Записки морфа

Облом, а так хотелось увидеться с мамой, но не судьба.

— Других добровольцев не нашлось? — расстроился я. Командировка не-пойми-куда меня совершенно не прельщала, смутный червячок тревоги шевелился где-то внутри, ничего хорошего эта поездка нам не принесёт. Мне-то уж точно, не знаю почему, но моё внутреннее "я" всеми фибрами было против поездки. К сожалению, приказы командования не обсуждаются, червячку и "я" пришлось заткнуться в тряпочку.

— Да ты чО, командир, в Москву едем! — энтузиазм из нашего стрелка-крупнокалиберщика так и пёр. — Главное управление потребовало самых-самых. В штабе оценили количество насечек на кинжалах и ткнули в твою сторону, так что сам виноват, мы тут ни при чём. Так, просто с боку стояли. Ты не рад?

Вот именно — не рад, совершенно не вижу повода для радости, как-никак не на награждение вызывают. Боха — дурак, не понимает, что нашей группой будут затыкать что ни на есть самую грязную з…, дупу. Никто из московского управления и не подумает щадить командированных бойцов. Раз возникла необходимость в пришлых варягах, то своими силами крупнейшее управление страны не справляется, притом, что столичный район и прилегающие регионы от Станции пострадали меньше всех в стране. Инопланетная железяка особое внимание уделила Дальнему востоку, Сибири и Уралу, центральные губернии, конечно, получили свою пайку излучения, но плотность и количество атак было куда меньше, чем досталось зауралью и Европе. Если верить интернету и официальным новостным передачам, то из европейских стран больше всех отхватили центрально европейские государства. Эх, Боха-Боха, и что в тебе Тень нашла? Бычок ты на верёвочке… Надо быть последним глупцом, чтобы радоваться охоте в незнакомой местности. В родных пенатах, как говориться, и стены помогают, здесь нам знакомы все закоулки, подземные районы и канализационные коллекторы. Да и сколько этих коллекторов — пшик! Демонов, по большей части, мы ловим на поверхности, а вот Москва…. Москва — это отдельная песня. Столица изобилует подземными уровнями и кишмя кишит жилыми, научными и производственными кварталами, спрятанными на глубине. К новостройкам следует прибавить множество старинных отнорков, подземных ходов, карстовых провалов, бункеров и тайных убежищ, оставшихся ещё со времён татаро-монгольского ига и Советского Союза. Лично мне подземная Москва больше всего напоминает подводную часть айсберга, контуры которого надёжно скрыты тёмной водой, сиречь асфальтом. Если моё чувствительное на неприятности седалище не врёт, то путь лежит как раз на глубины, в грязь и сырость подземных ходов, что не есть гуд. Нас затачивали для борьбы на поверхности, диггеры из моих бойцов и меня, честно говоря, никакие. Неужели никто из командных боссов не понимает губительности будущих охот для провинциальных бойцов? Тень вот, с полуоборота сообразила, что выжить в мрачном сумраке подземелья будет проблематично. Толщи пород скрывают множество укромных мест и неизвестно, что там за столько лет вывелось. Не удивлюсь, если в пещерах и старых метростроевских тоннелях, как в Африке, завелось нечто страшное, оберегающее территорию и люди влезли туда, куда не положено, потревожив народившийся ужас. Один Боха пляшет от радости, наверняка мечтает пройтись по Красной площади, погулять по столице…, наивный малый, придётся тебе на брюхе по жидкому дерьму ползать.

Где-то на задворках сознания билась дикая мысль, что московская командировка охотника Берова является следующим шагом отцовских недоброжелателей, но я приказал ей заткнуться и не отсвечивать. Мысля пискнула, спряталась среди мозговых извилин, но уходить никуда не собиралась, говоря, что сбрасывать её со счетов будет неразумно. Сам знаю, что неразумно. Отец не зря волновался и я постарался, насколько это в моих возможностях, развязать ему руки.

— Бер, командир! Ау! Земля вызывает Бера, очнись! — Тень легонько щёлкнула меня по носу.

— Всё, я в реале, — ответил я и расхохотался, представив десантника в боевом костюме, застрявшего в какой-нибудь трещине или канализационном колодце.

— Над чем веселишься, шеф? — спросил Боха, хлопнув меня по плечу и сбив тем самым безумное веселье на корню.

Я посмотрел на ребят, бросил взгляд на Сашку и отвернулся, не говорить же им о предчувствии смертельных неприятностей, но сестра знала меня как облупленного, обмануть её было практически невозможно. Надежда-Тень тоже уловила мой отнюдь нерадостный настрой, совсем сойдя с лица.

— Лёша? — Сашка неожиданно обняла меня со спины. — Ты поэтому дал папе карт-бланш?

— Да.

— Откажись от командировки. Позвони папе…

— Нет!

— Лёша…

— Я вернусь, — твёрдо ответил я. Смерть меня подождёт. Если для того, чтобы выжить, надо превратиться в монстра — превращусь, за моей спиной стоят те, кто мне дорог и бросить их на произвол судьбы я не имею никакого права.

— Ты сам в это веришь?

— Вы о чём, ребята? — Бохин взгляд прыгал по хмурым лицам командира и его сестры, совершенно не разделяющим радость охотника от поездки.

— О том, что нас посылают на убой! — ответила за меня Тень.

— Командир?

