Записки бизнесюка

Пирог не растёт, а едоков, предлагающих перевезти-доста-вить по сходной цене, прибавляется. Ни к чему, кроме общего голодного пайка, это привести не может. Затем должна последовать консолидация: вытеснение с рынка мелких бригад и приход крупных в масштабах города фирм с высокой квалификацией персонала: немецкими ремнями и обученными грузчиками. Такие компании уже есть. Мне не хотелось специализироваться на доставках. Время пока не показало, кто прав: я или партнёр. Успехи и провалы есть у обоих. Удачи, Виталий! А я до сих пор отбояриваюсь от просьб отвезти на дачу очередной диван. Люди удивляются, когда я отправляю их к бывшему партнёру. Ну, не понимают они, что диваны на фурах не возят!

Складские грузчики работают на фиксированной зарплате. Она колеблется от 25 тыс. руб. в ближнем Подмосковье до 7-10 тыс. руб. в глухомани. Для здорового мужика не деньги: в охране можно заработать больше; там зарплаты по 30 тыс. руб. Но грузчики на складах есть. Почему? Склад — это воровство. Советский фильм: «Операция Ы» видели? Вот-вот: «всё уже украдено до нас». В рыночных условиях ситуация изменилась: украли не всё, а 10 %. Владелец склада, заключающий договор ответственного хранения, знает, что 10 % товара случайно или злонамеренно испортится. Усушка, утруска, пересортица, порча, не кондиция — всё это никуда не делось. Мало того, 10 % испарившегося со склада является мировой практикой. В самых развитых странах доля мистических исчезновений сокращена до 5–8%, но полностью избавиться от них не удаётся нигде. Избавляются от самих складов. Чтобы покрыть убытки, владелец склада товар страхует. Для экономики в целом особого вреда от мелкого воровства на складах нет. Но грузчики имеют приварок в 5-10 тыс. руб. в месяц. Пример: телевизор с царапиной на корпусе магазин не возьмёт. Но списанный телевизор по остаточной цене выкупит грузчик, а потом продаст его приятелю на треть дешевле, чем в магазине. И все будут довольны: телевизор прекрасно работает. А возникла царапина при кантовке или тот грузчик ржавый гвоздь из кармана достал — то вопрос сложный; метафизический.

На склад идут те, кого не взяли в погрузочную элиту: средний и низший слой. На складах возле крупных городов контингент более-менее, но дальше встречается и пьянь, и рвань, и дрянь. Что нормально: напомню, что по данным ФСИН, в РФ 850 тысяч человек сидит в тюрьме. Ежегодно около 150 тысяч человек освобождаются, отбыв срок. Куда им деваться, если охоту воровать на зоне отбили, вместе с почками? В министры не возьмут: по закону бывшим осуждённым государственные должности занимать нельзя. И в охране работать запрещено. На стройках за гроши пахать не хочется. Идут грузчиками на склады, если по знакомству устроят. А если не получится, то у погрузочной пирамиды есть дно. О нём ниже будет отдельный рассказ.

В совершенном государстве нет свободных (© Платон).

Лунная соната

Ну, правда же, красиво?

Ну, правда, высший класс?

Огромное «спасибо»

Бетховену от нас!

Тимур Шаов «По классике тоскуя».

