Записки успешного манагера

— Так держать! — подбодрила я.

Прибежала на работу. Фотограф расставил на моем столе тарелочки с огурцами, установил свет и снимает. Намекнула ему на то, что я пришла и хочу поработать. Фотограф поднял голову и сказал, что творческий процесс он не может прервать даже ради меня.

— Мне часа два еще поснимать, а потом я освобожу ваш стол.

— А почему именно на моем столе? — поинтересовалась я.

— А он у вас какой-то особенный, я его как увидел, так сразу решил, что буду снимать здесь или не буду снимать вообще.

Мимозина отвела меня в дизайнерскую и предложила поработать на компьютере Швидко.

— Пусть снимает, а то ты его знаешь, еще убежит на крышу с этими огурцами, что тогда делать?

— Ладно, — уступила я.

Фотограф старался не два, а целых три часа. Раскладывал огурцы то веером, то крест-накрест, насаживал на вилку и заставлял офис-менеджера держать ее под определенным углом, залез на табуретку и чуть не упал, надкусил пару-тройку огурцов и разбросал по столу, в общем, творил шедевр. К концу третьего часа вытер пот со лба и отнес тарелку с огурцами в дизайнерскую. Народ налетел на огурцы, и уже через минуту на тарелке сиротливо лежали три малюсеньких огрызочка. Но и они вскоре исчезли. Не побрезговал ими пришедший позже всех Швидко, который побрился, надушился и даже постирал свой засаленный свитер.

Банки с помидорами и грибами Мимозина спрятала в холодильник и приказала офис-менеджеру караулить их и не отдавать даже Мишкину.

— Даже если скажет, что с работы уволит, не позволяй вскрывать, нам еще их снимать завтра, — грозно изрекла она.

— Мне-то что, сделаю замечание, если увижу, конечно, а если не увижу — не сделаю. Я не затем сюда на работу устраивалась, чтобы холодильники стеречь.

Нет, ну вы посмотрите, какая нахалка! Я бы в свою бытность офис-менеджером промолчала и берегла бы банки как зеницу ока, а она вредничает.

Благо из своего кабинета выскочил директор Пробин и сказал, что, ежели из холодильника пропадет хоть одна помидорка, хоть один самый маленький опеночек, он лишит офис-менеджера месячного жалованья.

— Распустились тут! — грозно сказал он.

— Кто еще распустился, — прошипела ему в спину офис-менеджер. — Сидит весь день порнуху смотрит в Интернете.

— Я изучаю сайты конкурентов! — выпалил директор и хлопнул дверью.

Подошла к Мишкину и предложила ему покурить. Он согласился. Поинтересовалась, как поживают его коты. Мишкин сказал, что вывел блох, почистил всем уши и кастрировал самого старшего.

— Сам? — удивилась я.

— Нет, врача вызывали, — вздохнул Мишкин. — Он, гад, клавиатуру мне пометил.

— За такое не то что кастрировать, за такое мордой об стенку надо, — выпалила я.

— Не, мордой нельзя, я кошечей люблю, хочешь, тебе подарю одного?

— Спасибо, у меня собака.

Вот и пообщались, называется, а о деле не поговорили. Пришла к Мимозиной и спросила у нее, стоит ли разговаривать с Мишкиным на предмет переделки эскизов сайта для слабоалкогольщиков.

— Сейчас пойду проверю, в каком он расположении духа, — сказала Мимозина и убежала в дизайнерскую.

Вернулась и выпалила:

— Зеленый свет, иди общайся.

— А как ты догадалась? — поинтересовалась я.

— А я по его ауре почувствовала, что он готов к разговору, — ответила Мимозина.

Хорошо Мимозиной: подошла к человеку, постояла рядом — и сразу знает, стоит с ним разговаривать или нет. Не то что я, тыкаю наугад. Зря она, конечно, не хочет меня учить своей волшебной практике. Ну да ничего, схожу на книжный рынок, куплю себе брошюрку, в которой популярно написано, как воздействовать на человека. Завтра же и схожу, вот только у Наны узнаю, что покупать, она просто не может этого не знать.

