Записки грибника #2

Он стоял рядом с задумчивым видом и смотрел сверху вниз на мои художества. Потом присел рядом и добавил два крестика. — Я сам не был, но слышал как в разговоре с Лукинским старостой, мужик молвил — что он из этих мест. Давай пойдем в Вешки, а сами будем по сторонам смотреть, ежели с тракта съезд будет, на него и свернем.

— Пойди туда, не знаю куда…

— Неведомы мне эти мызы. — Он виновато пожал плечами, выпрямился, отряхивая ладони от налипшего сора.

— А мне тем более… Веди… Водитель.

— Илья, а ты чего молчишь? — Обратился к бывшему рядом соратнику.

Десятник скорчил гримасу и сплюнул на землю, — Моё дело телячье, обосрался и стой. Куда скажете, туда и пойдем.

— А все-таки?

— Ежели предложу обратно идти? — Он вопросительно поднял бровь.

Я сделал отрицательный жест.

— Так про то ж и молвлю, — Илья улыбнулся, — когда идем?

Вместо ответа я встал, ногой затер наши художества, — Сейчас. Как говорят мудрецы — дорогу осилит идущий.

И мы разошлись по своим местам собираться, подогнать народ, и очень скоро опять двинулись в путь.

На одной из ночевок, сидя у маленького костерка, разожженного под навесом, мы с Ильей делились опытом, он жизненным, а я книжно-киношным.

Выдвинутое мной предложение, чтоб впереди шел передовой дозор, было воспринято спокойно.

Десятник выслушал мои разглагольствования с легкой усмешкой и благосклонно кивнув головой, и пояснил, — мы также на кордоне в дозор ходим, иначе ногаи быстро вырежут.

* * *

А дорога серую лентою вьется…

Уже который час шагаем по лесной дороге, размеренно и неспешно. За спиной глухо ступают обозные лошади, тихо переговариваются стрельцы, легкий ветерок шумит среди листвы.

Илья решил не терять время даром и продолжить мое обучение лесным премудростям.

Он шел впереди, вдруг остановился и когда я поравнялся с ним, придержал за рукав:

— Обожди.

Когда мимо нас проследовал обоз, он присел на корточки и, сломанной заранее веточкой, указал на отпечаток сапога на влажной земле.

— Что ты можешь сказать об этом следе.

— А ничего что мы посередь дороги расположились? Тут, молвят, давеча ляхов видели.

— Верно, этого добра здесь хватает. Али ты стрельцам не веришь? — Илья приглушенно свистнул и из кустов на дорогу вышли два стрельца. Он махнул им, и они исчезли среди зелени.

— Федор, Федор, — Десятник укоризненно покачал головой, — Все, что я тебе давеча молвил, в одно ухо влетело, в другое вылетело. Не крути башкой, нет тут из чужих никого. Попрятались.

Молви давай. Кто прошел? Куда? Спешил али нет? С поклажей али без оной?

И поспешай, а то далече уйдут, бежать придется, чтоб догнать.

Я стал рассматривать отпечаток сапога. Подумал немного, вспоминая, что было мне поведано и начал отчет, — След равномерный, мысок и каблук пропечатаны одинаково — человек не торопился. Глубина небольшая — идет пустой или с малой ношей. Прошел вроде как мужик, бабы не косолапят, а ентот мысок внутрь вывернул. Ты сказывал такой след у тех, кто сызмальства на лошадях ездить привык.

Пошарил взглядом выискивая второй отпечаток, не нашел и сдался, — Все боле не ведаю что молвить.

Илья покачал головой, — М-да. А когда мужик здесь прошел?

Почесав в раздумье затылок, выдвинул версию, — Вчера?

Глянул в лицо молчавшему десятнику и, злясь, пробурчал, — не ведаю я.

Он вздохнул и менторским тоном начал пояснять, — Смотри, след ровный, края не оплыли. Вода что в каблуке скопилась, мутная…

— так вчера дождь был.

— Тогда бы земля размытая была бы, и края оплыли бы, а так за ночь подсохнуть успела. И ежели водица в следе грязная, означает недавно прошел, а вот чистая, значится путник, был тут вчера вечером, после дождя.

Ну. Про чувяк и лапоть молвить не надобно? Али повторить?

— Не надо.

— Пойдем тогда, пока наши ушли недалече.

Скорым шагом припустили вдогонку и, когда обогнали лошадей, нагруженных вьюками, пошли нормально.

— Ежели торопится кто, след получается… — договорить десятник не успел, подбежавший стрелец проговорил, запыхавшись:

— Ляхи на дороге… конные, много… с полверсты до них, лошади идут шагом… меня упредить послали.

Илья свистнул, привлекая внимание отряда, и громко крикнул, — Айда с дороги, уводи лошадей подальше и не дай бог, заржут, я те яйца обстругаю тупой косой.

На тропе прокатилась волна суетливого движения. Затрещали ветки кустов, ломаемые нашим обозом, и — через пару минут — никого не видно. Только один дуб стоит посередке и варежкой хлопает в раздумье — умные налево, красивые направо. А куда ж ему, добру молодцу, двигать?

Потом все-таки решил, что быть на линии огня как-то неправильно и ломанулся вслед за всеми. Поспел вовремя, десятник раздавал команды и стрельцы шустро ныкались, занимая позиции. Мне выделили пенек, из-за него просматривался краешек стежки — дорожки, и велели не высовываться.

Улегся, зарядил винтарь, просунул ствол между ветками молодой поросли, растущей перед моим укрытием, стал ждать.

Нет ничего хуже — ждать и догонять. Терпения пролежать неподвижно хватило ровно на одну минуту. И началось… Тут надо почесать, там лесную тварь, не вовремя на щеку усевшуюся, прихлопнуть, пониже поясницы поскрести… Именно сейчас приспичило и так засвербело в носу… Аж слезы навернулись на глаза. Пришлось сдергивать шапку с головы и, уткнувшись в неё, чихать.

Обернувшийся Илья погрозил кулаком и, проведя характерным жестом поперек горла, указал пальцем на меня.

Понял. Молчу. Не шевелюсь.

Послышался тихий свист — идут.

Взял ружье наизготовку, прицеливаясь туда, откуда может показаться враг. Ждем-с.

Ни черта не видно.

Кто там едет? Сколько их едет?

А впрочем, что я себе голову забиваю? Такая война не мое призвание, она вообще не мое дело, пусть Илюха командует.

Сквозь шелест ветра в ветвях берез послышался глухой звук — мерный стук копыт по утрамбованной земле.

Пригибаю голову и стараюсь не смотреть на выезжающих к засаде поляков. Илья, когда объяснял премудрости лесные, говорил — не смотри на татя пристально, он как зверь тебя учует и бросится