Записки чекиста

Одним из таких в прошлом заблудившихся оказался работник губернской РКИ Цветков. Он сам явился в губотдел ОГПУ и попросил выслушать его.

– Только вчера, – говорил Цветков, – я случайно встретил на улице бывшего своего однокашника и однополчанина Алабовского, вместе с которым служил в армии Деникина. Там мы поддерживали дружеские взаимоотношения до тех пор, пока я не перешёл на сторону народа и не вступил в ряды Красной Армии. С тех пор об Алабовском не слышал ни разу. Демобилизовался. Заходил изредка здесь, в Тамбове, к его родителям. Отец – бывший священник, – заметил Цветков, – отмалчивался. О своём сыне явно не хотел говорить, но все же обмолвился, что он вместе с остатками разгромленных деникинцев сбежал за границу. Удивительного в этом ничего нет, так поступили многие из них. И вдруг на улице, днём, встречаю самого Алабовского! Можете себе представить, как я был поражён этой встречей. Откуда он взялся? Узнать ничего не удалось: мнётся, не говорит ничего определённого, явно стремится быстрее отделаться. А почему? Неужели потому, что тогда у Деникина наши с ним дороги разошлись в разные стороны? Другое тут что-то…

Нам оставалось только поблагодарить Цветкова за его сообщение и заверить, что мы постараемся выяснить, давно ли и какими судьбами бывший его однополчанин оказался в Тамбове. Прощаясь, предупредили:

– Будет лучше, если вы постараетесь избегать новых встреч с этим Алабовским.

Он ушёл успокоенный, как многие в таких случаях уходили от нас, а мы тотчас направили запрос в Москву. Ответ поступил быстро: задержанные в столице диверсанты называют в числе успевших скрыться и Алабовского, но где он или не знают, или не хотят говорить. Москва предписывала выяснить, что за Алабовский появился в Тамбове и, если это скрывшийся диверсант, немедленно арестовать его.

Началась проверка. Алабовский жил у родителей и очень редко, только по вечерам, выходил на непродолжительные прогулки.

Зато к Алабовским зачастила молодая женщина, которая некогда считалась невестой этого белоэмигрантского эмиссара.

Очень насторожённо вёл себя старик отец. Возвращаясь с работы, он замедлял шаг, оглядывался, присматривался к встречным прохожим. К своему дому подходил с таким видом, словно его волокут силой. Остальные домашние почему-то не проявляли ни малейшей тревоги и озабоченности. Не скрывают ли отец и сын правду даже от них, самых близких своих людей?

Мы попытались выяснить обстановку в доме Алабовских у их соседей, но из этого ничего не получилось: у старика бухгалтера никто не бывал из посторонних. Между тем надо было знать хотя бы расположение комнат в их большой квартире, чтобы во время предстоящего обыска бывший деникинец не успел укрыться в каком-нибудь тайнике.

Пришлось прибегнуть к осторожным расспросам родственников невесты диверсанта. Пригласили её брата и попросили рассказать о его прежних и теперешних знакомых. В числе этих знакомых он назвал и Алабовского. Делая вид, будто стараюсь вспомнить, о ком он говорит, я как бы между прочим спросил:

– Какой Алабовский? Не сын ли бухгалтера городской аптеки?

– Тот самый. Бывший жених моей сестры.

– Почему бывший, а не настоящий?

– Да кто же поверит, что они поженятся? Вчера приехал, завтра опять уедет. Ну какой это жених!

– Приехал? Когда?

– С неделю назад. Бирюк бирюком…

– Вы что же, виделись с ним?

– Нет, не испытываю ни малейшего желания. Это сестра говорит, что из него слова не вытянешь. Странный какой-то стал.

– Чем странный?

Собеседник пожал плечами:

– Замкнутый, скрытный… Ни с кем не хочет встречаться. Будто с луны свалился.

Судя по этим ответам, новоявленный «жених» не вызывал у сидящего против меня человека ни малейшей симпатии. Это позволило говорить определённее, и я попросил его узнать у сестры, как расположены комнаты в доме Алабовских, нет ли там дополнительных, скрытых от посторонних глаз помещений.

