Записки летчика-испытателя
Шрифт:
По намеченному плану гости должны были сначала осмотреть стоянку самолетов, расставленных вдоль длинной рулежной дорожки, оборудованную различными стендами и плакатами с данными самолетов и вертолетов. Напротив каждого экспоната выкладывалось его вооружение, рядом стоял офицер с указкой, готовый дать необходимую справку.
Гражданские летчики и специалисты не должны были присутствовать на наземном показе, но буквально в последний момент министр авиационной промышленности Петр Васильевич Дементьев приказал, чтобы у каждого самолета стоял «наш человек», готовый вмешаться, если кто-то начнет поносить нашу родимую технику. Быстро сменив комбинезоны на костюмы, мы забрались в «газик» и помчались
Небольшая группа людей медленно перемешалась от самолета к самолету, синхронно с её движением катили тяжелые правительственные «Чайки», ехала белая «Волга» с красным крестом на боку, неподалеку гужевалась кучка молодых людей в одинаковых темных костюмах. В окружении свиты шествовал Леонид Ильич, чуть сзади шли Косыгин и Подгорный. Блестели погоны генералитета, к небу поднимался папиросный дымок — Подгорный беспрерывно курил, не смущаясь близостью заправленных топливом самолетов, складывая окурки в коробочку, услужливо подставляемую широкоплечим молодым человеком.
Наконец процессия подошла к нашему МиГ-25, где стояли мы, т. е. я и ведущий инженер Олег Рязанов. Офицер у нашего стенда начал было свой доклад, но главком ПВО маршал Батицкий, не слушая его, стал указывать Брежневу на недостатки МиГа, сравнивая почему-то «чистый» перехватчик МиГ-25П с американским многоцелевым самолетом F-4 «Фантом-2». «У «Фантома» скорость тысяча четыреста, Леонид Ильич, а у этого МиГа всего четыреста!» — гудел начальник противовоздушной обороны всей страны, известный тем, что лично расстрелял Берию в 1953 году.
Если даже почтенный главком оговорился — скорость МиГ-25 у земли тогда имел 1000 км/час, но уж никак не 400 км/час, — то на основной рабочей высоте наш «25-й» летел километров на пятьсот в час побыстрее, чем «Фантом», и мог перехватить цель на большей дальности от охраняемого объекта, чем любой другой перехватчик…
П. В. Дементьев не дал самолет в обиду и объяснил Брежневу реальное положение дел, так что нам с Олегом вмешиваться не пришлось. Впрочем, не уверен, что нас бы слушали…
Я стоял и смотрел во все глаза на людей, вершивших судьбу страны, да и не только ее одной. Честно говоря, я не испытывал каких-то особенных, «трепетных» чувств — ни почтения особого, ни, тем более, благоговения, ощущал только острое любопытство.
Девятнадцать лет моей жизни прошли при Сталине. Я просыпался и засыпал под слова из репродуктора о «великом и мудром вожде», пел о нем песни в пионерских лагерях, кричал «Ура!» на комсомольских и торжественных собраниях, когда провозглашались здравицы в честь товарища Сталина, и верил в него безусловно, как и миллионы других людей в стране да, наверное, и во всем мире.
Моя личная симпатия к Сталину усиливалась еще и тем, что везде, где только можно, отмечалось его особое отношение к авиации и к летчикам. «Сталинские соколы» — это звучало, а многие пилоты носили в планшетах портреты Иосифа Виссарионовича. Весть о смерти Сталина застала меня в военкомате, куда нас вызвали для оформления призывных документов. Притихшие, подавленные, мы молча слушали Левитана, кое-кто утирал слезы, и у многих, наверное, стучала в голове одна мысль: «Как же мы без него, что теперь с нами будет?»
