Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Его тело было переправлено в Ленинград самолетом. Позже на том предприятии, где он работал, объявили, что их сотрудник сошел с ума и что у него, оказывается, постоянно болела голова. Вот как в подобных случаях поступают у нас в стране.

Я уже упоминал об ученом Клочко, оставшемся в Канаде. Наш Комитет по координации научно-исследовательских работ из-за его побега нисколько ре пострадал, хотя чувствовали мы себя довольно скверно, поскольку именно мы и получали для него паспорт. (Поскольку наш комитет является координирующим учреждением, все запросы на иностранные паспорта направляются к нам.) Если, предположим, Академия наук хочет иметь в составе отъезжающей делегации своих представителей, то она оформляет на них все предварительные документы, а мы, получив от нее запрос, обращаемся за выездными паспортами в консульский отдел Министерства иностранных дел. После того как Клочко не

вернулся из заграничной командировки, в Академии наук разразился жуткий скандал, несколько ее сотрудников были уволены. Позже стало известно, что Клочко, оказывается, уже собирались выгнать из партии — он с кем-то разошелся в оценках по какому-то вопросу, и его обвинили в клевете. Позже этот случай с ученым замяли, посчитав его вину недостаточно подтвержденной.

Меня с делом Клочко ознакомил Рогов, когда Серов находился в Польше. Он вызвал меня к себе в кабинет и попросил принести все бумаги, имеющиеся на Клочко в комитете. Как я уже говорил, Хрущев и Центральный Комитет КПСС распорядились ликвидировать невозвращенца. Академия наук, в свою очередь, представила все документы на ученого в КГБ. За информацией для Рогова я пришел в отдел кадров нашего комитета, где сказал, что руководству ГРУ требуются все имеющиеся у них документы Клочко. А они должны были у них храниться, поскольку именно комитет заполнял заявку на загранпаспорт Клочко.

Шум в связи с бегством ученого поднялся страшный, так как Клочко являлся автором семидесяти научных работ, членом партии с 1930 года и лауреатом Сталинской премии. Ему было пятьдесят девять лет, и он держал в памяти около трехсот специальных химических формул. По возвращении делегации я и Андрианов беседовали с коллегами Клочко, и они подробно рассказали нам, как ученый покинул гостиницу. Позже мы узнали, что Клочко на пресс-конференции заявил, что в Советский Союз не вернется. На той конференции присутствовали советник нашего посольства в Канаде и член делегации (сотрудник КГБ). Для нашего комитета побег Клочко — факт весьма неприятный, но все шишки из-за побега ученого посыпались на голову Академии наук. Там Клочко проработал лет семнадцать или восемнадцать и был заведующим лабораторией. Сотрудника Центрального Комитета, завизировавшего разрешение на выезд Клочко, уволили. Еще трое получили выговоры по партийной линии — за проявленную близорукость, то есть за то, что разрешили выезд за рубеж «человеку, у которого на родине не оставалось семьи» (читай «заложников»).

Естественно, и советник посольства, и сотрудник КГБ пытались уговорить Клочко вернуться, но он остался непреклонен. Первый день невозвращенец скрывался в подвале полицейского участка. Еще до пресс-конференции беглец заявил представителям нашего посольства, что не будет разговаривать с ними до тех пор, пока те не принесут из гостиницы чемодан с его вещами. Когда чемодан Клочко был доставлен, советник нашего посольства сказал: «Товарищ Клочко, пока мы рассматриваем ваш поступок как некое недоразумение, но через два часа он перейдет в разряд преступления против государства». На что Клочко ответил: «Мне надоела ваша пропаганда, если вы и дальше будете меня уговаривать, я просто не стану с вами разговаривать». Еще он сказал, что всю жизнь его третировали и дурачили; что бежать из Советского Союза он задумал давно и лишь ждал подходящего случая; что, только покинув Страну Советов, он сможет сделать что-то хорошее и полезное, что его побег — это единственно стоящее из всего того, что он сумел сделать в этой жизни. И добавил: «На Западе я продолжу научную работу и постараюсь воплотить свои идеи в жизнь. А вы можете убираться ко всем чертям!»

Приказ ликвидировать его все еще остается в силе. Поэтому ему следует быть очень осторожным и помнить, что КГБ приложит все силы, чтобы его убить. Случаи аналогичные этому уже были — одного из невозвращенцев ликвидировали в Иране, второго — в Турции. Вот такой наш Хрущев миролюбец! Кто поверит, что он отменил террор? Я не поверю. И никто в СССР этому не поверит.

ДОПОЛНЕНИЯ

Федор Федорович Соломатин окончил Академию имени Фрунзе, а в 1950 году — Военно-дипломатическую академию. Он — сотрудник КГБ, работал в Соединенных Штатах. А до этого Соломатин работал в отделе Великобритании. Его жена, Катя, закупила за границей несколько шуб из натурального меха, а затем, вернувшись домой, продала их в Москве. Она тоже работала в КГБ, но за спекуляцию из Комитета была уволена. Теперь, используя связи, пытается устроиться в Главное разведывательное управление. И ей это, несомненно, удастся — среди нас много таких, кто не прочь подзаработать на импортных тряпках.

