Запрещенная книга боевой машины
Шрифт:
Обезьяна Тренер мотался по всему лесу, обучая иных обезьян неведомому доселе образу жизни.
Но как только уезжал обезьяна Тренер в другой лес, обезьяны, обученные им, оставались одни среди тех обезьян, что прыгали с ветки на ветку, веселились и развлекались. И обученные Тренером обезьяны опять становились на четвереньки и начинали прыгать с ветки на ветку и верещать!
Лишь немногие оставались такими, как обезьяна Тренер. Но из-за них примат Тренер и вел свои занятия.
Готовит примат Тренер сверхприматов, как наберется их критическая масса, соберется
1. Найдя себе здесь замену, отправится в другой лес, где его заждались.
2. Установит иной общественный порядок, например, поможет обезьянам прекратить произвол Главной Обезьяны и хищников.
3. Поможет обезьянам перейти с бананов на мясо, сделает их хищными. И научит гонять хищников по лесу.
4. Убедит обезьян, что им принадлежит вся земля, а не только кусочек леса.
5. Что-нибудь такое, чего обезьяна Тренер пока не знает?
А может, пофантазируем?
Притча о слонах
…Мамонты шли на север.
– Папа, а зачем мы идем на север? – спросил молодой Мамонтовый.
– Ты еще мал, – сказал папа, – такова наша мамонтова доля.
– Папа, но там холодно и дерьмово.
– Путь, сынок не выбирают. Он, как пол, как национальность, как цвет шкуры, дан нам свыше.
Когда-то Великий Мамонт Вова пинками погнал мамонтов на север, и мы тысячу лет идем туда.
– Но, папа, Мамонт Вова тысячу лет, как сдох! А на юге теплое море, сочные травы, ласковое солнышко, тепло и хорошо! Может, ну его нах, Мамонта Вову и Тысячелетний Путь?
Папа Мамонт треснул хоботом по башке мамонтенка так, что искры у того посыпались из глаз.
– Мы не можем предать память предков. Они перлись на север, и мы будем переться. Это исконно наше мамонтовское – переться на север. Никто больше не прется, а мы – премся! А на юге живут только носороги и мы, мамонты, им не уподобимся никогда! У них шкура темнее, и шерсти меньше. И у них один самец может четырех самок иметь. А мы только одну. Или вообще только друг друга.
– Папа, а разве это плохо – иметь четырех самок? – Может, оно и неплохо, но нам нельзя. Мы должны о пути на север думать. И такой путь, как мы, ни кто не прошел. А значит, мы – самые великие! И вообще, мы, мамонты, больше всех их места занимаем. А раз у нас самые большие жопы, значит, мы самые умные! И путь наш на север САМЫЙ ПРАВИЛЬНЫЙ!
Но мамонтенок углядел какой-то изъян в папашиной логике.
И смылся под шумок с двумя юными самочками-мамонтишками на юг.
Поселился на берегу теплого моря.
С носорогами мирно соседствовал и даже приятельствовал.
Правда у потомков его шерсть поредела, и клыки укоротились. И стали они называть себя на мамонты, а слоны. Что с их языка переводилось как «Отказавшиеся тупо и скотски шагать на север».
А мамонты передохли во льдах…
Все действующие лица являются персонажами вымышленными.
За любые совпадения событий редакция ответственности не несет.
При написании притчи ни один мамонт не пострадал…
Притча о скоте
В давние давние времена, в далеких далеких землях в солнечной долине на сочных лугах пасся скот.
Скот пасли пастухи.
Скот стерегли сторожевые собаки.
Скот периодически воровали и жрали волки.
Скот ел травку.
Скот подкармливали комбикормом.
Скот подпаивали дурманводичкой.
От комбикорма скот жирел и тупел.
От дурманводички веселился и смирялся.
Смирялся с тем, что откормив и одурманив, их жрали пастухи.
Их жрали волки.
Их жрали псы (конечно, с позволения пастухов).
Так они и жили.
Скот веселился, жевал комбикорм, пил дурманводицу, совокуплялся, плодился и пожирался ПО ЗАКОНУ пастухами и псами, и ПО БЕСПРЕДЕЛУ волками.
Правда, пожираемому скоту должно было бы быть все равно, кто его пожирает. Но под комбикормом и дурмантравой скоту внушалось, что быть съеденным пастухами и псами очень патриотично, и волкам тоже сопротивляться нельзя.
«Сегодня он от волков отбился, а завтра властям (то есть, псам) сопротивление окажет», – сказал как-то Главный Пес.
И такого барашка немедленно жрали псы.
Хотя, реже, пастухи брали его на службу. Выступать перед другими барашками, рассказывая о пользе умеренного потребления дурманводицы и комбикорма. И о традиционности такого мироустройства, и о необходимости быть смиренными барашками. И о том, что псы – не псы, а тоже барашки, только хищные. И пастухи – такие же барашки, только ходят на задних лапах.
Но как-то однажды затесался среди ягнят жеребенок.
Как он туда попал – неважно, притча о том умалчивает.
Но он рос, жевал травку, комбикорм, и лишь потому вырос не в Могучего Буцефала, а был чуть крупнее барашков.
Чуть умнее, чуть сильнее, чуть быстрее.
Рогов не носил, но удар копытом имел такой, что и барашкам, и псам память отшибало напрочь.
И удавалось ему как-то все детство и юность не попадаться на глаза псам и притворяться барашком.
Побыл Жеребенок и псом, но охраняющим внешний периметр стада от иноземных волков.
И опять тупая псарня не разглядела в нем Коня.
Но тут переругались между собой пастухи. И многие псы переметнулись к волкам, и многие волки одели песьи шкуры.
Один самый умный и хитрый элитный пес даже пролез в пастухи. Научили его ходить без оружия, притворяться пастухом и, в общем то, ничего не изменилось. Разве что псов прибавилось в пастушьей среде. Но были эти псы уже от пастухов неотличимы.
Кроме того, что барашкам какое-то время можно было БЛЕЯТЬ!
Один барашек Жданка рассказал всем барашкам о том, как вредно хлебать дурманводицу. И приводил в пример барашков, которые не хлебают дурманводицу и живут дольше, и умнее, и крепче.