Большой диван лидирует по сложности в бытовых погрузо-разгрузочных работах. Но кошмаром грузчика является пианино. Оно тяжеленное: весит больше дивана; до 550 кг. Страшно неудобное: попробуй, подцепи! Ещё оно хрупкое: не ударь; при кантовке нельзя переворачивать, неси только боком. В лифт не влезает, даже в грузовой. В дверь квартиры и в межкомнатные двери проходит с превеликим трудом. Страшный сон! По счастью, пианино в погрузке не так часто встречается. Раньше попадалось чаще. В СССР искусство было одним из немногих социальных лифтов, позволяющих в той жестокой системе пробиться из грязи в князи. Вот и мучили чуть ли не поголовно детей в городах гаммами и пьесами — вдруг способности прорежутся. Для искусства это неплохо: создавалась конкурентная среда; на выходе получались победы и дипломы международных конкурсов. Ряд музыкантов, в том числе пианистов, учившихся в то время, до сих пор концертируют, радуют публику. Но в целом система, как заведено в СССР, была ужасна. Почестей и наград достигали единицы, что нормально. Но мучили слишком многих. Сломавшихся на полдороге безжалостно гнали вон; на помойку. Запойный пьяница, гниющий в заштатном оркестре, а то и в провинциальном ДК, и демонстрирующий собутыльникам пару-тройку дипломов, стал типичен. Искусство требует жертв. Подал надежды — терпи.

За 25 лет рыночной экономики ситуация изменилась. В РФ система музыкальной подготовки, в целом, сохранилась, но детей мучают уже не поголовно. Зацикленность и гипертрофия ушли. Некоторые семьи выбросили инструменты или продали их за бесценок в «лихие 90-е». А новые покупаются редко: пианино занимает много места в квартире. Грузчики стали потихоньку забывать про кошмар. Бывшему партнёру по бизнесу пианино встретилось лишь однажды. Ох, и матерился же он! А вы как хотели: 14-й этаж, и всё ручками, ручками… Однажды пианино попалось мне. Доставками я не занимаюсь, но тут особый случай. Есть знакомые, которым отказать нельзя: не поймут. Разрыв связей обойдётся дороже. Имя заказчика не назову. Намекну на слово «Pianomania», афишами с которым была в 2011 году заклеена вся Москва. Так вышло, что я знаю, как оно родилось. Но кому «мания», а кому и грузить…

Инструмент уникальный: не кого-нибудь, а самого Бетховена. Композиторы, как и все творческие люди, бывают резкими в общении. Людвиг ван Бетховен (1770–1827) даже на этом фоне выделялся угрюмостью и тяжёлым характером. Что сочеталось с нежной любовью к родственникам и добротой к друзьям. После смерти отца в 1792-ом Бетховены переехали из Бонна в Вену. Людвигу исполнился 21 год, но славу пианиста и композитора он уже вкусил. Тогда же в Вену приехал и знаменитый композитор Франц Йозеф Гайдн (1732–1809). Бетховен пожелал у него учиться, и 60-летний Гайдн не отказал юному дарованию. Занятия шли год. Результат с точки зрения Бетховена: «Гайдн ничему меня не научил. Он недостаточно внимателен к стараниям учеников. Выброшенные деньги!» А вот оценка сдержанного и ехидного Гайдна. Он писал Бетховену: «Ваши вещи прекрасны, это даже чудесные вещи, но то тут, то там в них встречается нечто странное, мрачное, так как Вы сами немного угрюмы и странны; а стиль музыканта — это всегда он сам». В переводе на русский язык, Бетховен кричит: «Старпёр! Вымогатель!», а Гайдн отвечает: «Выскочка! Псих!». И оба гении, что характерно. О, нравы…

Впрочем, здесь виновно соперничество композиторских школ. Гайдн принадлежал к школе Баха. Иоганн Себастьян Бах (16851750) главным инструментом считал орган, а попытки усовершенствовать клавесин и создать инструмент для игры дома и на концертах (пианино и рояль) воспринимал скептически. Композиторов, писавших для фортепьяно, обзывал «клавесинистами», а их музыку почитал «женской». По мнению Баха, клавесин был инструментом несерьёзным, годным, разве что, для развлечения прекрасных дам. Но именно Бах в 1744 году (первая часть 1722-ой) оформил канон нарождающегося искусства игры на фортепьяно: знаменитый «Хорошо темперированный клавир» (ХТК). Доподлинно известно, что ХТК попал в руки Бетховена в 1780 году, когда ему было 10 лет. Как всякий неофит, Бетховен хотел быть «святее Папы Римского». Он называл ХТК «музыкальной Библией» и всячески превозносил. До тех пор, пока в 1787-ом впервые не попал в Вену и не услышал Моцарта. Вольфганг Амадей Моцарт (1756–1791) шёл от клавесина. Искусство, полагал он, не должно замыкаться в церкви, где только и можно поставить огромный орган. Нужен рояль, позволяющий извлечь глубину и богатство звуков в светской обстановке: на камерном концерте, а то и дома. По мнению Моцарта, Бах в ХТК задал слишком жёсткий канон, обедняющий инструмент. Рояльная струна — не органная труба; математически строгая темперация ей только вредит.

