Запрещенная реальность. Том 2

— Как тебе удалось меня вытащить?

— Я тебя не вытаскивал, ты вылез сам. Но ударить — ударил.

Матвей внимательно посмотрел в глаза Тараса, на дне которых мерцала неизбывная тоска.

— Хочешь сказать, Монарх «оглянулся» на твой удар и отпустил меня? Что-то не похоже. Я чувствовал не твои удары, а чьи-то вытягивающие меня руки. Это был не ты?

— Не знаю. — Тарас задумался, глотнул кофе, сказал в сомнении: — Мне тоже показалось, что…

Матвей продолжал смотреть на него, и Горшин закончил:

— У меня осталось впечатление, что я был не один. Но вполне возможно, что это было «эхо» нашего сопротивления проекции Монарха. Не бери в голову, мы победили, а это главное. Не хочешь рискнуть еще раз? Вдвоем мы поддержим друг друга и выдержим любое нападение и контрнападение.

Матвей открыл рот, чтобы сказать «нет», вспомнил визит Самандара и сказал:

— Я только сбегаю пописать…

Через несколько минут они удобно устроились в креслах перед компьютером, настроились на большое психическое напряжение, чувствуя биополя друг друга, и ввели в память машины «черный файл».

Все повторилось, как и в первый раз, от «оживания» компьютера до превращения его в сверхсущество с мощной пси-энергетикой, только «всосать» в себя сдвоенную волю и сознание людей Внутреннего Круга, которыми, несмотря на обстоятельства, оставались Горшин и Соболев, проекция Монарха не смогла. И тем не менее даже в качестве собеседника Конкере был невообразимо силен и тяжел, выдерживать его вибрацию и голос было невероятно трудно.

— Зачем ты меня вызвал, воин? — раздался в голове Матвея (Тараса тоже, но с иными интонациями) рокочущий бас. — Ты готов к сотрудничеству?

— Нет, не готов, — мысленно ответил Матвей. — Но мне нужна твоя помощь.

— В чем она будет заключаться?

— Мне нужен тхабс преодоления границы «розы реальностей».

— Зачем?

— Я инициировал эйнсоф и вернулся — по мировой линии рода — в прошлое. Однако в результате произошло резкое лавинообразное изменение Закона обратной связи…

— Всякое деяние запускает цепь причин и следствий, просчитать которые не в силах иногда даже я. Ты ошибся, понадеявшись на «высшую справедливость» мироздания, которой не существует. Допустим, я дам тебе тхабс, что ты намерен сделать?

— Изменить Законы. В сторону сил добра и света.

— Как понимаешь их ты?

— Как понимаю их я? Прекратить войну иерархов. Восстановить традиции Круга. Отделить нашу «запрещенную реальность» от «розы реальностей», чтобы никто никогда не смог вмешиваться в дела людей.

— Ты можешь взять на себя такую ответственность?

Матвей не был готов к прозвучавшему вопросу и хотел ответить честно: «Не могу», — но вместо этого кто-то сидящий глубоко внутри его вдруг вырвался на волю и высокомерно обронил:

— Кому бы говорить об ответственности, только не тебе.

— Понятно, идущий. Кажется, ты уже нашел, что искал, судя по ответу. Но знаешь ли ты, что физические тела не могут пересекать границу «розы»? Физическое тело — это устойчивая индивидуальная структура энергий материального порядка, которая просто в силу закона существования подпланов «розы» не может в них пребывать. Иное дело — сознание. Оно — тоже устойчивая индивидуальная структура, но — энергий высших порядков, поэтому проникать в другие подпланы мира может, хотя и согласно Закону восхождения.

— Мне все равно, как я перейду границу — только сознанием или сознанием в собственном теле.

— Что ж, придется подождать, нерожденный. К следующей встрече я адаптирую тхабс под твою индивидуальность. Прощай.

Голова Матвея вдруг распухла, стала огромной, будто воздушный шар, потом резко сократилась в объеме, так что глаза едва не выскочили из орбит от скорости, и Матвей осознал себя человеком, сидящим в кресле перед выключенным компьютером. Повернул голову. Тарас Горшин внимательно смотрел на него, и в глазах бывшего комиссара «чистилища» стыли вопрос и странная тревога, которую он пытался спрятать поглубже.

— С тобой все в порядке, аватара?

— Что ты имеешь в виду, отступник?

— Ничего. — Тарас отвернулся, посидел немного в той же позе и встал. — Только то, что сказал. До встречи. Буду нужен, звони.

— Сегодня прошла неделя, как я вернулся из Чечни…

— И что?

— Почему о н и оставили меня в покое?

— Кто?

— Кардиналы Союза.

— Наверное, имеют какой-то стратегический расчет. Зато они взялись за твоих друзей.

Матвей подобрался.

— Что ты об этом знаешь?

— Рыков запустил в астрал программы ОСИП, нацеленные на изменение личностных ориентаций Парамонова и Митиной.

— Откуда ты знаешь?

— Мне он тоже прицепил «змею» ОСИП, но я ему не по зубам.

— Зачем это ему?

— Не знаю. Думай.

— Может, заночуешь?

— Нет, у меня другие планы на эту ночь.

Кивнув, Горшин ушел. Тихо щелкнул замок двери. Матвей остался один. Посмотрел на остывающий компьютер, спохватился — где CD-ROM?! Нет, вот он, на месте. Спрятал в коробку, ее убрал в тайник, оборудованный в крышке стола. Погладил пальцами стол и вышел из кабинета.

Спал он мало и плохо, все мерещился монстр, нависший над бездной, в которую Соболев падал, падал и падал, и слышался голос Монарха: хочешь стать моим помощником?.. хочешь стать?.. хочешь?..

А рано утром заявилась Кристина, невероятно красивая, теплая, свежая, мягкая, желанная, и день начался с любви, как всегда неистовой и страстной, не оставляющей времени на размышления и оценки, анализ событий и бытовые проблемы, продолжающейся до тех пор, пока не сработала вековая мудрость тела и не погрузила обоих влюбленных в полусон-полугрезу, в состояние, близкое самадхи — просветлению…

— Где ты была? — прошептал Матвей, не открывая глаз, чувствуя разгоряченное тело Кристины рядом.

— У своих, — долетел ответный шепот.

— Виделась с Посвященными?

— Да… тебе привет… Иван Терентьевич сказал, что знает незаблокированный вход в один из МИРов…

Матвей открыл глаза, встретил взгляд девушки, серьезный, чуть печальный, мудрый, испытующий… это был взгляд Светлены.

— Где?

— Под аэровокзалом.

— Где?! Не под храмом?

— Девятьсот лет назад на месте аэровокзала стояло языческое капище, наши предки поклонялись там Перуну.