Записки сыщика
Шрифт:
Брат не получил в назначенное число письма и написал брату, купцу О., послание с просьбой сообщить о причине его неуведомления. Ответа не было. На все последующие запросы - тоже.
Он решил, что брат его болен, и сам отправился в город В. Приехав на известное ему подворье, он спросил у знакомого хозяина: был ли брат и получены ли присланные от него письма?
– Письма ваши я получил, - сказал хозяин, - и полагал, что брат ваш скоро будет, но он и до сего времени не приезжал.
"Что бы за причина была, - подумал он, - что брат не уведомил меня, где он находится? Это что-нибудь, да
Войдя в избу ямщика, он увидал его жену, расчесывавшую волосы черепаховым гребнем, принадлежавшим его брату. Предчувствуя несчастье, он попросил поставить для него самовар, сказав, что очень озяб в дороге, но более для того, собственно, чтобы что-нибудь разузнать.
Жена ямщика, причесав голову и положа гребень на полку, поставила самовар. Тогда он спросил у жены ямщика: давно ли уехал ее муж и куда?
– Он сказал в К-гу. Поехал-то с подругой вашего брата, Дунькой, отвечала женщина с каким-то неудовольствием.
– Что же у Авдотьи-то явились за дела такие, что она поехала в К-гу? спросил купеческий брат.
– А лукавый ее знает! Девка эта так избаловалась, что никуда не годится. Мы не надивимся, как это не стыдно вашему брату возжаться с такой хабалкой. Добро бы была молодая или красавица, а то так себе: с версту ростом, красы-то в ней никакой. А как пьянствовать-то стала! Пуще мужика! И что с ней за полгода сделалось, мы не надивимся.
– Да брат-то мой заезжал к ней, когда поехал с твоим мужем в В-ж?
– Как же, он ночевал у нее, и она ездила его провожать до Воронкова. Да ведь муж-то мой с ним не ездил. Ваш брат поехал с каким-то своим знакомым купцом, с которым, вишь, встретился на дороге.
Напившись чаю кое-как, он тотчас отправился к становому, предчувствуя, что брата его нет в живых, в чем впоследствии удостоверился.
Становой, приехав в деревню, собрал понятых и, войдя в избу ямщика, начал делать обыск.
Первоначально нашли на полке гребень; в сундуке оказался купеческий бумажник, в котором находилось полторы тысячи рублей и записка, написанная рукой купца, о количестве купленного им холста на Х-кой ярмарке.
На вопрос станового: чьи это деньги, гребень и бумажник?
– жена ямщика отвечала, что она не знает, что это привез ее муж и велел спрятать.
– А куда он поехал?
– Сказал, в К-гу, а там Бог его знает.
– А с кем он поехал?
– С Дуняшкой Малашкиной.
– Давно ли уехал?
– Вот уж три недели прошло.
Составив местное постановление и запечатав все найденное, становой приказал строго наблюдать за приездом ямщика Андрея и тотчас дать ему знать, а брату купца он посоветовал отправиться в К-гу и там поискать.
Потом становой пошел в избу Малашкиной матери, где тоже стал делать обыск.
На вопрос станового, где ее дочь, старуха отвечала, что дочь, получив от нее благословение, отправилась на жительство в какой-то монастырь, в какой - она, вероятно, узнает, когда воротится Андрей,
с которым Дуня поехала до места.Обыск у матери Дуняшки ничего не дал, за исключением пяти целковых и красненькой бумажки, завязанных в тряпочку.
– Чьи это деньги?
– спросил становой.
– Мои, батюшка! Я по осени-то продала коровенку старостину брату Кувылякину, так вот эти деньги-то и берегу на случай смерти своей.
– А дочь тебе деньги не давала?
– Нет, батюшка, не давала, да и какие у нее могут быть деньги!
– Да с чем же она поехала?
– Да на это-то ей дал вот его братец, - старуха показала на купеческого брата пальцем.
– Об этом она мне говорила, а сколько - не сказала.
Через пять дней в избу старосты вбежал запыхавшийся молодой парень.
– Дядюшка Филипп, дядюшка Филипп!
– кричал он изо всей мочи. Андрюшка Беспалый едет.
Староста в это время лежал на полатях и при известии о приезде Беспалого, слезая, едва не упал второпях на пол. Надевая полушубок, он кричал также, в свою очередь, изо всех сил:
– Васютка! Беги поскорее к брату и скажи ему, чтобы он сейчас верхом скакал к становому.
Выбежав за ворота, староста увидал, что лошади Андреевы уже стояли у ворот его дома. Подойдя к повозке он нашел в ней самого Андрюшку спящим. Набежавшие мужики стали будить Андрея и едва разбудили, потому что он был сильно пьян.
– Эк ты налопался!
– сказал Андрею староста.
– А тебе что за дело?
– спросил Андрей.
– Тащите-ка вы его в пустую избу!
– закричал староста.
– Ишь ты, разбойник, как натрескался!
В это время выбежала из избы жена ямщика с заплаканными глазами, растворила ворота и ввела на двор лошадей.
В избе староста сказал Андрею:
– Ну, разбойник, сказывай, как ты убивал с Дунькой купца О.?
Андрюшка, дико посмотрев на всех, сел на лавку и, пощупав себя за бороду, произнес:
– Разве я его убил-то? Его сонного удавила Дунька поясом.
– Куда же вы его дели?
– Сбросили с моста под Ореховым. Я чай, его уж собаки съели, - сказал, улыбаясь, Андрюшка.
Тут прискакал на лошади брат старосты и объявил, что становой уехал еще вчера на следствие в деревню Облупиха.
Явился и брат купца, потому что старостин брат заезжал к нему известить.
Когда купеческий брат вошел в избу, все мужи ки закричали в один голос:
– Как есть, Андрюшка сознался! Удавила, вишь, его Дунька поясом, сонного.
Купеческий брат заплакал и попросил старосту отправиться с ним к мосту без станового.
– Нам нельзя без начальства поднимать мертвые тела, - сказал староста.
Не обращая на слова старосты внимания, купеческий брат, пригласив с собой двух знакомых ему мужиков, отправился с ними отыскивать брата.
Подъехав к мосту, они спустились в овраг, где и увидали торчавшие из-под снега ноги.
Раскопавши снег, они вытащили купца на мост.
Из деревни Ореховой, находящейся вблизи моста, сбежались мужики. Они увидели, что у купеческого брата в руках пачки ассигнаций, и стали один у другого спрашивать: откуда же эти деньги-то?
– Да, вишь, говорит, деньги-то эти в штанах были зашиты у мертвого купца-то, - объяснил кто-то.