Записки городского хирурга

– Ну, я ж медсестрой работаю, он ко мне за лекарствами по-соседски и ходит, – разъяснила Вера. – Думает, что если я в больнице работаю, то у меня всяких препаратов должно быть немерено дома.

– А что ж он так долбился, как к себе домой? И голос? Ты ж сказала, что это муж?

– Муж мой поручил ему в свое отсутствие за мной присматривать, – начала рассказывать Вера, – чтоб, значит, мужиков домой не водила. Ну, а этот все по-своему понял – перестарался. Увидел, что свет включали, но не открыла, вот он и долбился! У него голова, видите ли, болит, за анальгином пришел. А голос? Они у пьяных мужиков похожи. Да я тоже, кстати, испугалась. Поэтому и не разобрала толком.

– Вера Александровна, не надо пришивать. Я, пожалуй, пойду, пора уже, – решительно заявил Михаил, вставая с кровати. – Думаю, на сегодня приключений достаточно.

– Как пойду? Подожди! – запаниковала Вера. – Миша, я согласна.

– Что? – недоуменно посмотрел на нее студент. – Чтобы я пошел?

– Согласна развестись с мужем и остаться с тобой, – защебетала Вера. – Я, когда дверь шла открывать, то всю свою жизнь с ним, как в ускоренном кинофильме, просмотрела. И решила для себя, что вот открою дверь и все ему скажу. Мы последние годы плохо жили, даже не спали вместе. Почему, думаешь, я тебя позвала?

– Значит, ты меня как самца использовала? – глядя в глаза женщине, спросил парень.

– Нет, конечно. Ты мне сразу приглянулся, как к нам на отделение устроился медбратом. А вчера ты мне весь вечер такие слова говорил, что я, похоже, тоже тебя полюбила!

– Вера Александровна, я, когда на подоконнике висел, тоже всю свою жизнь просмотреть успел и понял, что я не гожусь на роль вашего мужа. Так что забудьте все, что я наговорил вчера, и прощайте.

Михаил отстранился от Веры, прошел в прихожую, надел туфли и попытался открыть входную дверь. Вера, до этого растерянно стоявшая в спальне, внезапно сорвалась с места:

– Ты не можешь так просто уйти! Я же поверила твоим словам!

– Вера, все, я ухожу! Мы больше встречаться не будем, и я с вашего отделения уволюсь.

– Как же так? Что произошло? – чуть не плача, спросила Вера.

– Да прозрел я, Вера Александровна, прозрел! Ну, зачем мне жена с двумя детьми, еще и старше на десять лет?

– Когда же ты успел прозреть?

– Когда на подоконнике повисел! – буркнул Михаил.

– Мишенька, ты же мне в вечной любви вчера клялся! А сегодня бросаешь, – заплакала любовница.

– Все, Вера, спасибо за хлеб, за соль, но наши дорожки расходятся. Я больше на подоконнике висеть не собираюсь. Прощай! – распахнув дверь, объявил Михаил и бросился вниз по лестнице, забыв о романтизме.

– Ми-и-ишенька! Ми-иша! – завыла Вера, стекая по стенке на пол.

Миша завершил свой рассказ около 17–00. Сразу же доктора в приемнике попросили помощи, захлебнувшись в работе. Наплыв пациентов увеличивался в геометрической прогрессии. Пятничные поступления в конце обычной недели выглядели как студенческая забава. Я даже затруднялся посчитать скопившихся в одном помещении людей. Одно мог с уверенностью отметить: все они были пьяны. Мы с Виктором отправились на подмогу.

– Что беспокоит? – обращаюсь к мятому гражданину в мокрых штанах и с натурально красным носом.

– А плеснешь пять капель? Тогда скажу! – Довольный своей шуткой обмочившийся тип обнажает оставшихся три желтых зуба на верхней челюсти в неком подобии улыбки, обдав меня свежепринятым алкоголем.

– Ясно! Отойди в сторону! Следующий!

– То есть как? – напирает на меня мятый. – У меня же это, как его называют? Пантакрит!

– Следующий! – пытаюсь перекричать гул, не обращая внимания на нахала.

– У меня пантакрит! Меня лечить нужно! Немедленно!

– Так, мужик, ты че, не понял? Тебя же попросили отвалить! – кладет ему сзади на плечо кисть-лопату здоровенный дядька с колоритной, по пояс, черной с проседью бородой. Обмоченный тут же испаряется, и мы его более не наблюдаем. – Доктор, простите, выпимши мы малехо, праздник как-никак.

– Слушаю вас, – снизу вверх разглядываю необычного гиганта.

– Сына привез, кажись, грыжа у него.

– Показывайте!

– А ну, посторонись! Разойдись, народ! – зычно предупреждает бородач и вносит из коридора на руках странного молодого парня. Он гримасничает и показывает язык. – ДЦП у него! Но он все понимает! – Расчистив на кушетке место простым поворотом плеча и разогнав приютившихся на ней осоловелых людей неопределенного возраста и пола, великан бережно уложил сына. – Смотрите!

– Вы правы! Ущемленная паховая грыжа! – констатирую я. – Давно беспокоит?

– С рождения! Все боялись оперировать! Вначале говорили, что сама пройдет. А ему уже 20 годков стукнуло, все не проходит. А последний год стала беспокоить. Вот утром вылезла и назад не ушла. Болит! Вон как беспокоится!

– Надо оперировать! Причем немедленно! Боюсь, как бы кишка не омертвела!

– Доктор, это не страшно?

– Да! Но другого выхода нет!

– Можно, чтоб вы оперировали?

– Да. А почему именно я?

– Ну, по вам сразу видно, что вы хирург!

– А по остальным нет?

– Остальные 20 лет нас только за нос водили! Я же вижу, как мой Сашенька мучается! – На глазах силача навернулась скупая мужская слеза.

Кишка у парня оказалась жизнеспособной. Я укрепил переднюю брюшную стенку сеткой, чтоб впредь грыжа не образовывалась. Его отец долго тряс мою руку и благодарил. Я вяло соглашался, думая, как бы он мне от избытка чувств не оторвал руку.

К 22–00 отделение заполнилось под завязку, в ход пошли приставные кровати и топчаны. Мест по больнице категорически не хватало. Отзвонились в «бюро госпитализаций» и слезно попросили в нашу больницу больше никого не привозить.

В 22–30 привезли сразу троих, причем всех необходимо безотлагательно оперировать. Бригада состояла из 5 человек, включая меня. Интернов и ординаторов нет, так как у них каникулы. Для любой сложной операции необходимо минимум два врача. Пять на три не делится. У одного хирурга нет пары. Позвал дежурившего по отделению доктора из 3-го отделения. Вшестером заняли все три стола, благо те оказались свободными, и начали оперировать.

В приемном покое творилось настоящее столпотворение. Ругань, стоны, дело доходило до драк между больными и их родственниками. Охрана повела себя грамотно и решительно. По крайней мере, скандалистам не потребовалась экстренная помощь.

Ответственный врач по больнице Лидия Валерьевна Дуршлаг буквально затерроризировла нас. Вначале просто звонила и интересовалась, когда мы закончим. А через час сама пришла:

– Дмитрий Андреевич, когда вы завершите?

– Лидия Валерьевна, не знаю!

– Там внизу полный аншлаг! Практически весь приемник забит народом, все немедленно жаждут хирургов.

– Вы же видите, мы не в носу ковыряем.

– Сколько еще продлятся у вас операции?

– Не знаю! – начинаю выходить из себя. – Я сложный разрыв печени и селезенки оперирую, на тех столах перитонит и кровотечение из желудка. Мы не можем бросить все и идти в приемник.