Записки успешного манагера

— Ты все-таки напиши про инопланетян! — посоветовал папа, вытирая салфеткой морду Майклуше.

— Угу, — буркнула я.

День семьдесят шестой

Позвонила на работу и голосом человека, которому осталось жить считанные часы, сообщила, что у меня грипп. Дабы создать эффект и убедить Пробина в том, что я на самом деле болею, нанюхалась перед этим табака по совету папы и громко чихала в трубку.

— Я — аааапчих! — приду завтра, а может, и сегодня — аааапчих! — постараюсь долго не болеть, — прогундосила я в трубку.

— Ни-ни, не смей даже являться. Заразишь всех, потом будем лежать всей студией, выздоравливай, — испугался Пробин.

— Ага — ааааапчих! — ответила я.

— Какая температура? — поинтересовался Пробин.

— Тридцать девять, — загнула я.

— У-у-у, лежи-лежи, — вздохнул он.

Бросила трубку, высморкалась и пошла писать книгу. Не прошло и часа, как зазвонил телефон.

— Тебя Мимозина, — прошептала мама.

— Алло, — простонала я в трубку.

— Умираешь? — спросила Мимозина.

— Ага.

— Не умирай, я скоро приеду тебя проведать.

— Не надо, у меня грипп, — возразила я.

— Не боись, к нам, буддистам, зараза не пристает, — заверила Мимозина.

— А когда приедешь?

— А через час, жди.

Пришлось ложиться в постель, обматывать голову шарфом и корчить страдальческую морду. Мама разложила на табуреточке рядом с диваном лекарства и поставила стакан с чаем. К приезду Мимозиной я так вжилась в роль, что даже самый профессиональный доктор не заподозрил бы меня в симулянтстве. Мимозина критически осмотрела меня, сказала, что вид у меня страшный, вручила подарок от студии: пять апельсинов и пакет сока — и села в кресло смотреть телевизор.

— Мне на работу в падлу ехать, — проговорила она.

Вскоре к Мимозиной присоединился папа, а еще через час мама. И пока я лежала и то и дело отворачивалась к стенке, чтобы понюхать табачку и почихать, Мимозина болтала с папой и пила кофе.

Уехала она только поздним вечером. Я вскочила с постели и побежала на кухню. Села за ноутбук, вспомнила Швидко и стала писать роман о себе. Да, именно о себе и своей жизни. О том, как пришла в студию, как устроилась на работу, влюбилась в Швидко. На удивление, все идет как по маслу. Не надо ничего придумывать, только вспоминай себе и пиши. За вечер накатала двадцать страниц. А могла бы и больше, если бы Мимозина не приехала.

В двенадцать часов ночи позвонил Швидко и поинтересовался, как у меня дела.

— Болею, — прошептала я.

— Что, на самом деле?

— Нет, как мы и договаривались.

— Ну ладно, я к тебе завтра заеду. Люблю, целую, обнимаю, — сказал он.

День семьдесят седьмой

Утром удалось немного поработать. К обеду приперлась Мимозина и сидела до глубокого вечера, а я опять валялась под пуховым одеялом, нюхала табак и стонала. Я, конечно, благодарна за заботу, но какого черта приезжать каждый день? Только выпроводила Мимозину — пришел Швидко. Папа подмигнул маме, мама папе, и они устроили ему самый настоящий допрос: где учился, с кем живет, какие планы на будущее. Швидко продержался два часа, чмокнул меня в щеку, пока мама с папой возились на кухне, и убежал, пообещав зайти завтра.

— Хороший парень, мне нравится, — сказала мама, когда он ушел.

— И мне, — поддакнул папа.

— А мне нет, — вздохнула я и пошла писать свой бесконечный роман.

За вечер накатала еще тридцать страниц. Позвонил братец и рассказал, что сегодня их всем отрядом водили в цирк.

— Тебе понравилось? — спросила мама.

— Нет, не понравилось. Слоны очень много гадят, убирать трудно, — ответил брат.

— Как убирать? — удивилась мама.

Как выяснилось позже, отряд солдат, который с радостью пошел в цирк посмотреть на зверушек, а заодно и прогуляться по городу и пострелять глазками, по прибытии на место дислокации был отправлен на уборку клеток слонов и других животных. И пока дрессировщики скакали по арене в блестящих костюмах, натянув на уставшие лица жалкое подобие улыбки, и, проклиная всех и вся, в остервенении хлопали хлыстами, солдаты выгребали из клеток дерьмо, драили стены, дразнили обезьян и воровали морковку и капусту, предназначенную для кормления животных.

— Вот какая у нас армия позорная, — грустно вздохнула мама.

— Да уж, — заметила я и пошла спать.

В двенадцать часов ночи в дверь позвонили. На пороге стоял Васька.

— Гостинец тебе привез, сосед! — радостно сообщил он и вручил папе бутыль с мутной жидкостью.

— Ну, проходи, — нехотя пригласил папа.

Мама с ужасом посмотрела на Ваську, еле стоявшего на ногах. Васька икнул и сказал, что зайти не может, поскольку празднует день рождения друга в соседнем доме, куда и приглашает папу. Папа ответил, что он уже собирался лечь спать.

— Ну, тогда нет вопросов, я, если что, приду к тебе потом, — улыбнулся Васька и удалился.

— Слава тебе господи, — перекрестилась мама.

День семьдесят восьмой

Сволочь Пробин, вдохновленный рассказами Мимозиной о том, как я страдаю, вызвал мне врача на дом за счет фирмы. Приехала толстая тетка в очках со здоровенными линзами, осмотрела меня и сказала, что на таких, как я, можно пахать, а чтобы мне было неповадно впредь симулировать, она влепит мне укольчик, а потом позвонит нашему директору и сообщит, что я здорова как бык.

— Посильная помощь Министерству здравоохранения может решить проблему? — поинтересовалась я.

— Еще как, — ухмыльнулась тетка и спросила: — Что пишем?

— Как что?

— Ну что писать: коклюш, свинка, еще что-нибудь?

— Грипп у меня, — шмыгнула я носом.

— Это будет стоить двадцать гривен, и две недели можете валяться в постели, напишем, что у вас редкий вирус азиатского гриппа, — ответила тетка.

Отдала двадцать гривен, тетка выписала мне больничный и уехала. Ура! У меня есть две недели — думаю, справлюсь. Села писать книгу.

Дни семьдесят девятый — девяносто второй

Пишу, пишу, пишу. Отвлекаюсь на сон, еду, прием Мимозиной и Швидко, который окончательно покорил моих родителей. Мама даже прослезилась и сказала, что таких душевных молодых людей она еще не встречала.

— Вечно тебе всякие кретины попадались, а тут, смотри, какой хороший.

Да уж, знала бы она, какой он хороший.

Позвонила Мимозиной и поинтересовалась, готова ли карта Украины для сайта Грача.

— Ага, я ее даже отослала, ты не против?

— Не против, спасибо тебе, Мимозина, — сказала я, тронутая до глубины души.

— Да не за что, заплатишь мне пятьдесят гривен за труды, — ответила она.

Майкл нагадил на мраморную плиту возле памятника маршалу Жукову. Соседка заметила это и пообещала заявить на нас в милицию.

— А зачем там столько цветов разложено? Он подумал, что это травка, вот и нагадил. Откуда ему знать, кто такой Жуков? — пожал плечами папа.