Брат невесты улыбнулся.

– Понимаю… И надеюсь, что мне удастся вам помочь.

Арестовать деникинца мы решили в то время, когда вся семья будет в сборе. Едва ли он станет стрелять, рискуя угодить пулей в кого-нибудь из родных. Открыла дверь мать и, не зная, что за люди входят в квартиру, пригласила в гостиную, где за послеобеденным столом сидели все домочадцы. Отец увидел нас, отвалился на спинку стула и обмер так, что даже нижняя челюсть отвисла. Сестра тоже догадалась, впилась пальцами в край скатерти. А уже немолодой, порядком потрёпанный Алабовский как сидел, так и остался сидеть на стуле, будто превратился в столб.

Он не сопротивлялся, не произнёс ни слова, лишь смотрел на нас неподвижными, остекленевшими глазами.

Обыск дал не очень многое. Нашли пистолет иностранной марки, спрятанный под бельём в одном из ящиков комода, несколько привезённых из-за границы вещиц. На допросе в губотделе ОГПУ арестованный признался, что является членом «РОВС». Прибыл из-за границы в составе диверсионной группы, подготовившей взрыв бомбы в комендатуре. А после этого сбежал к родителям в Тамбов, надеясь отсидеться у них, пока уляжется тревога в столице.

– Хотели опять уйти за рубеж?

– Да. Но кто мог знать, что у вас такие длинные руки…

Диверсанта отправили в Москву. Невесту его мы не только не стали допрашивать, но и не вызывали на беседу. И родителей, даже старика отца, единственного, кто знал о нелегальном возвращении преступника из-за границы, не трогали. Едва ли этот бомбист посвятил в свои замыслы кого-либо из близких. Зато тёплое чувство благодарности сохранилось к Цветкову и брату невесты. Без их помощи нам не удалось бы так быстро и чётко провести операцию по задержанию белогвардейца.

Тесная связь с народом, постоянная опора на массы всегда помогали чекистам в ответственных и опасных операциях.

«ДУМАТЬ НАДО!»

Чекист должен быть смелым и находчивым, это знают многие. А вот о том, что его смелость и находчивость должны сочетаться с предусмотрительностью, умением предвидеть и заблаговременно предупреждать возможные осложнения, известно не всем.

Между тем в жизни, в том числе и в работе чекистов, бывает всякое. Конечно, смелость и находчивость – замечательные качества. Но они должны сочетаться с определённой, не переходящей в робость, осторожностью, без которой немыслим ни один по-настоящему смелый человек.

Осторожность – это умение действовать в самой сложной обстановке с трезвым расчётом, без излишней запальчивости и горячности. Иначе можно наделать таких ошибок, за которые потом придётся расплачиваться собственной жизнью. Об этом надо помнить всегда.

А я однажды забыл.

Было это в тот раз, когда из ОГПУ Москвы поступило указание принять меры к розыску опасного преступника-мотоциклиста, совершившего несколько ограблений и убийств на шоссе Москва – Харьков. Преступник убивал свои жертвы из револьвера, а значит, мог оказать сопротивление. При задержании его следовало соблюдать максимальную осторожность.

Фамилия преступника и адреса людей, у которых он мог остановиться, в предписании из Москвы не указывались. Говорилось только, что он рыжий, разъезжает на мотоцикле с коляской.

С поисков мотоцикла мы и решили начинать. Это облегчило нашу работу – в ту пору мотоциклы считались редкостью даже в крупных городах. В помощники мне И.М.Биксон выделил нашего шофёра Эдуарда Загорского, отличного знатока автодела и своего парня в среде городских шофёров.

Прежде всего мы отправились к знакомым ему шофёрам, узнать, не продаёт ли кто-нибудь мотоцикл. Понимали: если преступник приехал в город, он постарается прежде всего отделаться от машины – самой главной улики. А через кого, как не через здешних шофёров, можно быстрее всего продать мотоцикл. Но сколько ни ездили мы по городу, кого ни спрашивали, о продаже мотоцикла никто ничего не слышал.