Потом последовали всем известные события: верный сподвижник вождя Берия оказался агентом иностранных разведок и вообще исчадием ада, Маленков тоже был не тем, кем надо, и быстро слетел с вершины власти. Появился Хрущев, сначала в упряжке с Булганиным, затем стал править единолично, выступать с многословными и безграмотными — если не по бумажке — речами, стучать кулаком
по трибуне, поминать «кузькину мать». Но Хрушев все-таки был неординарной личностью, он первым набрался мужества сказать народу правду, далеко, конечно, не всю, про деяния Иосифа Виссарионовича, при нем зародились сомнения в правильности и справедливости всей нашей системы у тех, у которых еще этих сомнений не было…Свалили и Хрущева. Воцарилась новая власть — «триумвират» — Брежнев, Косыгин и Подгорный, во главе с Брежневым, затем фактическим владыкой стал «лично товарищ Леонид Ильич».
Каждый новый правитель поносил предыдущего, пытался руководить по-своему, но результат был один и тот же: жизнь как-то со скрипом поворачивалась к лучшему, иногда даже становилось хуже, чем было, а уважения к властям не прибавлялось…
Так вот, смотрел я на находящихся совсем близко от меня этих людей и думал: что же в них такое особенное, хотя бы внешне, почему именно они могут распоряжаться судьбой всех остальных, и моей в том числе? Смотрел, слушал и не находил ничего такого, что как-то выделяло бы их из прочих, кроме подобострастия окружающих. Пожалуй, одно бросалось в глаза: какие они все ухоженные, холеные, как прекрасно сидят на них великолепно пошитые костюмы, как подчеркнуто внимательно слушают все каждое их, вернее, его слово, так как говорил один Брежнев, а Косыгин и Подгорный помалкивали, как мгновенно, на полуслове, все замолкают, едва Брежнев откроет рот. Один П.В.Дементьев выпадал из обшей картины подобострастия, не очень придерживался «политеса», говорил смело и свободно, да и Брежнев слушал его внимательнее, чем других.
После полетов всех летчиков собрали на встречу с высоким начальством. Мы построились полукругом, на середину вышел Леонид Ильич, довольно внятно и бодро, не заглядывая в бумажку, поблагодарил нас и поинтересовался, есть ли у кого какие вопросы или просьбы. Кто-то сказал, что в городке плохо с водоснабжением, хотя Волга рядом. Брежнев укоризненно попенял местному руководству за такое упущение, а потом спросил, как у летчиков дела с автомашинами, трудно ли купить. Все конечно, загомонили, что дела никудышные и никакого просвета здесь не предвидится, а Брежнев, повернувшись к кому-то из своей свиты, сказал, что надо бы помочь доблестным летчикам…
Встреча закончилась, на банкет руководство страны остаться не пожелало и улетело в тот же день, а через неделю в городок привезли сто пятьдесят «жигулей» и еще полторы сотни на следующей неделе…
Так окончилось мероприятие «Кристалл». Все его участники получили наручные часы с надписью «От ЦК КПСС. Президиума Верховного Совета СССР, Совета Министров СССР». Одному нашему сослуживцу эти часы здорово помогли, когда чересчур бдительные дружинники в метро учуяли специфический запашок и взяли было нарушителя под белы руки: пришлось расстегивать ремешок и демонстрировать сию надпись. В те годы такая надпись производила соответствующее впечатление на правоохранительные органы, и нашего товарища не только не задержали, а и проводили чуть ли не до дома. Наверное, сейчас такие часы уже не стоит показывать…
18 июня 1971 года. Самолет МиГ-25П № 808, полетов — 1, время — 0 часов 28 минут.
Первый вылет самолета.
За мою испытательскую жизнь мне не довелось первому поднимать в воздух опытные самолеты. В моем, так сказать, послужном списке есть несколько модификаций машин, иногда значительно отличающихся от исходных, а вот совершенно нового аппарата мне, увы, поднять не пришлось. Вообще-то этим могут похвастаться только немногие летчики-испытатели, так что я не чувствую себя в чем-то обойденным; опытных машин давно уже делают очень мало, первыми обычно вылетают на них шеф-пилоты фирм и редко когда другие испытатели.