Записки из чемоданаТайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его смерти
Шрифт:
Прибыв в Москву, утром пришел к Круглову. Ходит расстроенный. Рассказал следующее.
На строительстве МГУ находится лагерь з/к по Постановлению Правительства [422] .
Позавчера вызвал Берия, показал записку Абакумова в адрес т. Сталина и конверт, в котором вложена пуля от винтовки.
Абакумов тут присутствовал у Берия с торжествующим видом, а затем доложил Берия, как было дело: охранник лагеря МВД, будучи на посту, увидел, что один заключенный близко подходит к ограждению. Часовой предупредил его отойти, но тот не отошел, тогда часовой сделал выстрел. Прибежал караул, разобрались, з/к наказали, и этим дело кончилось.
422
Строительство трех крупнейших корпусов
В тот же день сотрудник охраны на ближней даче у Сталина у ворот подобрал валявшуюся пулю, доложил своему начальству, сказал, что стрельба бывает ежедневно, а те <доложили> Абакумову, и сразу решили, что это стрелки охраны лагеря обстреливают ближнюю дачу т. Сталина.
Абакумов в записке написал, что так могут «пули» долетать и до дома, где гуляет «хозяин», и он не может гарантировать его жизнь.
После этого вдвоем Берия и Абакумов навалились на Круглова и Комаровского* (так как Главпромстрою было поручено строить МГУ, а Комаровский — начальник Главка), приказали отобрать винтовки у охраны и выдать пистолеты ближнего боя в течение 24 часов и «доложить об этом Абакумову». Я спросил Круглова: «А ты докладывал и Абакумову?» Тот ответил — да. Вот же трус! Хороший человек Круглов, а трусоват.
Вот как разыграли МВД. Ну, как водится, Круглов покрылся от волнения пятнами и спрашивает меня, что делать. Тогда я начал его спрашивать: «Ты пытался проверять в лагере, как это было дело все?» — «Нет, это проверяли сотрудники МГБ». — «Ну а ты узнал, в какую сторону стрелял часовой?» — «Нет. Абакумов говорит, в сторону дачи т. Сталина».
Тогда я ему говорю, что Абакумов известный провокатор, ты это знаешь, так почему же все его слова принимаешь на веру? «Ну а как же быть, если он уже записку написал? Сейчас мне надо писать доклад Берии и Абакумову о принятых мерах». Я ему говорю: «Подожди, я съезжу на место и разберусь».
Переодевшись в гражданский костюм, я поехал в район МГУ. В лагере сказали, что за месяц было два-три выстрела, и «ежедневно» никто не стрелял. Затем пошел в одну деревню, стоявшую недалеко от строительства МГУ и меньше километра от дачи Сталина. Там поговорил с мужиками на разные темы, а потом спросил, не беспокоят ли их лагерники. Те ответили — нет.
Тогда я уже более определенно спрашиваю: «А ведь они иногда и постреливают». Те отвечают, из лагеря они стрельбы не слышали, а вот тут у нас возле деревни стреляют каждый день по 2–3 часа. Спросил, кто стреляет, — говорят, милиционеры в красных фуражках, у них тут стрельбище.
Пошел на стрельбище, и действительно, там валяются отстрелянные гильзы, поставлены из дерна упоры для стрельбы лежа, с колена и стоят столбики, куда крепят мишени.
Ну, я сразу же определил директрису стрельбы. Получается, направление прямо на дачу т. Сталина, а расстояние до нее менее километра, а пуля летит <со скоростью> до 1800 м/с. Следовательно, угроза для окружающих большая.
Начертив схему расположения стрельбища, я пошел в лагерь узнать, чье это стрельбище. Начальник лагерного отдела мне сообщил, что это стрельбище транспортного отдела МГБ. Вот это здорово! Сотрудники МГБ обстреливают из винтовок дачу т. Сталина.
Приехав к Круглову, я ему все рассказал и говорю, что надо об этом доложить т. Сталину. Круглов, повеселев, говорит: «Давай не будем поднимать шума, а ты напишешь об этом мне рапорт, а я его перешлю Берия и Абакумову».
Я ему говорю: «Когда Абакумову понадобилось без всякой проверки скомпрометировать МВД, так он не постеснялся это сделать и написал Сталину, а почему мы должны это сделать по-семейному». Ну, в общем, Круглов побоялся.
Я написал записку Круглову, которую он и послал Берия и Абакумову. На следующий день Абакумов признался Берия, что стрельбище его, в записке добавил, что им пользовались и войска МВД. То есть и тут попытался укусить МВД. Вот какой подлец! Кончилось все в нашу пользу. Круглов благодарил меня, а я его поругал…
Правда, Арсений Григорьевич <Зверев> предупредил: «Смотри, он, подлец, нажалуется». Но ничего, пронесло.