Замечу, что для развития музыки точка зрения Моцарта правильна. Моцарт был за конкуренцию. Если есть только орган, а всё остальное несерьёзно, то достаточно одного Баха, ну, может быть, ещё Гайдна. А музыка навевает скуку смертную. Если же мы играем дома на пианино, нужно много композиторов. На концертах царит конкуренция не только среди исполнителей, но и между сочинителями. Музыка не застывает в развитии; она становится не только веселей, но и лучше. Впрочем, время нашло компромисс. Из-за традиции темперации Баха на клавиатуре пианино отсутствуют «ми диез» и «си диез» (на некоторых роялях они есть). Тем не менее, искусство стало светским, прямо по Моцарту. Возможно, даже излишне светским, если иметь в виду попсу. Но Бетховен в 1793-ем этого знать не мог. Он оказался в центре борьбы школ. Тяжеловесному и несколько занудному Гайдну (копия всегда хуже оригинала; а Гайдн не Бах) он предпочёл лёгкость Моцарта. Тем более что Моцарт ещё в 1787-ом сказал о 17-летнем Бетховене: «Он всех заставит говорить о себе!» От сухого и желчного Гайдна похвал было не дождаться. Но учиться у Моцарта Бетховену не довелось, хотя Моцарт и предлагал. В 1787-ом Бетховену пришлось покинуть Вену из-за болезни и смерти матери. А в 1792-ом Моцарта уже не было в живых. После неудачи с обучением у Гайдна, Бетховен стал учиться у Антонио Сальери (1750–1825). Того самого. Надо сказать, что А.С. Пушкин, утвердивший в русской литературе версию об убийстве Моцарта Сальери, либо клеветник, либо добросовестно заблуждался. Так решил суд. Слухи об отравлении Моцарта преследовали Сальери всю его жизнь. Он занимал высший музыкальный пост придворного капельмейстера в Вене; обладал властью и богатством. Завистников много. Сальери допекли, и в 1797-ом он инициировал судебный процесс. Приговор оправдательный. Спустя 200 лет, в 1997-ом состоялся повторный суд. Волосы и личные вещи Моцарта исследовались при помощи новейших достижений криминалистики. Вердикт: Моцарт умер от болезней; никто его не убивал.

Впрочем, не исключено, что чует кошка, чьё мясо съела: в гибели Моцарта в 35 лет могут быть косвенно повинны русские. В сентябре 1790-го у светлейшего князя Григория Александровича Потёмкина (1739–1791) случился день рождения. Отмечали в Крыму, колонизацией и обустройством которого князь активно занимался. И сетовал, что в дикой Азии приличных музыкантов не сыщешь. Тогда у России и австро-венгерской империи Габсбургов случился бурный геополитический роман на предмет совместного клевания (два двуглавых орла!) Турции и дележа её наследства, а также противостояния Пруссии и турецкому союзнику в Европе — Франции.^[83] В 1787-ом император Иосиф II (1741–1790) сопровождал Екатерину II (1729–1796) в инспекционной поездке в Малороссию и Крым, так что «потёмкинские деревни» они наблюдали вместе. Говорят, Иосиф II восторгался сексуальными азиатками, коих ему от щедрот российских перепало. Но ещё больше радовался, что восточный союзник не кидает, а честно воюет с Турцией, и многое сделал. Тогда даже телеграфа не было; в важные инспекции монархам приходилось отправляться лично. Убедившись в надёжности союзника, Иосиф II роман с Россией продолжил. Его брат-наследник Леопольд II (1747–1792) потом Россию кинул.^[84] Но в 1790-ом на отсутствие музыкантов Потёмкин жаловался не в Петербург, а в Вену. С подтекстом: мол, дела идут отлично, музыкантов вот только нет. Ну, эту проблему Габсбург мог решить. Пообещал прислать «отменного клавесинщика», и откомандировал Моцарта. Тот корпоратив у Потёмкина отыграл, был хвалён и удостоен традиционной табакерки с вензелем; она сохранилась. Беда в том, что Моцарт в Крыму мог заразиться.

