Записки купчинского гопника

А еще были у меня приятели в археологической экспедиции. Они уверяли, что комаров в палатке нужно убивать вилкой. Так, мол, удобнее всего.

И, действительно, перебили всех комаров этой самой вилкой. Продырявив всю палатку.

Когда дожди начались, у них в палатке воды по щиколотку было. Они ее специальной археологической лопаткой вычерпывали. А носки кидали прямо в костер, уверяя, что так они лучше сушатся.

Мы любые преграды преодолеем, а особенно если этих преград и вовсе не существует. Потому что нет на земле такой силы, чтобы русского человека одолеть.

И мы обязательно эту Аллею блогеров найдем. Но позже. А пока я предложил зайти в обнаруженный нами кабак. Какая-никакая, а достопримечательность.

– Идите, я чуть попозже подойду, – сказал шофер.

Мы пошли. У входа стояла группа гастарбайтеров. Они оглядели нас семью парами недобрых глаз.

– Все-таки зря им разрешают по улицам ходить, – сказала Аня, усевшись за столик.

– То есть как? – удивился Жора.

– Я не против того, чтобы они ходили по улицам, но не сами по себе. Пусть ходят в сопровождении. Пусть их, например, казаки патрулируют.

– Казаки не лучше, чем они, – сказал я.

– Нет, казаки лучше, – заспорила Аня. – У меня родственники живут в Калачена-Дону. Там казаки искоренили наркоманию.

– Перебили всех наркоманов?

– Нет, перебили всех наркоторговцев.

– Правильно, – согласился оператор.

Однако Жора – вопреки очевидности – продолжал отстаивать либеральные ценности.

Я вспомнил свое первое и единственное общение с казаками.

Рассказ о том, что не только шашка казаку во степи подруга

На дворе стояли девяностые годы. Их вторая половина. Я состоял тогда в молодежном союзе партии «Яблоко». И мы поехали на слет молодых активистов Ленобласти. В какой-то пансионат. Или в пионерлагерь. Короче говоря, на природу.

Приехали. Заселились. Перекурили. Поучаствовали в спортивных состязаниях, проиграв сначала в футбол, а потом в волейбол.

– К завтрашнему семинару нам нужно нарисовать графики и диаграммы, – сказал активист Коля, самый молодой из нас и самый активный.

– Рисуй, – сказали Коле. – А мы пока пойдем водки выпьем. Чтобы графики лучше рисовались.

Купили в столовой водки. Наверное, все-таки пансионат был. Вряд ли в пионерлагерной столовке продают водку.

Пошли на озеро. Наломали веток, развели костерок. Природа показалась нам чудной, а вот водка – паленой.

– Ерунда, – сказал активист Алексей, работавший в городском комитете по транспорту. – Отличная водка. У меня приятель в ванной водку делает, так эта не хуже, чем из ванной.

Активиста Алексея мы уважали как человека практического. Он жене за счет комитета по транспорту зубы вставил. И уверял, что зубы числятся на балансе комитета.

Потом его, кстати, уволили. По идее, зубы жена должна была вынуть и вернуть в комитет, по месту их, так сказать, профильной принадлежности. Жену я встречал – вроде с зубами. Наверное, успела приватизировать.

Несмотря на общее уважение к активисту Алексею, по поводу водки мы остались при своем мнении. Паленая. Но не выкидывать же.

Выпили. Пили быстро, большими глотками, давясь и отплевываясь. Быстрее выпьешь – быстрее помрешь, если что.

Мы не умерли. Остались живы. Но водка все-таки была какой-то странной. Вселилась в нас от этой водки безудержная эйфория. Причем агрессивная.

Сначала активист Максим посадил активиста Игоря задницей в костер. Потом мы вернулись в лагерь и пошли ужинать. Сидим, едим. А активист Игорь ест, но не сидит. У него задница в костре обгорела, и по этой причине сидеть он не может, а настроение имеет крайне скверное.

И тут заходят в столовую активисты партии «Демократический выбор России». Милые интеллигентные стариканы.

– Чем нас угощают? – спрашивает интеллигентный старичок в очках.

– Здороваться нужно, – сердито говорит активист Игорь, засунувши руку в штаны и потирая больную задницу.

– Извините, – говорит старикан. – Здравствуйте. Приятного аппетита.

– Пошел на хуй, – говорит активист Игорь, достав руку из штанов.

Все мы, конечно, испытываем некоторую неловкость. За исключением активиста Игоря, который ничего не испытывает и только рассматривает вынутую из штанов руку.

– Мы вроде бы вам не хамили, – говорят старички, и поспорить с ними трудно.

Как известно, лучшая защита – это нападение.

– Вы, – говорим, – со своим Гайдаром всю страну обворовали.

Переводим, так сказать, конфликт из бытовой плоскости в принципиальную. Практичный активист Алексей добавил, что лично его они тоже обворовали, и потребовал компенсации. Демократы переглянулись и протянули Алексею десять долларов. Алексей обиделся, но деньги взял.

Затем мы спустили с лестницы патриота, который привязался к нам с вопросом, почему Явлинский поддержал Указ 1400.

И, наконец, мы пришли на поляну, которую облюбовали казаки, тоже оказавшиеся областными активистами. Старые казаки были бородаты и пьяны. Молодые – низкорослы и кривоноги, их шашки волочились по земле. Они пели песни.

Казачьи песни жутко занудные. Это у Розенбаума казачьи песни веселые, а у настоящих казаков, то есть у тех, которые при шашках и бороде, – занудные.

– Чего вы фигню поете? – спрашиваю я. – Сбацайте чего-нибудь веселенькое.

– Уйдите, – говорят казаки, – отседова, Христа ради.

Слово за слово – сцепились. Казаков – человек тридцать, а нас пятеро. Еле ноги унесли.

На следующий день эйфория прошла. И агрессия вместе с ней. Появилась вялость и сухость во рту. Мы с Артуром пошли за минералкой. Купили по бутылке – выпили в один заход. Купили по второй.

Идем, воздухом дышим, а на полянке сидят две фемины. На вид – кондиционные и доступные. Завязалась беседа. О погоде, о природе, о пище, которую подают в столовой. В общем, вполне светский и благопристойный разговор.

А фемины допивают свой грейпфрутовый ликер и заявляют:

– Проводите нас до коттеджа.

– С удовольствием, – говорит Артур.

– Вы без провожатых боитесь ходить? – шучу я.

– Боимся, – серьезно говорит одна из фемин и даже глаза пучит, чтобы показать, как сильно боится.