Записки на кардиограммах
Шрифт:
НЕ.
РЕБЯТА.
Давно уже!
– Ой!
Да!
Конечно!
Извините, РЕБЯТА!!!
Всё время.
***
Выцелив самого трезвого, надо сказать: вы мне кажетесь наиболее здравомыслящим из присутствующих…
Строить событыльников будет исключительно он.
***
Было дело, даже участок впаривали.
На носилках лёжа, под капельницей.
– И соседи
***
От порога с ехидцей:
– Что-то вы сегодня быстро приехали!
Вот же ж блядь, а?
– Эва как... Ну, тогда мы внизу подождём, в машине – позовёте, когда пора будет…
Готово дело – оскорблёны донельзя.
***
О журналах.
Их восемнадцать.
За сутки – подписей восемьдесят.
На днях ввели девятнадцатый.
Учёта журналов.
***
Коллега.
Изящен.
Подтянут.
Эрудит. Интеллектуал. Знаток поэзии и шахматных комбинаций. Цитирует наизусть и искромётен до зависти.
Убеждён, что все нам должны. Но милосерден – войдя в положение, соглашается взять вещами.
DVD-плеером, например.
Или узелком столового серебра.
С полной сумкой порой со смены идёт.
***
На станцию пожаловал Госнаркоконтроль.
Помимо комиссии ещё и автоматчик в бронежилете.
Они что думали – мы отстреливаться будем?
***
Обожают пересчитывать пачку денег под самым носом. Тут главное не ляпнуть что-нибудь вроде «смотри, не ошибись!», иначе непременно кляузу настрочат…
***
Главврач скорой заканчивает интервью так: звоните и обращайтесь!
И тёплый взгляд в объектив.
Не на камеру поучает: врача надо бить, но не добивать.
А когда докладывают, мол, государь, медик-то разбегается, отвечает: плевать – хоть полтора человека, но останется!
По всему видать, крепко сидит.
***
А однажды у нас свечу вывинтили – кому-то среди ночи понадобилась.
Остального, правда, не тронули, взяв то, что крайне необходимо.
Как папуасы.
***
– Могу я вас попросить воздержаться от фамильярности в адрес человека, в услугах которого вы в данный момент крайне нуждаетесь?
И – удивление:
– Но ведь я ж старше!
Тоже не редкость.
***
У пациента, как правило, родственники. Наихудшая разновидность – бодренький балабол.
***
С онкологическими как с детьми – предельная искренность!
Никаких недомолвок и без утайки.
Они ж чувствуют.
***
Элитный дом. Повсюду иконки и выдержки из Завета. Тридцать семь штук насчитал – только от прихожей до спальни. А перед дверью,
на ход ноги, молитва висит, от руки аршинными буквами.Видать, сильно с совестью не в ладах.
***
По ночам приводят семнадцатилетних с амфетаминовой абстенухой. И лепят горбатого, втирая про дистонию.
Вы не первые, кто приходит с такими симптомами. Давайте честно – что принимали?
Возмущаются исключительно натурально, особенно девочки.
Ну что ж, дистония так дистония – пожалуйте ягодицу...
Через час возвращаются.
Не помогает.
Что вы говорите?
Кто б мог подумать!
Ещё раз: что принимали и сколько?
С неохотой раскалываются.
Почему шифруются? Бестактно, оказывается, о таком спрашивать.
***
Старики гниют в одиночестве, гордясь успехом детей…
***
Мальчишкой отсидел в немецком концлагере.
После войны шёл за третий сорт – был на оккупированной территории.
Никаких справок. Паспорт выдали лишь в шестьдесят первом.
В девяностых немцы, раскаявшись, прислали извещение на пособие.
А в департаменте его не нашли в списках.
И попросили подтвердить документами.
Он закатал рукав, показал номер.
Предъявил письмо из Германии.
Сказали, что недостаточно.
Ну, плюнул.
Через пятнадцать лет проблема – недоуплачен налог с пособия.
То есть, кто-то за него получал.
Изловчился.
И нынче, поди, ленточки георгиевские повязывает.
Блядина.
***
Доктора, одержимого православием, фельдшера избегают – неловко, говорят, за него как-то, перед больными…
***
Концерт Шнура в Ленсовете.
Пьяные, потные, полуголые, неуправляемые имбециллы.
Летающие бутылки, битые черепа, облака табачья.
Кровь, моча, разлитое пиво.
Хрип и корчи со сцены.
И мат.
Отовсюду.
Со всех сторон.
Вакханалия матерщины.
Увозили сразу троих и чуть не подрались с ними в салоне.
Сдали, отзвонились – опять туда же!
Ну уж хрен!
Взяли остановку в пути, – видим, мол, тело на тротуаре, проехать мимо клятва Гиппократа не позволяет, – а сами зашхерились у Ботанического и минут сорок только в себя приходили.
Болтают, Шнур нынче в Оперу подался и там, по слухам, всю труппу очаровал.
А меня вот, как вспомню, до сих пор передёргивает.
***
Молодые мамы, заспавшие новорожденных.
Обнимут его во сне, а он под тяжестью руки задохнётся.
Маленький же ещё.
Раза три попадал – полпачки потом выкуривал, в один присест.
***
Перевернулись на скорой.
Легли на бок и, вращаясь, ещё метров тридцать проскрежетали.