Падение Абакумова
<На днях> узнал, что Абакумова арестовали за злоупотребления служебным положением. Ведь я об этом писал т. Сталину сразу, когда его назначили.
Ну, слава богу, этого подлеца посадили, куда ему и следовало. Провокатор и авантюрист [423] …Какой-то Рюмин, начальник следственного управления МГБ, на этом деле выдвинулся в заместители Министра Госбезопасности из рядовых следователей Архангельской области. Тоже странно [424] .
423
Министр госбезопасности В. Абакумов был снят 4 июля 1951 г. по доносу следователя МГБ подполковника М. Рюмина, обвинившего его в укрывательстве террористических преступлений и потворствовании сионистам. Арестован 12 июля за госизмену. Вместе с Абакумовым были арестованы еще ряд сотрудников МГБ, а также его жена.
424
С арестом В. Абакумова наступил звездный час его разоблачителя М. Рюмина: с 10 июня 1951 г, он — и. о. начальника следственной части по особо важным делам МГБ СССР, с 19 октября — зам. министра по следствию. Сталин поручает ему «организацию» громких политических дел: о сионистском заговоре в МГБ; дела врачей; «мингрельского дела». Однако с задачей Рюмин не справляется и через год, 13 ноября 1952 г. его снимают и отправляют рядовым контролером в Министерство госконтроля. После смерти Сталина по инициативе Берии он будет арестован и 22 июля 1954 г. расстрелян.
«…Действуя, как скрытый враг Советского государства, в карьеристских и авантюристических целях стал на путь фальсификации следственных материалов, на основании которых были созданы провокационные дела и произведены необоснованные аресты ряда советских граждан, в том числе видных деятелей медицины… Рюмин, применяя запрещённые советским законом приёмы следствия, принуждал арестованных оговаривать себя и других лиц в совершении тягчайших преступлений», — писала 8 июля 1954 г. «Правда».
Министром назначен Игнатьев, бывший секретарь обкома, работал в ЦК. Наконец-то подобрали партийного работника. Рясной остался заместителем МГБ. Ну, кажется, кроме Рюмина в руководстве МГБ нет провокаторов. Поживем, увидим. А время бежит, бежит, работы много.
Ведь всем было известно, что по окончании войны Абакумов арестовал более 70 генералов и маршалов. Новикова (авиатора), Яковлева (артиллериста) и др., т. е. генералов, которые сражались за Родину, командовали армиями, были членами Военного Совета армий, фронтов, и в основном за то, что по донесениям абакумовских особистов после войны у них были обнаружены картины, мотоциклы, одежда и т. д.
Ну, и что тут такого, многие из них <в> 1945–1947 годы работали в Германии, Австрии и других частях, получали большое жалованье.
Я сужу по себе. Я в 1945–1946 годах получал 13 тысяч немецких марок в месяц, кроме оклада по должности зам. министра внутренних дел СССР. Ведь не мы выдумывали эти оклады, а по решению правительства <они> были установлены.
В общем, видимо, т. Сталин убедился, что это подлец и провокатор, вот и арестовали его.
Игнатьев. Из более поздних записей
Попутно уж скажу и о «деятельности» бывшего министра госбезопасности при Сталине с 1951 по 1953 год. Это о С. Д. Игнатьеве. Всем известно, что при нём развернулась «широкая сеть» врагов и шпионов из числа врачей, «которые травили советских людей» лекарствами и т. д. В числе таких «отравителей» попался и мой хороший знакомый Б. С. Преображенский*.
Как и положено в те дни, от семей арестованных сразу все друзья и знакомые отворачивались, а бедные семьи переживали и не верили, что их мужья и отцы — враги. Я тоже не верил и спросил у зам. министра госбезопасности Гоглидзе, правда ли всё это. Тот замялся и сказал: «Пока конкретных данных нет». Спрашивается, если нет данных, то зачем посадили?
Об этом я спрашивал и зам. МГБ Епишева*, ныне начальника Главного Полит. Управления Советской Армии. Ну, этот, видимо, не знал или не хотел сказать.
Тогда я вторично через неделю спросил о Борисе Сергеевиче у Гоглидзе. На этот раз он сказал: «На него дают показания другие, и кроме того, он (если я не ошибаюсь) в 1923 году был в Англии». Ничего себе криминал!
Жена Б. С., Раиса Ивановна, обратилась ко мне через Веру Ивановну с просьбой принять её. При этом у женщины тактичной сразу явилась мысль, что она должна прийти не домой, а на работу. Я ответил, пусть приходит, куда удобней.