Запоздалый приговор

— Еще я слышал, — сказал Гордеев, — что вашего шефа приглашали на работу в какое-то министерство, но он отказался.

— Хм, — отозвалась Воронова. — А где вы это слышали?

— Это имеет значение?

Воронова немного подумала, как оказалось, его вопрос она проигнорировала. Сказала:

— Наверно, родственники нажужжали. Жена?

— Его жена утонула, — напомнил Гордеев. — Но вообще-то, близко к тому.

— Ладно, я скажу. Его приглашали в Министерство обороны. В девяносто пятом, кажется. Тогда еще штатские там не работали, и это выглядело экстравагантно. Хотели, чтобы он конверсионный отдел возглавил. У них там не было человека, который умел бы профессионально торговаться. Витя чуть было не согласился.

Тут у Гордеева в голове что-то щелкнуло, и он ляпнул:

— Не генерал Хондяков, случайно, его звал?

— Нет, вы определенно знаете больше, чем говорите, — с беспокойством отметила Воронова.

— Не волнуйтесь, я просто угадал. Давайте заключим джентльменское соглашение?

— Ну, дает! — абстрактно пожаловалась Воронова. — Я ему битый час рассказываю, как учу людей обходить всякие дурацкие джентльменские соглашения, а он… Чего вы еще хотите от бедной женщины?

— Сначала скажите, вы верите, что Реутов погиб случайно?

— Я допускаю, что он мог кому-то здорово мешать. И верю, что он мог погибнуть случайно.

— Что он делал в аэропорту?

— Понятия не имею.

— Это правда, что он без вас никуда не ездил?

— Что касается работы — да.

— Значит, это была не деловая поездка?

— Откуда мне знать? Возможно, сверхделовая, сверхсекретная!

— У вас в последнее время испортились отношения? — наступал Гордеев.

— Ничего подобного… Эй, эй! — опомнилась Воронова. — Подождите с вашими вопросами! В чем соглашение-то джентльменское?

— Ага, — обрадовался Гордеев, — видите, мы тоже не лыком шиты.

Воронова посмотрела на него с интересом.

— Да… Любопытно. Как это вы меня увлекли? Ну и?

— Я готов держать вас в курсе моего частного расследования. Но вы в любой момент- должны быть готовы мне помочь соответствующей справкой. В этом деле может оказаться больше политики, чем я привык переваривать. Без вас мне не справиться.

— Ну что же, — задумалась Воронова. — Кажется, действительно вам моя методика без надобности.

— Какие у него были отношения с Шерстяком?

— Последнее время — сугубо деловые.

— То есть раньше — душевные?

— Я этого не говорила. Просто раньше они много времени вместе проводили. А в последнее время, мне кажется, Виктор Шерстяка просто терпел. Он его воспринимал как трамплин для собственной карьеры.

— А Шерстяк разве этого не понимал?

— О, вы скажете тоже! Это был тот еще жук. Он только с виду производил такое впечатление… советское, знаете ли. Вообще-то он бывший кагэбэшник.

— Как кагэбэшник? А я думал — партийный работник.

— Начинал он в сочинском КГБ. Это потом его в партаппарат засунули.

— Вот тебе на! А его приятель, этот генерал Хондяков?

— Тоже туманная личность. Мне кажется, Виктор про него что-то такое знал, от чего этот Хондяков спал плохо. Но это на уровне ощущений, никаких фактов, понимаете?

— Да. Ирина, а вы общались с Шерстяком после того, как Реутов разбился? Как он отреагировал?

— Не знаю. Я просто послала ему телеграмму, и все. Он мне ответил, что взял билет в Москву — на похороны.

— Куда он, разумеется, так и не попал, — добавил Гордеев. — Последний вопрос. Скажите, вы не собираетесь в депутаты?

— Зачем это? — удивилась Воронова.

— Например, продолжить дело вашего друга, так сказать. И потом — свято место пусто быть не должно, верно?

— Какое дело? — Воронова недоуменно смотрела на Гордеева.

— Откуда я знаю? Вам виднее, чем вы тут занимаетесь.

— Ну, вы даете. Хотите, расскажу самый популярный у нас в Думе анекдот? Сидит ворона на суку, во рту сыр. Внизу лиса бежит: «Ворона, ты на выборы пойдешь?» — «Нет!» Сыр, конечно, выпадает. Ворона сидит и думает: «Если бы я сказала «да», что-нибудь изменилось бы?» Так зачем мне в депутаты?

Часть шестая ЦВЕТОК ПОД ЛОЗАННОЙ

1

Женевское озеро напомнило Римме родные места, где разлив Волги был так же широк и живописен. Противоположного берега почти не было видно, он намечался едва видимой узкой темной полосой. А когда утром наползал туман, зеркальная гладь казалась уходящей в неведомый фантастический мир, в котором не существовало конца и царили вечная тишина и покой, нарушаемые лишь слабым всплеском набегающих на берег волн.

Они с Виктором поселились в небольшом отеле в сотне метров от озера. Скромный, всего в два этажа, он тем не менее соответствовал всем европейским нормам. В конце сентября здесь было не много туристов, что оказалось им только на руку: спокойное место, где можно уединиться и не привлекать к себе лишнего внимания.

Сперва они совершили маленький вояж на арендованном автобусе по Швейцарии, потом поднимались в Альпы и катались на лыжах. Римма кататься не умела, но за три дня инструктор научил ее более-менее управляться с ними, и она даже пробовала одолевать несложные спуски. У нее получалось, а Виктор радовался ее успехам.

— На следующий год и не вспомнишь, что когда-то не умела на лыжах стоять, — говорил он посмеиваясь.

— На следующий год? — переспрашивала она.

— А почему бы и нет! Тебе ведь здесь нравится?

— Очень! — искренне восхищалась Римма.

— Тогда пусть это будет нашей первой традицией — осенняя поездка в Швейцарию.

— Витя, я так тебя люблю! — Она приподнималась на цыпочках и, обхватив его шею, целовала в губы.

— И я тебя, малышка, — отвечал он.

Особенно нравились Римме водные прогулки.

Можно было нестись, ловя лицом ветер и ощущая внутри приятный, щекочущий холодок. А можно было просто заплыть подальше от берега и, выключив мотор, вдыхать полной грудью этот диковинно чистый воздух и слушать тишину. В такие минуты казалось, что вокруг не существует никого, кроме них двоих. И кроме плещущейся о борт воды. Виктор научил ее управлять катером. Римма нашла, что это довольно легко: ни тебе сумасшедшего городского движения, ни светофоров — три кнопки и руль, вот и вся премудрость.