Первооткрывателем бактерий считается Антони ван Левенгук (1632–1723), а датой открытия 1683 год. Микробная теория болезней, методы прививок и санитарии пробивали дорогу с трудом. Окончательные доказательства были получены лишь в 1865 году Луи Пастером (1822–1895). Екатерина II успешно провела первую в России прививку от оспы, но против чумы, холеры и других инфекционных заболеваний в XVIII веке применяли не санитарию, а молитву. Иногда помогало. Но чаще войско, идущее в дальний поход (а от Петербурга до Крыма 6 тыс. км) становилось идеальным переносчиком и первой жертвой заразы. Грубо говоря, несло северные бактерии на юг, где у населения не было к ним иммунитета, и становилось жертвой южных микробов, против которых солдаты-северяне беззащитны. Результат: у Потёмкина при осаде и штурме Очакова в 1788 году смертность от болезней превысила боевые потери в 8(!) раз. И это считалось нормальным: не чума и холера, а обычная дизентерия; кровавый понос. При эпидемиях потери от антисанитарии были гораздо больше: 100-тысячная армия могла исчезнуть за месяц, не дав по врагу не единого выстрела. Конечно, заезжего Моцарта в 1790-ом держали не в солдатской палатке, кормили не из походного котла и поили водой не из лужи, и вообще не водой. Но зараза носилась в воздухе. Здоровье Моцарта было хлипким; организм подточен букетом болезней. Он вполне мог подхватить в Крыму латентную форму чего-нибудь нехорошего, что через год с небольшим его доконало. Вот такой получается русско-жидо-масонский заговор против гениального музыканта.

Как бы то ни было, с Сальери у Бетховена получилось лучше, чем с Гайдном. Но Сальери — не только продолжатель дела Моцарта (исторический факт), но и клависинист; такова его первая должность. К темперации Баха в кругу Сальери относились, мягко говоря, прохладно. Зато вовсю улучшали клавесин, экспериментируя с предками пианино и роялей. Именно Сальери придал этим инструментам современный вид. Но неистовый Бетховен пошёл дальше: долой темперацию вообще! Восторженный неофит превратился в еретика, как не раз бывало. В 1794 году Бетховен заказывает уникальный инструмент, на котором он потом напишет почти всё. В 1795-ом был создан монстр весом около 750 кг. Корпус из массива разных пород дерева, куча вставок для резонансов. Три клавиатуры под разные лады (темперации-то нет!), шесть педалей, а внутри чёрт ногу сломит. Интересно, что ни названия фирмы, ни имени мастера нет. Лишь дата «1795» и надпись по-немецки: Fhr Ludwig Beethoven (для Людвига Бетховена). Есть легенда, что имя мастера отсутствует потому, что часть работы никому не доверявший Бетховен сделал сам. В XVIII веке музыканты и композиторы, были универсалами. Первая должность Бетховена: альтист. Почти «альтист Данилов» (© Владимир Орлов) получается. Логика в том есть. Если уж вы, батенька, берётесь писать симфонии, неплохо бы знать возможности инструментов. А для этого научитесь-ка на них играть и сделайте парочку своими руками. Бетховен или не Бетховен, а столярное мастерство освой.^[85]