Заповедник возможностей

"Ты же говорил, дзеттоиды могут приспособиться к чему угодно!"

"Теоретически - конечно! Но чем меньше организм похож на тот, который ты хочешь получить, тем дольше и труднее его переделывать, поэтому личинки вылупляются уже приспособленными к определённой среде. Способность перестраиваться у них всё равно сохраняется, но те изменения, что происходят в течение жизни, как правило, мелкие и в пределах курса, выбранного на момент рождения".

"А у людей?"

"У людей зародыши тоже последовательно проходят разные стадии развития, когда они неотличимы от зародыша рыбы, или ящерицы, или кролика... но они не могут рождаться и выживать на этих ранних стадиях, только на одной - самой последней".

"Какие-то... закостенелые!"

"В каком-то смысле - да, - рассмеялся Аркулов.
– Хотя, если вдуматься, то именно благодаря этой закостенелости мы и достигли такого технического прогресса. Ведь если бы людям всё давалось легко и само собой, зачем бы они стали придумывать, как облегчить себе выживание? У нас просто не было бы стимула развивать науку и цивилизацию. Так и бегали бы голышом по лесам и..."

"Он исчез, папа!" - вдруг выкрикнула Майя, перебив отца.

"Кто?"

"Брат! Наш маленький брат! Он исчез, я его больше не чувствую!"

"...Да, точно, я тоже. Может, увезли?"

"Нет, нет! Если увезли, он бы не пропал! Я бы чувствовала его на любом расстоянии!"

"Но раньше-то не чувствовала!"

"Так то - раньше, а теперь раз зацепилось, так уже не отпустится! А вдруг они убили его, папа?!"

* * *

– Вы меня нормально слышите и видите?
– прозвучал в ушах голос узколицего.

– Да, - буркнул Денис, следя за изображением на внутренней стороне забрала.

– Отлично, - улыбнулся узколицый, поправляя тянущийся к шлему провод.
– Теперь мы сможем нормально разговаривать. Зовите меня майор.

– Ничего не понимаю, майор!
– возмутился Денис.
– Почему я должен сидеть в ГД-шлеме?

– Потому что если снимете, то снова грохнетесь в обморок. Больше я сейчас ничего сказать не могу, но когда мы с вами договоримся, я немедленно объясню всё, что здесь происходит.

– Договоримся? О чём?

– Что вы поработаете на наше ведомство.

– Спасибо, но у меня уже есть работа.

– Ваша верность "МаКстраху", конечно, похвальна, - майор улыбнулся так понимающе и сочувственно, словно старый друг.
– Но ценят ли там ваши способности настолько же высоко, насколько вы того заслуживаете? Мне думается - вряд ли... Поэтому заверяю вас со всей ответственностью: наше предложение гораздо выгоднее того, что исходит от вашего нынешнего работодателя. К тому же, выполнив наше задание, вы сможете вернуться в "МаКстрах".

– Если меня не уволят.

– Мы позаботимся, чтобы ваше место в "МаКстрахе" осталось за вами, а, кроме того, ещё и хорошо вам заплатим. Вот сколько вы получите.

Майор отскринил цифру Денису прямо на руку. Сумма была внушительной. Настолько внушительной, что и кредит на будущее партнёрство в "МаКстрахе" брать не придётся, если, конечно, удастся вернуть доверие Марека.

– И что конкретно я должен сделать за эти деньги?
– Он повернул кисть, перемещая цифру на ладонь.

– Конкретно мы сможем поговорить, когда вы дадите подписку о неразглашении. А пока могу только сказать, что дело это крайней важности, государственной важности!

– Мне надо подумать.

– Нет, вы не поняли. Вы должны согласиться, причём прямо сейчас, в течение пяти минут.

– Что значит должен? А если я откажусь?

– Вы же не ребёнок, Денис!
– Майор закрыл скрин с цифрой.
– Вы - умный парень и прекрасно понимаете, что у каждого есть болевые точки, - в голосе майора не было ни раздражения, ни угрозы, только искренняя грусть.
– Но я очень надеюсь, нам не придётся их использовать.

– ...Хорошо, - поразмыслив, ответил Денис.
– Я готов согласиться, но с одним условием.

– Ситуация, в которой вы оказались, не позволяет вам диктовать условия.

– А вы всё же послушайте!
– твёрдо сказал Денис.
– Вдруг выполнение этого условия отнимет у вас меньше времени и средств, чем разработка моих болевых точек?

– Что ж, резонно, - усмехнувшись, признал майор.
– Давайте попробуем. Говорите.

– Пусть Сагонин отзовёт свой иск против "МаКстраха" о страховом возмещении в связи со смертью примата Паривчикова.

* * *

– Здравствуйте! Могу я поговорить с Денисом Кулаковым?

– А его нет, - ответила Катя, с пристрастием разглядывая дорогущий блуждающий тюльпан на груди и миловидное лицо с нежной, бело-розовой, явно тюнингованной, причём не раз и не два, кожей.

– А как мне с ним связаться, не подскажете?
– Девица поправила воткнутую в волосы хризантему-юнифон, и на тыльной стороне ладони сверкнуло бести.

– Позвоните на личный номер, - Катя поджала губы, не отрывая взгляда от полосы мягко поблёскивавшей, зелёно-коричневатой змеиной кожи, уходившей аж к самому локтю.

– Я пробовала, он не отвечает!
– распахнув светло-голубые глаза, пожаловалась звонившая.
– А мне очень нужно с ним поговорить!

– Ну, я могу сказать ему, - смягчившись от такого прямодушия, предложила Катя, - если он позвонит.

– Да, спасибо! Я буду ждать, до свидания...

– Подождите!
– Катя улыбнулась: эта дурочка стала её забавлять.
– Как вас зовут?

– Ох, простите!
– звонившая потёрла лоб и рассмеялась.
– Я так перенервничала, что забыла представиться. Я - Лиза! Лиза Беренштайн!

– Хорошо, Лиза Беренштайн. Я скажу, что вы звонили, если Денис вдруг объявится.

– А что, он может сегодня не объявиться?

– Он может только позвонить... до конца недели, потом в командировку уедет.

– В командировку?
– встревожилась Лиза.
– А это надолго?

– Месяцев на девять, не меньше, - с иезуитской улыбочкой ответствовала Катя, с удовольствием наблюдая, как вытягивается холёное тюнингованное личико, а руки бессильно падают, уводя дорогущее бести в тень.

– Десять месяцев?! Вы что, шутите?!

– Если это и шутка, то не моя, - секретарша игриво подняла бровь.

– А чья?
– совершенно серьёзно спросила Лиза.

Катя посмотрела на неё с интересом: не часто встретишь такую наглость высшего пилотажа, искусно замаскированную под простую глупость. Захотелось ответить на том же уровне, но тут дверь в кабинет Марека распахнулась, и Кате стало не до Лизы.

– Простите, но я больше ничем не могу вам помочь, - проворковала она в юнифон, сворачивая виртэк.
– Всего доброго!