Подошла к арт-директору и слово в слово пересказала наш диалог с Грачом: и про нас, рекламистов, которых он насквозь видит, и про одинаковые эскизы, и про возврат денег.

— Чего-о-о? — взревел Мишкин. — Да пошли они на фиг! Да будь я самым последним пидорасом, если я хоть что-то переделаю! Да они мудаки! Ни фига не понимают в дизайне, а туда же лезут! Мой ответ «нет». Нет и все!

— Мишкин… — начала я жалобно.

— Я что, непонятно сказал? Я ничего не буду переделывать, до свидания! — рявкнул он и убежал курить.

Пошла к Мимозиной.

— Ну, и что дает твоя практика? В чью ауру ты смотрела?

— Ну, не всегда срабатывает. К тому же я могла уловить положительные вибрации, которые исходили от кого-то, кто находился рядом. Возможно, эти вибрации были настолько сильными, что перекрыли все остальные. Да и ты тоже хороша. Пойдем в комнату переговоров, буду учить тебя, как общаться с Мишкиным в таких ситуациях.

— Пошли, — вздохнула я и взяла ручку и лист бумаги.

— Пиши, — сказала Мимозина, подгрызая кончик ногтя на мизинце.

И снова я стала записывать мудрые слова, которые говорил самый великий менеджер на свете — Елена Мимозина.

Оказалось, что к нашему арт-директору нужен особенный подход, в зависимости от его настроения.

Когда Мишкин в гневе (а это бывает в девяноста девяти случаях из ста), то не рекомендуется:

1. Говорить ему о том, что клиент назвал наши эскизы откровенным «г». Это дискредитирует его как дизайнера и может вызвать необратимые последствия: от вопля раненого бизона, как, например, сегодня, до отказа впредь разговаривать на эту тему. Следует начать разговор издалека, на какую-нибудь отвлеченную тему, например, поинтересоваться, как чувствует себя после кастрации кот Федя или какой стул был у кошки Пуси. Потом, как бы невзначай, заметить, что у мудака из такой-то компании обострился геморрой и он, дабы не страдать в одиночку, решил подпортить нам настроение и забраковал эскизы. Далее следует плавно, очень медленно и осторожно положить ему на стол листок с правками и заметить, что совершенно необязательно все переделывать, можно вообще проигнорировать подобный бред. Намекнуть, что заказчик заплатил приличную сумму денег и заплатит еще столько же по факту сдачи проекта, но, будучи в состоянии гнева, грозился разорвать контракт. Заверить, что в худшем случае потерю еще одного мудака-клиента мы переживем совершенно безболезненно и избавим себя от лишних хлопот в виде предоставления эскизов и бесконечных правок.

2. Категорически не рекомендуется спорить с Мишкиным. Пусть кричит, топает ногами, брызжет слюной. Ни в коем случае нельзя уходить. Стоять с опущенной головой, как русский партизан на допросе, и молчать. Молчать и еще раз молчать. Дать человеку выговориться, робко сказать: «Я все поняла» и бесшумно удалиться. После этого не трогать его как минимум часа два.

3. Под страхом увольнения не рекомендуется учить Мишкина, как делать эскизы. Даже если очень чешутся руки и язык: руки отрубить, язык засунуть в одно место и ничем, ни при каких обстоятельствах не выдать своего недовольства его работой или несогласия с его позицией. Если уж совсем невтерпеж, подговорить Швидко или Чайку. Пусть они как дизайнеры, как бы невзначай, посмотрят на эскизы и скажут, что они бы сделали по-другому.

4. Самое главное — помнить, что, как и любой творческий человек, наш арт-директор натура вспыльчивая, но отходчивая. И даже если он грозится уволить тебя и отправить торговать газетами в метро, надо отнестись к этому спокойно, поскольку ровно через пять минут он все забудет и станет таким, как прежде.

— А что делать, если я все-таки увижу Мишкина в хорошем расположении духа? — поинтересовалась я.

— Считай, что ты избранница судьбы, ибо за долгие годы совместной работы никому из нас еще не подфартило. Даже мне, со своими способностями, — вздохнула Мимозина.