Записки Джека-Потрошителя

— Помните Скачущего Джека? — спрашивает он у Томаса Баллинга, который расположился в кресле напротив и крутит головой, разглядывая комнату поэта.

Услышав вопрос, Баллинг принимается кивать — еще бы ему не помнить Скачущего Джека!

Скачущий Джек был героем скандальных историй первой половины столетия. Этот странный человек нападал на одиноких прохожих, преимущественно женщин, и передвигался огромными прыжками, на которые обычные люди не способны. Легенды о Скачущем Джеке кочевали из уст в уста, время от времени сообщения о нем появлялись в газетах. Некоторые из свидетелей наделяли его поистине инфернальными чертами — один из них якобы видел, что глаза Джека горят оранжевым пламенем, а пальцы заканчиваются изогнутыми острыми когтями. Другой сообщал, что разглядел вышитую на его костюме золотом букву W. Неудивительно, что Скачущий Джек вскоре стал любимым героем бульварных историй, страшных рассказов и даже пьес. Один из романов, выходивший на протяжении года в недельных выпусках, изображал Скачущего Джека романтическим героем и защитником угнетенных.

— Джек… Джек… — Томпсон подбирает имя своему герою — тому, что бродит где-то сейчас в Ист-Энде. — Он убивает… Он потрошит… Может быть, Джек-Потрошитель, а? Джек-Потрошитель! Что скажете? — Томпсон поднимает глаза на своего маститого коллегу.

— Неплохо, старина! — Томас Баллинг ему по-приятельски подмигивает. — У вас прирожденный талант!

Прославленный корреспондент любит «заложить за воротник», его умиляет энтузиазм Томпсона, но сейчас он предпочел бы промочить горло, оставив проклятого убийцу на потом. У Фрэнсиса совершенно иное настроение:

— Честно говоря, просто не могу отвлечься от мыслей об этом человеке, — делится он, — если слово «человек» здесь вообще уместно. Думаю, я должен попытаться помочь… Помочь найти его! Даже если у меня ничего не выйдет, из этого можно будет сделать отличный материал!

Коллега вскидывает на него изумленный взор.

— И что же вы, во имя Господа, собираетесь сделать?

— Я думаю, — начинает объяснять Томпсон, — что следует начать с опроса свидетелей.

— Ну что за чепуха, мой милый?!

— Вовсе нет! — возражает горячо Фрэнсис— Этим занята половина журналистов в Лондоне. Да, я знаю, что полиция опросила всех, кого только могла, но вы же понимаете, что эти простые люди вряд ли были с ними до конца откровенны!

— Да, да! — усмехается Баллинг. — А вы полагаете, что вам удастся разговорить их, может быть — воззвать к их совести? Ошибаетесь, эти люди слишком хорошо знают, что, доверившись журналисту, они обрекут себя на долгие допросы в полиции. Вы представления не имеете, какая глубокая пропасть лежит между нами и людьми там, в Ист-Энде! Не думайте, что разница только в том, что некоторые из нас могут потратить за ужином больше денег, чем иной из них зарабатывает за месяц. Это совершенно иной мир. Несмотря на эту отповедь, Томпсон не смущается.

— Но я могу заплатить им, — говорит он.

— Это не поможет вам раздобыть достоверную информацию. Впрочем, если так хочется, идите и попытайте счастье в каком-нибудь пабе! Только не принимайте на веру все, что вам там скажут. Одни будут врать в надежде получить лишний шиллинг, а другие перескажут сплетни, в которых не будет ни слова истины. Я немного знаю этих людей, и мой опыт подсказывает, что вы напрасно потратите время. Не берите с собой слишком много денег, я не хочу, чтобы вас ограбили.

Пока Фрэнсис Томпсон постигает премудрости журналистики под руководством такого «монстра пера», как Баллинг, кое-кто в Лондоне тоже занят сочинительством.

— Черт знает, что это такое! — Эбберлайн и Монро изучают открытку, присланную из Уайтчепела инспектору Джозефу Чэндлеру, который был первым офицером, осматривавшим место убийства на Хэнбери-стрит. Имя инспектора Чэндлера оказалось в газетах, так что неудивительно, что неизвестный шутник выбрал его в качестве адресата. На открытке в карикатурном виде изображена убитая женщина с перерезанным горлом, лежащая в луже крови.

«Я забрал кое-что на память из ее потрохов. Еще мне понравились ее кольца — они сейчас у меня на столе. Потом я вернулся и смотрел с остальными, как еы увозите тело. Это было восхитительно — слышать, как вы обсуждаете меня и мою работу. Попробуйте вычислить меня в следующий раз. Должен сказать, что знакомые считают меня милым и обаятельным джентльменом».

— Чья-то злая шутка?! Здесь не сказано ничего, о чем нельзя было узнать из газет, — Эбберлайн держит открытку за уголок, словно боясь испачкаться.

— Боюсь, это только начало! констатирует Джеймс Монро. — И не думаю, что это написал убийца. Скорее всего, один из тех сумасшедших, что с радостью берут на себя чужие преступления, зная, что отвечать за них все равно не придется.

Эбберлайн отправляет открытку в свою папку. Собственно говоря, не имеет значения, отправил ее настоящий убийца или нет. Британская криминалистика в 1888 году еще не позволяет извлечь из нее что-либо полезное для следствия.

Еще в бытность Джеймса Монро главой полиции Калькутты, генеральный инспектор тюрем Бенгалии сообщал ему о странном человеке, колониальном чиновнике Уильяме Хершеле. Этот Хершел прислал бенгальскому инспектору письмо, где объяснял, что отпечатки пальцев разных людей отличаются, и что это можно использовать в практических целях.

Уильям Хершел был одним из первых европейцев, задумавшихся над возможностями дактилоскопии (в Китае отпечатки пальцев издавна применялись в качестве подписи), но инспектор тюрем, к которому он обратился, счел предложение болезненной фантазией. Точно так же воспринял его и Джеймс Монро. В 1880 году в английском журнале «Природа» об отпечатках пальцев писал доктор Фолдс, сумевший с их помощью доказать в Японии невиновность человека, обвинявшегося в воровстве. Впоследствии в тот же журнал писал и Уильям Хершел, отстаивая свое первенство, и, в конце концов, его исследования привлекли Фрэнсиса Гальтона, антрополога, психолога и будущего отца дактилоскопии.

В мае 1888 года, всего за несколько месяцев до убийств в Уайтчепеле, Гальтон выступает с докладом, где упоминает об отпечатках пальцев, как о более точной и перспективной системе идентификации личности по сравнению с антропометрией — системой, разработанной знаменитым Альфонсом Бертильоном. [13]

Однако дактилоскопия будет внедрена в практику Скотленд-Ярда только семь лет спустя, в 1895 году. А пока что наука ничем не может помочь инспектору Эбберлайну в его поисках. 

13

Эта система, так называемый «бертильонаж», вошла в практику полиции в разных странах, включая Британию, в конце XIX века и была основана на точном обмере тела арестованных преступников. Зарегистрированные данные облегчали идентификацию в случае повторного ареста.

Глава пятая. Кто-то за дверью

Когда сержант Уильям Тик выводит Джона Пайзера на улицу, вид у того совершенно растерянный.

— Слушай, Билл, ты же понимаешь, что это ошибка!

Тик и сам смущен — он живет в соседнем доме и не раз выпивал с Джоном Пайзером по кружке пива. Теперь ему приходится отвести старого приятеля в участок. На основе ряда свидетельских показаний Джона Пайзера обвиняют в том, что он и есть тот самый жуткий Кожаный Передник, что грабит проституток Ист-Энда.