Записки репортера
Шрифт:
Не знаем ничего и знать не хотим. От страха и лени, что ли. Вот бывший зэк – серьезный, кстати, исследователь, два красных диплома и шесть лет за плечами – хочет издать умную правдивую книжку про тюремную жизнь и культуру. Редкий, кстати, случай, чтоб бывший опытный зэк захотел с нами всерьез про свое говорить, на нашем языке, и сказать ему есть чего.
Так никто не хочет книжку эту издавать и денег не дает.
Нашелся человек, говорит – дам, но только надо всю фактуру освежить. Автор не хочет, говорит, так давайте, репринт. Ну и не договорились.
Зовут этого бывшего зэка Валерий Абрамкин. В прошлом диссидент, физхимик, первое издание этой своей книжки он выпустил еще в 1992 году. Труд под названием «Как выжить в советской тюрьме» вышел тиражом 60
То ли скупы отказавшиеся бизнесмены, то ли они добыли себе, купили гарантии от сумы и тюрьмы. А может, просто слишком сенсационными показались им изложенные в книжке идеи? Абрамкин, например, утверждает, что тюремная субкультура – самое точное изложение нашей национальной модели поведения, народного понимания справедливости. Потому, утверждает автор, тюремные нравы вместе с тюремной лексикой так легко принимаются широкой публикой на воле. А все беды, по Абрамкину, от того, что люди меняют справедливый тюремный порядок на беспредел.
В целом же книга рассчитана на широкий круг читателей. Еще бы: по статистике, 15 процентов взрослого населения страны сидело или сидит. Это не считая тех, кому сесть только предстоит.
Название у книги, конечно, неточное. Дело даже не в устаревшем слове «советской», а в том, что к заголовку надо добавить «Если повезет». И речь в книге не только про то, что трудно выжить, – остаться нормальным человеком там тоже трудно.
Валерий Абрамкин родился в 1946 году. Русский, из рабочих. После МХТИ посвятил себя науке: чистил сточные воды в Курчатовском институте. Сидел в 1979–1985 годах: за издание нелегального журнала «Поиски взаимопонимания» (более известен как просто «Поиски»). Самые крамольные тексты Абрамкина были про творчество детского автора Хармса.
Сейчас Абрамкин руководит общественным центром содействия реформе уголовного правосудия. Этот центр пытается облегчить участь российских узников. Причем на деньги зарубежных благотворительных фондов: у России на это денег нет и не предвидится. Фонд Абрамкина занимал две комнаты в бывшем ЦК комсомола. Теперь ограничивается одной: дорого.
Валерий Абрамкин – худой изможденный интеллигент, семидесятник с классической для своего круга биографией: КСП – институт – самиздат (никто не прошел мимо: кто почитывал, а кто и сам делал) – дворничество – чистая и бескорыстная надежда на Запад. Романтика безнадежного сопротивления режиму, теплые особенные отношения, которые между людьми легко возникают на этой почве… Сколько же было тогда таких романтиков! Да пол-Москвы. Только немногие жили этим всерьез, мало кто сам, собственноручно ксерил крамолу, единицы отваживались отправлять на вольный Запад свои страшные сочинения. Из них тоже мало кто пошел в тюрьмы. Из пошедших не многие вернулись… Так что Валерий Абрамкин – особенный, редкий человек.
За что были эти мучения? За невинный, безобидный журнал, за детского безвредного Хармса Абрамкин потерял огромную порцию жизни, здоровья. Он вернулся оттуда с туберкулезом, ему подсаживали больных с открытой формой и давали одну кружку на всех… Он вернулся, но героем быть не захотел, не стыдясь рассказал о неудавшихся попытках самоубийства, предпринятых там, в лагере. В разных своих интервью говорил, что «выходил из лагеря с ощущением, что они могут сломать любого, с любым сделать что угодно». Более того: «В 1985-м я вышел на свободу совершенно внутренне сломанным». «Если б у меня вдруг была возможность вернуться в прошлую жизнь, туда, в 70-е, я бы постарался избежать этого». Такая откровенность вообще вызывает страшную симпатию.