Анатолий Михайлович Тудин — начальник представительства

«Интурист» во Франции. Сотрудник КГБ.

Детеркин — бывший сотрудник КГБ. Окончил то ли школу КГБ, то ли институт, который находится рядом со станцией метро «Белорусская». Теперь Детеркин работает у нас, то есть в ГРУ.

По решению Центрального Комитета КПСС, от тридцати до сорока процентов выпускников Военно-дипломатической академии берет себе КГБ.

Предисловие к главе VIII

Принято считать, что шпион живет в «мире теней», или что-то в этом роде. Но это далеко не так. В мире тайн? Возможно. Работает шпион, или, если угодно, разведчик — не важно, как его назвать, не в тени, и его деятельность далека от неопределенности. Его жизнь полна случайностей и внешних атрибутов. Он должен строго соблюдать массу условностей. Так, например, на встречу ему опаздывать всего на одну минуту бесполезно или крайне опасно. Если ему требуется забрать атташе-кейс черного цвета, а тот, кто пришел на встречу, держит в руках коричневый, то он должен его проигнорировать. Если была договоренность, что ваш телефон прозвонит трижды, а он прозвонил два или более трех раз, то это повод для беспокойства. Успех тайной операции зависит от мельчайших и порой малозначащих нюансов.

Даже с таким опытным разведчиком, каким был Пеньковский, его коллеги из западных разведслужб сочли необходимым провести подробнейший инструктаж. На первых встречах с сотрудниками иностранных разведок Пеньковский скрупулезно изучал каждую мелочь. Той осенью в Париже он внимательно слушал своих собеседников и запоминал все, что они говорили ему о способе передачи им секретных материалов. Пеньковский, как никто другой, хорошо знал о слежке, которая ведется на улицах Москвы. Знал, что может произойти, если он, встречаясь с курьером, допустит хотя бы малейшую оплошность — встреча с иностранкой сразу же вызвала бы подозрение у контрразведки. Согласно полученным инструкциям, Пеньковский передавал свои материалы на Запад тремя разными способами: 1) личный контакт со связником, осуществляемый мгновенно, когда два по виду незнакомых человека оказываются где-то в многолюдном месте рядом. Этот способ требует предельной четкости действий обоих участников операции; 2) при посещении квартиры или офиса знакомых иностранцев; 3) через тайники, в которые он закладывал материалы, изымавшиеся потом курьером. Каждая такая операция готовилась очень тщательно.

21 октября, спустя всего две недели после возвращения из Парижа, Пеньковский встретился с одним из своих связников. В 9 часов вечера со свертком в руках он шел по Садовнической набережной, что рядом с гостиницей «Балчуг», и курил сигарету. К нему подошел мужчина в пальто нараспашку и тоже с сигаретой. «Мистер Алекс, — обратился к Пеньковскому прохожий на английском языке, — двое ваших знакомых просили передать вам огромный привет». Сверток с секретными документами и информацией о состоянии советских вооруженных сил теперь был уже в руках иностранца.

Алекс, как называли Пеньковского сотрудники западных спецслужб, планомерно продолжал в рабочее время собирать и передавать на Запад секретную информацию. Теперь он чаще, чем когда-либо, встречался со своими армейскими друзьями. Он частенько захаживал в рестораны и кафе, то появлялся в «Баку» на улице Горького, то в «Пекине» на Большой Садовой, а то в ресторане, расположенном на. территории Парка культуры и отдыха имени Горького, но не чаще, чем того требовала его основная работа. По роду его деятельности, а он являлся сотрудником Комитета по координации научно-исследовательских работ, ему необходимо было посещать такие заведения. Пеньковский держался уверенно. В середине ноября они с женой уехали в отпуск. Сначала супружеская пара побывала на Кавказе, в тихом городке Кисловодске, известном своими целительными водами, где большинство министерств имеют свои санатории и дома отдыха. Затем отправились на юг, в курортный город Сочи, расположенный на берегу Черного моря, где завершили роскошный по советским стандартам отпуск. В Москву Пеньковские вернулись 18 декабря.

В декабре — январе Олег Пеньковский возобновил контакты с западной разведкой — на этот раз, как говорилось на суде, с миссис Чизолм, с той самой дамой, которой он уже передал однажды конфетную коробку на Цветном бульваре. После отпуска он сразу же начал собирать секретные материалы. 5 января, после того как Пеньковский передал англичанке еще несколько отснятых им фотопленок, он понял, что за ним установлено наблюдение — небольшая машина, нарушая все правила дорожного движения, въехала на аллею бульвара, круто развернулась, съехала на мостовую и помчалась в направлении Арбатской площади. Пеньковский успел заметить в машине двух мужчин.

Поделиться с друзьями: