Записки морфа

— Не ешь меня, я тебе пригожусь! — зашипев, сказал я, провожая взглядом поддоспешник, приземлившейся где-то за вторым рядом тюков.

— Дай подумать…. Может, и пригодишься для чего-нибудь…, - ответила Люба, слезая с бёдер и берясь пальчиками за пряжку ремня.

— Точно-точно, я ведь белый и пушистый!

— Люблю…, белых и пушистых…, в базиликовом соусе…

*****

— Бер?

— Да, Солнце?

Распаренные словно после бани, мы лежали на куче выпотрошенных из тюка одеял. Вытянувшись перпендикулярно мне и устроив голову на груди, Люба лениво чертила пальчиком узоры на моей левой ладони, временами зажимая оную в своих горячих руках и перебирая пальцы, играя в детскую считалку про пятерых сыночков-пальчиков. Мама кашку варила, детишек кормила. Этому дала — он дрова рубил, этому дала — он воду носил. Этому дала — он печку топил. Этому дала — он посуду мыл, а последнему ложкой в лоб, чтобы воду в ступе не толок. Сюрреалистичная картина, всегда мечтал заняться любовью в самолёте….

Лежать на прикрытом прослойкой одеял полу было неожиданно приятно, ещё приятней было очерчивать правой ладонью холмики грудей и проводить подушечками пальцев вокруг бугорков сосков, легкими касаниями щекотать плоский, с кубиками пресса животик. Жёсткий режим и постоянные нагрузки не оставляли жиру ни шанса, если бы на нас можно было взглянуть со стороны, то постороннему взору предстали бы спортивного телосложения парень и девушка, перевитые жгутами мышц. Между тем мы не были перекачены. Гибкость и ловкость охотникам требовались никак не меньше, чем физическая сила, вполне вероятно, что и больше. Не хочу ничего сказать про себя, собственных границ я не знаю до сих пор. Багира тоже не лыком шита, несмотря на все тренировки, а, может благодаря им она обладала потрясной фигурой, которой позавидует любая модель. Люба никогда не пользовалась способностями чебада, зачем, если всё и так при ней? Негоже исправлять то, что дано от матушки-природы. Длинные стройные ножки, упругая попка, тонкая талия и тяжёлые полушария грудей были приятным довеском к красивому лицу, обрамлённому иссиня-чёрными волосами и украшенному широко распахнутыми глазами с радужкой цвета южных морей, когда непонятно, где синь, а где зелень. Ко всему прочему, девушка была умна. Никогда не любил бестолковых куриц, у которых за умопомрачительной внешностью прячется внутренняя пустота. Моей слабостью были девушки умные, с сильным характером, такие, как Люба и Ксения. Сестра в шутку называла меня эстетом, Казановой с запросами, хотя сама всегда критически оценивала всех пассий младшего брата, появлявшихся у того на горизонте. Ядовито высмеивала любительниц красивых тряпок и побрякушек, но против двух последних ни слова не сказала, только покачала головой и посетовала на трудный выбор. Выбор, я не хочу и не желаю выбирать, обе девушки дороги мне одинаково сильно. Можно ли одновременно любить двух женщин? …Выбор действительно трудный…

Я знаю одно, как завершится мой контракт (если к тому времени останусь в живых), то помашу управлению белым платочком. Нет, к платочку я приложу все силы, чтобы освободить от ярма Багиру. Хватит, мы достаточно смотрели в глаза Смерти и ходили под её косой. Везение не может быть вечным, когда-нибудь Безносая решит, что пора прекратить игру и приберёт нас к рукам. Я знаю, как это и, что это такое — холод и покой, пустота вокруг и бездна отчаянья… Кто-то видит свет, за которым его ждут, но я ничего не видел кроме безграничной тьмы и одиночества, Костлявая показала мне изнанку небытия. Наверно после госпиталя во мне поселился страх остаться одному. Я слишком боюсь потерять Сашу, родителей, своих девчонок и Боху с Тенью. Как никто другой я хорошо знаю, что танцы с демонами заканчиваются болью… Должна же быть у без башенного охотника какая-нибудь фобия?

— Бер, ты меня слышишь? — вопрос Любы выдернул меня из мысленного омута.

— Извини, задумался.

— Заметно, я хотела тебя спросить…

— Спрашивай.

— Не перебивай, — хмыкнула Люба, — я хотела тебя спросить…, только ответь честно, хорошо?

— Я уже начинаю бояться вопроса. Люба, ты меня пугаешь!

— Не ёрничай. Бер, Лёша, я серьёзно!

В груди неприятно защемило. Я начал догадываться из какой серии и о чём будет вопрос. Невозможно быть на солнце и не отбрасывать тени. Эх, тоска, не грызи бока… Кто, как не напарники могли лицезреть все несуразицы, связанные с их командиром. Рукопашные схватки с демонами добавили монеток в копилку ненормальностей и неприятных вопросов. Я говорил, что Люба не только красива, но и умна. Она умеет шевелить извилинами и пользоваться головой по прямому назначению, а не только есть в неё. А чего вы ждали, Алексей Николаевич? Пришло время вопросов, потрудитесь ответить на них или красиво соврать, так, чтобы вам поверили.

— Хорошо, уговорила, — сдался я, понимая, что отмолчаться не получится. — Постараюсь не врать.

Люба перевернулась на живот и, приподнявшись на локтях, впилась в мои глаза взглядом:

— Лёша…

— Да?

— Кто ты?

Вот и всё — причал, сушите вёсла, господа. Хотелось ответить, что я — Беров Алексей Николаевич, старший лейтенант, охотник, командир оперативного подразделения управления по борьбе с йома, голубоглазый блондин двадцати лет от роду. Ответ будет правдив. Ни слова лжи, только Люба имела в виду несколько иной подтекст. Как ответить? Какая же она всё-таки красивая, так и хочется утонуть в морской глади девичьих очей, требующих ответа. Тяжело вздохнув, я прижал сердечную зазнобу к себе.

— Я — человек! Человек! Родился, жил и, надеюсь, умру им.

— Прости…

— За что? Запомни, солнце моё, ты человек, пока сама считаешь себя человеком, никогда не отходи от данного правила! Люди превращаются в йома, когда они забывают о корнях, делающих их людьми. У каждого из нас есть якоря, удерживающие от превращения в бездушную тварь.

— Какие?

— Семья, любимые, сама жизнь. Ты тоже мой якорь, Багира, всё просто. Разум и чувства, которые не испытывает зверь, делают нас людьми. Я понял, о чём ты спрашивала. Если рассматривать проблему с точки зрения твоего вопроса, то отрядом охотников командует махровый йома. — Люба вздрогнула. — Помнишь, я обещал не врать. Ты спишь с демоном, каково тебе, нравится? Скажу по секрету я — альфа, р-р-р.

— И давно ты…? — шпилька пролетела мимо адресата.

— Давно, с самого начала, у меня хорошо получается скрывать собственную сущность.

— А ты не боишься, что я разболтаю секрет?

— Ни капли.

— Откуда такое доверие?

— А мы, прелесть моя, сидим в одной лодке, тем более моя альфность для многих отнюдь не секрет.

— Я заметила, постой, как…, всё равно это не объясняет…

Люба вывернулась из объятий, на её челе пролегли складки, порождённые напряжённой работой мысли.

— Запах, — подсказал я.

— Запах?

— Он самый. Первый признак, согласно которого различают людей от нелюдей, болотные полутона рождаются мощным гормональным коктейлем.

— Но ты не пахнешь демоном!

— Зато ты пару дней пахла и Тень, судя по всему. Боха недалеко ушёл от вас, но я к нему особо не принюхивался, вонь оружейной смазки, прущая от нашего стрелка отшибает всякое желание дышать рядом с ним.

Люба побледнела, соревнуясь цветом лица с белым полотном. Откровение переваривалось с трудом.

— Н-но как? Я хочу сказать, что не чувствую себя демоном, — нервы у девчонки из стали, такая не будет биться в истерике и расколачивать коммы об стену.

— Я могу только предполагать. Первое — думаю, что изменённое излучение Станции иначе воздействовало на организм. Две недели мы находились под постоянным адреналиновым прессингом и организмы охотников просто не замечали гормональных выплесков и взрывов, которые характерны для перехода в состояния йома. Охотники сами по себе постоянно балансируют на лезвие ножа, находясь на грани перевоплощения, получается, что некоторые из нас перепрыгнули через пропасть безумия, не заметив перехода, такое возможно в бою, когда адреналин прёт изо всех щелей, а чувства обострены до предела. Конечно, не всё так безоблачно как я излагаю, были и срывы и перевоплощения, некоторые из ребят перестали быть людьми, но были и другие крайности. По-моему травля на центральных каналах связана как раз с тем, что дохтура на ежевечерних комиссиях стали замечать изменения у представителей контрольных групп, к тому же анализы ДНК заставили их насторожиться. Мы подошли к некоему порогу, за которым, по идее, следует качественный скачок полиморфических способностей. Командование испугалось, московский генералитет исходит из худшего сценария и принимает превентивные меры по ограничению возможной угрозы. Не стоит сбрасывать со счетов политические карты — охотники разменный материал большой игры. Сейчас мы в фаворе, нас холят и лелеют подобно победившей в заезде лошади, но основные ставки делаются на другого фаворита, потому что лошадка оказалась с норовом и грозит сбросить жокея или, чего хуже, ударить его копытом. Откровенно говоря, мы — списанный материал, месяца через два-три, чтобы не произошло взрыва, боевые группы, костяк которых составляют перечебады, растащат по различным конторам и возьмут под плотную опеку. Генералы отнюдь не глупцы, тупые бараны большими звёздочками не обзаводятся, так вот, они понимают, что легче держать контроль над отдельными пальцами, чем над сжатым кулаком. Сотни охотников, получивших все возможности и плюсы демонов — это страшная, всесокрушающая сила, усмирить её можно только атомной бомбардировкой. Никто в здравом уме не даст управлению завладеть этой силой в одиночку. Бойцы оперативных групп — это джинн, запертый в бутылке и жертва, отданная на заклание в угоду желаний сильных мира сего.

— Я никогда не думала в таком ключе. Лёша, мне становится страшно, если ты прав, то мы обречены.

— Боюсь, что дела обстоят именно так, как я описал. Отец не рассказал мне всего, да только я с детства учился читать между строк и понимать недосказанное. По первому пункту вопросы есть?

— Нет, с первым разобрались, что на втором месте?

— На втором месте, девочка моя, — я снова заключил Любаню в кольцо рук и чмокнул в искусанные губы, — наши чувства и моральные ограничители, осознание личной ответственности и страх потерять себя. Ты нашла себе дополнительный якорь и не желала превращаться в зубастую страшилку. Ну, а в третьих, как я думаю, не последнюю роль сыграли мои феромоны и особые гормоны, которые неким образом повлияли на биохимические реакции и процессы в организмах окружавших меня людей. Помнишь лекции яйцеголовых и бразильские съёмки. Спецы говорили о том влиянии, которое альфа-особи оказывают на демонов, стоящих ступенью ниже. Возьмём к примеру Боху, разве он носился раньше по крышам? Зато в последние дни парнишка превратился в такого горного муфлона, что фиг догонишь. Когда мне пришлось близко познакомиться с ограждением парка, муфлон с ружьем так резво скакал по верхнему уровню, что я диву давался.

— Но почему я не превращаюсь и не могу…

— Делать так? — перебил я, отращивая когти на пальцах и меняя лицо. Лёгкий хруст костей, неприятное покалывание и чувство, будто тебе крючками оттягивают кожу, завершилось секунд черед пятнадцать-двадцать. — Вуаля!

Люба с ужасом уставилась на собственную копию. Нижняя челюсть охотницы пробила обшивку самолёта и на третьей космической скорости пикировала к земле. Поспешил я, информацию следовало давать дозированно, а не выливать из ведра, теперь придётся искать успокоительное. Я не цензор, но несколько последующих предложений вымарал бы без сожаления, никогда не думал, что портовые грузчики окажутся пушистыми зайчиками на фоне одной провинциальной охотницы. Богата и могуча родная реч а, если рубить матом с плеча…. Я уже начал подумывать о кардинальных мерах по успокоению истерящих представительниц слабого пола, типа пары хлёстких пощёчин, как Багира неожиданно успокоилась сама, щёлкнула свой автопортрет по носу и скосила глаза к паховой области нежданного двойника.