Зачем он написал эту книгу – чтоб помочь страждущим? Нет, это попутный эффект. Просто он по натуре – исследователь. Он подвергал исследованию все, что ему попадалось на жизненном пути: способы очистки воды, творчество Хармса и проч. Оказавшись в тюрьме, он поневоле взялся за
исследование предмета, который имелся в наличии: тюремная субкультура. Конечно, увлекся. Он даже был рад, что попал не на политическую зону, а к уголовникам, – это ему как исследователю дало более разнообразный материал.Но не издают книгу! Это весьма странно: тюремная тема важна в России, как нигде, и общество эту тему с великой охотой обсуждает! Но на уровне смехотворно низком, вопиюще несерьезном; это сводится к экзотике типа наколок, блатных песен, «Джентльменов удачи» и чернухи в прессе. Всерьез этим заниматься не хочет никто! Почему? Каждый надеется, что его минует чаша сия, что печальное знание не пригодится в жизни никогда… Ведь напуганному Достоевским, Сталиным, Солженицыным, Шаламовым гражданину России кажется: жизнь кончается на воле, а тюрьма – это конец, жизнь там невозможна.
Так есть ли она, жизнь в тюрьме?
«Первое знакомство с тюрьмой попросту убить может, с ума свести – так оно тяжело», – учит автор. Но если вы сразу не умерли и не сошли с ума, то тогда есть смысл приступить к борьбе. Никакого расслабления! Надо сосредоточиться и решительно взять первый рубеж. То есть взять казенное имущество, положенное зэку: матрас, подушку, одеяло, полотенце, трусы, майку, кальсоны и рубашку. Это все надо осмотреть с предельной внимательностью, потому что от этих незначительных и чепуховых, с вольной точки зрения, вещей будет долгое время зависеть уровень жизни зэка. Претензии к качеству у вас могут принять только в момент выдачи, а никак не позже. После ничего поменять уже невозможно. А при убытии из тюрьмы (например в лагерь) стоимость порченого имущества с зэка вычтут. Ценность этого тряпья в тюрьме трудно переоценить. Лишившись его, зэк не только приведет в беспорядок свой гардероб (представьте себе ощущения человека, обделенного трусами и полотенцем; и взять негде), но и лишится такой роскоши, как возможность пить чай. Ведь вскипятить воду в камере больше не на чем, кроме как на обрывках одеяла и полотенца (горят без дыма и запаха). Функцию чайника выполняет железная кружка, а огонь добывается трением либо от лампочки. (Иногда все чаще – тюремные власти допускают в камеру кипятильники, но такого комфорта вам гарантировать никто не может.)
В тюрьме (особенно транзитной), как и на воле, людей порой грабят. Особенно новичков. Поэтому в тех местах, где есть камера хранения, лучше воспользоваться ее услугами. Туда полезно отдать часть вещей. Но для этого необходимо иметь вторую сумку! Обе ваши сумки, если вы намерены ими пользоваться лично, должны быть предельное скромными и не иметь «молний» и металлических деталей. «Чем меньше багаж зэка, тем меньше внимания он к себе привлекает», – учит Абрамкин; как будто на воле иначе! «Поначалу лишнее лучше просто раздать, не дожидаясь вызванных завистью конфликтов, оставив при себе лишь самое необходимое» – ну это вообще тянет на полновесную философию.
Вы можете полюбопытствовать: а в какой форме перераспределять излишки? Раздавать бедным? Но где в тюрьме найти нищих, которые сидели бы в подземных переходах? Так вот знайте: лишние вещи и еду при входе в камеру лучше положить на стол, объяснив, что это «на общак».
«Не бойся других арестантов. Очень часто они «гонят жуть», то есть запугивают, – но не больше того». Также «не бойся тюремщиков… Ничего страшного в их карцерах нет… Убить и покалечить тебя сотрудники этих заведений сами боятся».
Страшная ошибка, которую допускают люди слабонервные, нелюбопытные, попавшие в наркотическую зависимость от комфорта, такова: новички иногда норовят задержаться в «прихожей», то есть они пытаются игнорировать тюремную жизнь и жить воспоминаниями. Но это прямой путь к деградации, а то и вовсе к печальному концу! Все-таки жизнь надо принимать такой, какая она есть, – вам непременно об этом кто-то уже говорил. То есть в тюрьме лучше сразу начать присматриваться к местным правилам и обживаться на новом месте…