-нибудь, вероятно, и входило в их планы, но, увидев тщательный контроль за своими действиями, они в открытую не решились на подобные действия.

Обыск проходил достаточно вяло. У меня были два газовых пистолета и несколько кобур к ним. Но оперативники не проявили особого интереса к оружию.

– Посмотрите, может быть, пистолет-то не газовый! – сказал я.

– Да нет, мы видим, что газовый, – отложив его в сторону, равнодушно сказал один из оперативников.

Больше всего их интересовали мои записные книжки, портативный компьютер с моим адвокатским досье, а главное, мобильный телефон. Книжки я им выдать отказался, поскольку это мои личные вещи, телефон они у меня отобрали, а доступ к компьютеру я успел заблокировать.

Один из оперативников, улучив момент, удалился в коридор и, открыв ящик стенного шкафа, что-то пытался туда положить. Он нервничал и поэтому замешкался, что-то вынимая из кармана.

То ли сработал инстинкт самосохранения, то ли не покидающее меня предчувствие опасности, то ли постоянное ожидание провокации – не знаю, во всяком случае, я, проследовав за оперативником, резко вскрикнул:

– Минуточку, стойте! Понятые, смотрите, мне хотят что-то подложить!

Все замерли от неожиданности. Оперативник недовольно и нервно ответил, тоже повысив голос:

– Ничего я не кладу! И вообще, мы ничего у вас не нашли. Идите лучше подписывать протокол.

Мне удалось предотвратить провокацию. Сотрудники милиции, закончив обыск, предложили мне поехать с ними к следователю.

– Но уже полночь, – сказал я, – а в ночное время меня не имеют права допрашивать.

Они ушли ни с чем, но сказали, чтобы я завтра явился в прокуратуру.

На следующий день в газете «Коммерсантъ» появилась статья о том, что московская милиция провела пятьдесят обысков у лиц, причастных к действиям курганской преступной группировки. Среди жертв обыска были владельцы ночного клуба «Арлекино» Анатолий Гусев, Александр Черкасов и адвокат курганской группировки – была названа моя фамилия. У владельцев «Арлекино» были найдены охотничьи ружья, правда с разрешениями, и еще что-то. В начавшейся операции против курганских трясли всех, кто прямым или косвенным образом был с ними связан.

Для меня оставалось загадкой: откуда они набрали эти пятьдесят адресов?

Через два дня я поехал в прокуратуру. Прежде чем следователь приступил к допросу, я поинтересовался, на основании какого уголовного дела меня привлекают в качестве свидетеля. Следователь достал постановление и прочел, что я привлекаюсь свидетелем по факту взрыва на улице Твардовского, 31.

– И что же я могу показать как свидетель?

Следователь вытащил несколько фотографий, показал их мне и спросил, известны ли мне эти люди. Я ответил:

– Да. Двое из них были моими клиентами. – Я имел в виду Федора Сафрыгина и Павла Зелянина, и добавил: – Они тогда находились в Бутырской тюрьме.

– Что вы можете сказать о них? – продолжал следователь.

– Вообще-то я ничего не обязан говорить о своих клиентах, но могу сказать только, что это хорошие люди.

– Понятно. А что вам еще известно о взрыве?

– Да ничего. Я все прочел в газетах. Погибшего при взрыве Привалова я никогда не видел.

– Это мы знаем, – как бы подтверждая мои слова, сказал следователь. – С вами хотели поговорить еще оперативные работники из уголовного розыска, но они что-то опаздывают.

– Это уже их проблемы. У вас есть еще вопросы ко мне?

– Нет.

Я расписался в протоколе допроса и вышел.

Вскоре мне вернули мобильный телефон. Однако я его тут же поменял, будучи уверен, что в него могли заложить «жучок». Как позже выяснилось, я не ошибся.

Итак, обыск в квартире и допрос явно свидетельствовали, что моей персоной всерьез заинтересовались правоохранительные органы. И прежде всего в связи с моей работой с членами курганской группировки.

Лимит курганских кончился

В том, что я находился в центре пристального внимания правоохранительных органов, не оставалось никаких сомнений, особенно после посещения одного из следственных изоляторов. Когда я заполнил несколько листочков для вызова своих клиентов, один из сотрудников следственного изолятора отвел меня в сторону и шепнул на ухо, что приходили оперативники из уголовного розыска. Они очень внимательно изучали все мои карточки вызовов: к кому хожу, когда, сколько времени провожу с клиентами на беседах и так далее. Особенно интересовались моей клиентурой из числа курганской группировки. Оперативники подробно расспрашивали и о том, как мои клиенты могут общаться между собой, в каких камерах они сидят, и так далее. Еще одно доказательство, что правоохранительными органами прежде всего разрабатывалась курганская группировка.

За моей машиной вновь стали вести наблюдение. «Семерка» и «восьмерка» неотступно следовали за мной. Даже когда они поняли, что я их засек, то все равно не думали ретироваться.

Вновь стали прослушиваться мои телефонные разговоры. Мои знакомые из правоохранительных органов, спецы по техническим средствам связи, не раз мне об этом говорили.

Никак я не мог понять цель столь пристального внимания к моей персоне. Вероятно, оперативники рассчитывали, что рано или поздно либо я выйду на курганских, либо они выйдут на меня, и это будет очень им на руку. Но все карты вдруг спутал… «Московский комсомолец».

В популярной газете вышла большая статья с моей фотографией. Авторы информировали, что известный адвокат Солоника работает сейчас с курганскими. Он провел несколько удачных дел, добился определенных успехов, и был у него и обыск, и допрос и так далее. Иными словами, статья фактически легализовала меня как официального адвоката курганской группировки. Какую цель преследовали авторы статьи и с чьей подачи она была написана, откуда была взята информация – все это для меня осталось загадкой. Конечно, в статье ничего плохого обо мне не было. Наоборот, мои успехи в какой-то мере даже преувеличили. Но было небезопасно заявление о том, что я адвокат курганской группировки: у нее в криминальной Москве было много врагов.

Лидеры курганской группировки, прочитав статью, вероятно, поняли, что я засвечен, и полностью прекратили со мной контакты. На их судьбу повлияло еще одно событие. 23 января 1997 года около 17.30, буквально в ста пятидесяти метрах от Петровки, 38 автоматной очередью был расстрелян находившийся в своем «БМВ-750» Василий Наумов (Наум), генеральный директор ТОО «Миранда», один из крупнейших авторитетов коптевской группировки. Каким-то образом и сыщики, и коптевские узнали, что это дело рук курганских. После этого их судьба была решена окончательно. Мощный взрыв на улице Твардовского и убийство Наумова переполнили чашу терпения правоохранительных органов. Курганская группировка вышла, если можно так сказать, из лимита своей деятельности. Ее обвиняли в убийстве сорока воров в законе, авторитетов и боевиков.