— Тень права, нами наверняка планируется заткнуть какую-нибудь порванную на британский флаг задницу. Ладно, поговорим потом, может, я зря драматизирую, и нас пошлют накручивать хвоста коровам, ни инструктажа, ни задания я ещё не получал. По обстановке будет видно. Сколько времени у меня есть на сборы?

— Минут двадцать, — ответила Надежда, глянув на часы.

— Пошли в общагу. Саша, напоишь ребят кофе, пока я в душ нырну?

Не люблю прощаний и сломанных планов. Сладкие грёзы о горячей ночке в объятьях белокурой бестии Шварцкопф помахали платочком из-под накрывшего их медного таза. Интересно, забыл спросить, а где Багира, она едет? Сполоснувшись и переодевшись, я заскочил к Саше (ребят уже не было), хлебнул горячего кофе, и чмокнув её в щёчку, пошёл к машине.

— Лёша, почему? — задержала она меня на пороге комнаты.

— Я их командир.

— Пусть будет так, только не ври сестре, ты — альфа и по-другому не можешь. Ты настоящий вожак, я вижу, как они за тобой тянутся. Попробуй только сдохнуть, я тебя из-под земли достану! Пока, — сказала сестра. — Вернись. Везунчик.

Ага, что везёт, то везёт, как утопленнику. Не помню, где я согрешил или кому перешёл дорогу, что приключения так и сыплются на мою многострадальную пятую точку. Может, сглазил кто? Найду — порву как тузик грелку.

Я не сказал сестре о том, что вижу в ребятах настоящих людей, более человечных, чем остальная серая масса, совершенно не представляющая масштабов настигшей охотников трагедии. Страшно жить, отдавая всего себя охоте на йома и зная, что рано или поздно ты сам превратишься в демона и станешь убийцей людей, если твои товарищи не успеют убить тебя раньше. И, зная все это и ожидая неизбежной развязки, оставаться человеком. Мы — охотники, этим всё сказано, я — охотник, хотя несколько месяцев назад считал их неизбежным злом. Что сказать, моя точка зрения изменилась кардинально. А знаете, в чём заключается пикантность ситуации? Догадались? В нашем двусмысленном положении, с которым нас заставляют смириться и жить. А как жить, когда тебя вот-вот сунут под пресс травли, науськивая людей, которых ты защищаешь, уничтожить демонских выродков. Кукловоды из тени настоящие мастаки своего дела, они мастерски используют глубинный страх людей перед демонами. Я не брошу охотников потому, что кто-то должен остановить и прекратить гонения. Надеюсь, что этим "кто-то" станет отец. Я верю, что он найдёт силы стать первым лицом в государстве, пусть для этого мне придётся сгинуть и превратиться в йома, но для того, чтобы уберечь остальных от подобной участи, я готов рискнуть и встретиться с костлявой старушкой с косой на плечах.

— Живы будем — не помрём, облобызай за меня Ксюху, да извинись перед мамой.

Записка седьмая Альфа

— Обходи его! Мальцев, бери второй десяток и перекрой третью штольню! — надрывался в гарнитуру полковник ликвидаторов. — Семенцов, мать твою, чего молчим?

— Комсомольская зачищена, вокзалы блокированы, — доложился невидимый мне Семенцов.

— Что с восточными переходами в жилой сектор?

Хрен вам, а не моего комиссарского тела, я прижался к своду тоннеля, буквально растёкшись по поверхности и копируя её расцветку. Полкан подо мной расставлял засаду, ну-ну, товарищ полковник, грубо работаете, кто же так охотится на демонов? Надо было вам убить меня на Новослободской, теперь же я не дам себя кокнуть. Какого ляда вы попёрлись в подземелья? Ненавижу! Подождите чуть-чуть, вам невдомёк, что дичь и охотник поменялись местами, придётся исправить недостаток информирования…

Полковник выхватил у стоящего за его спиной молоденького летёхи фонарь, осветил им тёмный зев тоннеля (кабели освещения я порвал полчаса назад), брезгливо поморщился и спиной назад отступил в сторону пассажирской платформы станции "Красные ворота". Я двинулся следом, осторожно перебирая по потолку присосками и стараясь не потревожить датчики сигнализации. Так, что у нас с видеонаблюдением? Великолепно, ни одна камера не направлена на потолок. Живём значицца!

— Внимание, отправляйте разрядники!

"Поздно, товарищ полковник, нет меня в тоннеле, вашими разрядниками теперь только крыс гонять", — подумал я, глядя на отправившийся в темноту мотор-вагон с генератором электрических разрядов. Сотни маленьких молний окутали экранированное средство передвижения, извиваясь, они тянулись к верхнему и нижнему сводам, будь я там, давно бы зажарился. Впечатляет! Сильно! Я вам этого так не оставлю, товарищ полковник…

Ненависть к командиру ликвидаторов волной вскипела во мне. Зафиксировав взглядом всех вооружённых людей, я поднапрягся и в две секунды послал в них больше трёх десятков плевков. Есть попадание! Не знаю, как и что происходит в моём организме, и какие протекают в клетках биохимические процессы, но у простого человека или чебада от контакта открытых участков кожи даже с самой минимальной дозой особой слюны наступает практически мгновенный паралич, который длится от получаса до пятидесяти минут. Человек видит, слышит и осознаёт себя неподвижным бревном. Ликвидаторы снопами попадали на пол, я отлепился от потолка, шлёпнувшись рядом с полковником.