Записки профессора

Докучало, что нас очень много заставляли маршировать при подготовке к парадам, которые тогда проводились два раза в год – на 1 мая и 7 ноября, а «подготовка» начиналась за два месяца и шла каждый день. Нас часами гоняли маршировать на площади у памятника Кирову. После очередной такой маршировки я даже разразился стихами, основную вину возложив на императора Павла Первого, которого мы тогда как раз проходили по истории:

«Кол ему в живот, проклятый Павел,

Выдумал он чёртову муштру,

Хоть бы это нас Господь избавил

Подниматься рано поутру

И на площади, пустынной, мерзкой,

Медленно отмеривать шаги… «

Учёба мне нравилась и шла хорошо. Я участвовал в городских олимпиадах школьников по математике и физике в 1947 и 1948 году, занял первое место. На заключительной церемонии профессор Г. М. Фихтенгольц пожал мне руку и вручил грамоту и приз – книгу Р. Я. Поля «Введение в оптику». Она, много раз перечитанная, и сейчас у меня. Поскольку учёба и наука мне нравились, а маршировка и наряды – совсем не нравились, то я начал задумываться – а правильно ли было моё решение о поступлении в военное училище, и не нужно ли его изменить. Мы ещё числились лишь «воспитанниками» военно-морского флота, присяги ещё не принимали, в принципе мы могли, получив аттестат зрелости, поступить в гражданский вуз, а в высшее военное училище не поступать. Однако руководство училища усиленно убеждало нас, что отказ от поступления в военное училище будет «не патриотичным», на грани «измены Родине», а кроме того, нам объявили, что те, кто хорошо учится и кончит с медалью, могут подавать заявления о поступлении в Военно-морское инженерное училище имени Дзержинского и даже на его кораблестроительный факультет (лишь потом я узнал, что этот факультет никаких кораблей не строит и выпускники его отношения к кораблестроению не имеют). Я получил аттестат зрелости с серебряной медалью и решил поступать в училище им. Дзержинского («Дзержинку»). Это было, как я понял позже, большой моей ошибкой. Было бы много лучше, если бы я поступил в 1948 году на физический факультет ленинградского университета. Я советовался тогда с академиком Владимиром Ивановичем Смирновым, поймав его во дворе университета, но он, как очень осторожный человек, мне ничего не посоветовал, и в сентябре 1948 года я оказался принятым в училище им. Дзержинского, а в октябре 1948 года мы приняли присягу. Теперь дороги назад уже не было – уйти из училища можно было лишь матросами на флот, а на флоте служили тогда 5 лет.

Заканчивая рассказ о Подготовительном училище, где я провёл три года, с 1945 по 1948 гг., я приведу отрывки из стихов, сложенных его воспитанниками в те годы. Авторов я не знаю, а стихи запомнились, и они хорошо отражают атмосферу училища. Стихи, конечно, не пушкинские, но надо учесть, что авторам ещё не было 18 лет.

Первое стихотворение – шуточное, по поводу основания училища. Нужно заметить, что здание училища стояло у Обводного канала, почти на его берегу и шёл 1945 год – первый год после снятия блокады города:

Однажды старый адмирал

Под вечер на мосту стоял

И вдаль глядел.

Пред ним Обводный

Шумел волной своей свободной

Береговой грызя гранит,

И городской унылый вид

Открылся взору адмирала.

По грязным берегам канала

Домов тянулся серый ряд

Однообразный, скучный, длинный

И ломаный узор оград

Венчал осеннюю картину.

Стоял высокий серый дом

На правом берегу крутом,

Стоял он тих и нелюдим,

Не вился дым из труб над ним,

И сотней выбитых окон

Смотрел печально в небо он.

О нём-то думал адмирал:

Деньков на тридцать там аврал,

Ну а потом, на страх врагам

Училище поставим там.

Подготовительным оно

Пускай по праву назовётся,

И имя, что ему дано,

Пусть над страною пронесётся,

Там для курсантов будет рай

И курсовым алея знаком.

Они готовятся пускай

К грядущим битвам и атакам.

Они прославят свой народ,

Который их взрастит, взлелеет,

И имя гордое «подгот»

Над океаном смело взреет.

Другое стихотворение обращено неизвестным мне автором к своему другу – тоже курсанту, но не морского, а авиационного училища:

Встретились мы с вами ночью поздно

В комнате, за праздничным столом.

За окном, в тумане, меркнут звёзды,

Ночь монгольским стелится ковром.

В тихом вальсе разойдутся пары,

Затанцует в облаках луна.

Скоро полночь. Брошены гитары,

В комнате ложится тишина.

И сегодня, в наш последний вечер

Я нарочно, чтоб позлить судьбу,

Поднимаю тост – за нашу встречу,

За любовь, за дружбу, за борьбу!

Рассвело. На полдороге к дому

Солнце я встречаю поутру,

Предо мной вздымается знакомый

Памятник Великому Петру.

Медноликий, с поднятой рукой,

На могучем бронзовом коне

Над седою Невскою волною

Он царит, нахмурясь, в вышине.

Это он в века нас двинул строгим

Гордым мановением руки,

Лягут наши дальние дороги

Сквозь огонь, сквозь бури, сквозь штыки.

И года промчатся за годами,

Стужа зим за осенью сырой

Отгремят февральскими ветрами,

Отгрохочут майскою грозой.

Но однажды снова в этом доме

Мы сберёмся в славный день побед,

Вздрогнет воздух в орудийном громе,

Вспыхнет небо звёздами ракет.

На сверхскоростном ракетоплане

Прилетевший из полярных стран

В дверь ворвётся в кожаном реглане,

Шлем не сняв, гвардейский капитан.