Записки фельдшера

И вот результат — я сижу в бандитской машине, собираясь совершить акт возмездия, не просто словами, а действиями, которые для того здоровяка будут, надо думать, очень болезненными. Я что, к этому стремился? Разве этого хотел, получая медицинский диплом? Неужели нет другого пути в нашем мире, чтобы заставить ценить труд медика?

Нет, наверное. С волком можно разговаривать только на волчьем языке. Человеческого он не поймет. А люди все больше становятся похожими на волков. Вопрос в том, хотим ли мы, медики, оставаться в роли овец?

Я — не хочу!

Машина остановилась возле моего дома и даже возле моего подъезда.

— Не прощаемся, — произнес Артур. — Жди звонка.

— Артур?

— А?

— Скажи… — я помолчал, формулируя фразу. — Скажи, почему ты мне помогаешь?

— То есть — почему? Я же тебе обещал.

— Ты меня прекрасно понял. Ты — сильный, я — слабый. У сильных есть масса возможностей не держать свое обещание перед слабыми. И все же ты приехал, выслушал, пообещал помочь — почему?

Теперь помолчал Артур, глядя в окно.

— Знаешь, Саша, ты не совсем прав. Сила — это понятие относительное, сегодня она есть, а завтра ее не будет. У меня друг есть… был, точнее, в поликлинике врачом работает. Получает, по нашим меркам, гроши. Как-то я, было дело, за рюмкой коньяка, вздумал над ним посмеяться — по-дружески, конечно, но посмеяться. Мол, дурак ты, Ленька, выбрал нищенскую профессию, живешь впроголодь и всякую шелупонь облизывать должен. О чем ты думал, мол, вообще, когда работу себе выбирал? Он посмотрел на меня без всякого юмора и сказал: «Сейчас ты на коне, Артур, слов нет. Все у тебя есть — бабки, связи, машина хорошая, дом большой, жена-красавица. Много таких, как ты, которые считают, что от смерти откупиться можно. А потом их долбает инсульт, они лежат в своем доме по уши в собственном дерьме, даже глазами нормально пошевелить не могут, машина ржавеет в гараже, связи теряются, деньги кончаются, а жена-красавица, устав горшки таскать, уходит к другому или становится страшной сукой. И вот тогда прихожу я, простой врач, без джипа под задницей и толстого бумажника — но каждый твой вдох теперь зависит от меня. А тогда мы и посмотрим, кто из нас дурак». Обиделся он сильно, мы с ним два года как не общаемся. Но слова его я очень хорошо запомнил. Ты — хороший врач. А я со своим плечом врачей повидал, пришлось, есть, как говорится, с чем сравнить. Тебя надо беречь. Как тот алмаз. Усекаешь?

— Вроде бы, да, — тихо сказал я. — Ладно, до встречи.

* * *

Из похмельного сна меня вырвал голос Кипелова, поставленный у меня на звонок. Я недоуменно уставился на сотовый, пытаясь сообразить, что это такое и почему так шумит. Нет, пиво мне точно не пошло на пользу.

— Да… алло?

— Саша, это Артур. Проспался?

— Ну… почти что.

— Вот и молодец. Одевайся, машина за тобой заедет через десять минут. Давай, братан, пошевеливайся, время дорого.

Некоторое время я ошалело пялился на замолкшую трубку, пытаясь переварить услышанное. Через десять минут за мной приедет какая-то машина. Зачем, интересно? Просыпающаяся память подсунула утренние воспоминания, заставив сморщиться. Давно не было такого поганого настроения с утра… а теперь еще и с вечера. Я мельком глянул на часы. Начало девятого. Вот это подремал.

Я успел ополоснуть лицо под холодной водой из крана и закапать нафтизин в красные с похмелья глаза, когда во дворе прозвучал мелодичный сигнал.

— Иду, иду, — пробормотал я зеркалу. — Бегу, теряя тапки.

Меня ждала все та же «девяносто девятая», только за рулем сидел не Артур, а худощавый паренек, с большим выпирающим кадыком, создающим впечатление, что он что-то не проглотил до конца. Несмотря на вечернее время и севшее солнце, паренек был в зеркальных темных очках, отбрасывавших блики от фонаря подъезда, зажженного жильцами заранее. Увидев меня, открывающего дверь, он оглушительно хлопнул пузырем жвачки, взлохматил соломенного цвета волосы и протянул руку:

— Вовчик.

— Саша, — ошалело представился я.

Вовчику на вид было не более восемнадцати. Или шестнадцати — я не рискнул выяснять. Просто сомневался немного, есть ли у данного юнца права.

— Погнали? — скорее утвердительно, нежели вопросительно сказал мой новый знакомый, одновременно вдавливая педаль акселератора. Меня, в свою очередь, вдавило в кресло. Мы действительно погнали.

Стиль езды Вовчика был стандартный для нынешней четырехколесной молодежи — газ до пола, а тормоза придумали трусы. Такие, как я, например. У меня были стойкие опасения, что мы не доберемся до пункта назначения, каким бы он ни был.

— Давно за рулем? — спросил, чтобы отвлечься от бешеной гонки, я.

— С детства, — солидно ответил паренек, не переставая жевать.

— Так уж и с детства?

— Ну… отец на колени сажал, рулить давал, — пояснил Вовчик. — Приучал, короче.

— Ясно…

Беседа на этом умерла. Остаток пути мы проделали в молчании, под рев истязаемого мотора и визг протестующих покрышек на поворотах. Я примерно понимал, что едем мы за город, но не спрашивал куда. Предчувствия были у меня какие-то нехорошие.

Поездка наша закончилась на заброшенной конечной остановке автобусов, примыкающей к пыльному бетонному забору кирпичного завода. Остановка пустовала уже года четыре, с тех пор, как в этот район пустили маршрутки, которым не нужен был большой круг для того, чтобы развернуться. Люди оккупировали их теперь в полусотне метров отсюда, а брошенное бетонное кольцо с огороженной поломанным металлическим заборчиком газоном, сочетавшим в себе рослую магнолию и пучки безымянных трав, потихоньку приходило в запустение. Даже фонари тут не светили, лампочки в них благополучно перегорели, отработав свой срок, а поставить новые никто не удосужился.

Впрочем, сейчас тут освещение присутствовало. У бетонного короба остановки, отделанного местами оставшейся мелкой плиткой, в ряд стояли три иномарки, бросая ослепительные пятна света в глубь маленького помещения. Там, скорчившись на лавке, чудом уцелевшей за четыре года разрухи, понуро сидел мой старый знакомый — здоровяк с улицы Краснознаменной. Рядом с ним, пуская дым сигаретой, стоял Артур.

Я вышел из машины и направился к остановке, чувствуя, как предательски подрагивают колени. Только я миновал замершие иномарки, двери их распахнулись, выпуская наружу пятерых плечистых ребят, бритых наголо и одетых спортивно — как раз для драки.

— Здравствуй, Саша, дорогой, — негромко сказал Артур, бросая сигарету. — Тут с тобой один знакомый пообщаться хочет. Просто пищит, как хочет.

Здоровяк что-то буркнул, не поднимая головы. Форму одежды он со вчерашнего вечера так и не сменил, и щетина на физиономии была в неприкосновенности, да и запах перегара доносился до меня за три шага. Но что-то неуловимо изменилось в нем. Может, не слышно было мата? Следов побоев на нем я не обнаружил. Как же они его сюда притащили, интересно?