Запрещенная реальность. Том 2

чтобы, пройдя…

миллион состояний…

вновь осознать себя…

в человеческом теле!

Кто-то большой и сильный помог ему спуститься с горных высей универсума, обладающего столь высокой плотностью энергии, что выдержать это состояние мог только могучий интеллект, владеющий тайнами прямого преобразования физических тел в ментальные объекты. Кто-то поддержал Соболева в момент входа в универсум и еще более — в момент выхода, и лишь благодаря этой помощи Матвей сохранил свою индивидуальность, свою личность.

Если бы он не был так ошеломлен и потрясен, он бы понял, кто ему помог, но рядом находилась Кристина-Светлена, и Матвей решил, что это была она.

Открыв глаза, он увидел ее тревожный, тут же прояснившийся взгляд.

— Все в порядке? — вырвался у девушки вздох облегчения. — Почему ты не предупредил меня, что пойдешь так далеко?

— Сам не знал, — пробормотал Матвей, снова закрывая глаза. — Любопытно стало, смогу ли выдержать такую нагрузку.

— Без подготовки ты мог раствориться…

— Все позади, — перебил Кристину Матвей. — Отдохну немного и поплыву вниз. Если не передумала сопровождать, держись рядом. И молчи!

Кристина пристально посмотрела на заострившееся, потемневшее, с провалившимися глазами — общение с логосом и универсумом явно не прошло для Матвея даром, отняв часть души, — лицо друга и отгородилась от него личным «колоколом отталкивания», чтобы позвать того, кого она считала ответственным за происходящее. Ответа получить не успела, Матвей начал погружение в ортосон.

Падение в прошлое по цепи родовой памяти не вызвало привычных ощущений. Просто был черный провал, короткое забытье, и Матвей осознал себя в теле первопредка, стоящего в цепи таких же гигантов, закованных в сияющие всеми цветами радуги «латы» — хитиновые сегменты тел Инсектов. Цепь окружала исполинское, слепяще белое сооружение в форме пирамиды, ажурные стены которого казались страницами древних манускриптов с иероглифическими письменами, рунами, создающими эффект эстетического совершенства и гармонии. Откуда-то Матвей знал, что пирамида — гнездо-замок ликозидов, разумных тарантулов. Такие замки вообще были большой редкостью, но ценились они перволюдьми не за красоту и величие, а за набитые всякими полезными (и опасными) вещами кладовые. Кланы перволюдей часто воевали между собой за обладание таким гнездом, что в первую очередь и стало главной причиной их уничтожения.

Информация, выуженная Матвеем из логоса, не подвела. Сознание Матвея внедрилось в голову предка в тот момент, когда на его родовой клан, защищавший пирамиду ликозидов, напали воины другого племени, среди которых находился тот, кто начинал мировую линию потомков Германа Довлатовича Рыкова. И Матвей, получивший достоверное знание логоса, без труда узнал его.

Глава рода «Рыковых» в отличие от трехметровых великанов — воинов клана не участвовал в сражении. Он занимал пост советника вождя (вероятно, это послужило печатью, отметившей всю линию его потомков вплоть до Германа Довлатовича) и терялся в его свите, незаметный, небольшого роста (всего два метра) — по сравнению с воинами, одетый в бурый плащ поверх доспехов, превращавший его в немощного на вид, безобидного, никому не опасного старика. Лишь взгляд выдавал в нем существо умное, хитрое и жестокое. Должно быть, он здесь тоже представлял местный Союз Неизвестных, корректирующий реальность по своему разумению. Матвей знал, что Внутренний Круг человечества к этому времени уже существовал.

Матвей оглядел шеренгу солдат, защитников замка ликозидов, своих сородичей, и понял, что замок они не удержат. Силы были слишком неравными: против полусотни стражей — две сотни солдат вражеского клана, половина которых образовывала на шестиногих зверях своеобразную конницу. У защитников тоже были «лошади», но всего с десяток.

План созрел сразу, как только Матвей оценил положение, а выполнение его упрощалось тем, что предок Соболева был здесь не простым солдатом, а «сотником», командиром отделения. Завладев его сознанием, Матвей взял инициативу в свои руки и начал сражение не так, как его представляли обе стороны. Он отдал приказ десятку воинов оседлать «коней» и, не давая противнику возможности опомниться и подготовиться, стремительно атаковал цепь наступавших.

Удар был так стремителен и неожидан, что конница врага не успела на него отреагировать. Отряд Матвея легко пробил строй атакующих, рассеял арбалетчиков, идущих следом и успевших сделать всего один залп, и в мгновение ока взлетел на холм, на вершине которого обосновалась ставка враждебного клана. Лишь после этого пришла в движение «конница», заворачивая к подножию холма, и повернулись лицом к вождю растерявшиеся шеренги переднего «полка». Но было уже поздно. Прорвавшиеся воины Матвея вовсю рубились с охраной вождя, а сам Соболев, вооруженный знаниями многовековых традиций воинских искусств, пробился к его свите, свалил двух «офицеров» и приблизился к предку Рыкова, загородившемуся двумя рослыми воинами и готовому улизнуть с поля боя в подходящий момент.

Одного воина Матвей проткнул копьем со светящимся наконечником, которое легко пробивало любые доспехи. Второго сбил грудью шестинога и затоптал. Однако достать прапрадедушку Германа Довлатовича не успел. Тяжелая холодная тень легла на холм, придавила все живое, заставила отвлечься от боя и напрячь силы, чтобы сбросить с себя путы странного оцепенения.

Матвей глянул вверх и увидел плывущий над холмами колоссальный трехкилометровый черный веер — чудовищное творение акридоидов, существ из вида разумной саранчи. Усеянное стометровыми колючками, гнездо акридоидов представляло собой довольно сложный сросток геометрических форм, образующих веер, создающих впечатление гармонии и совершенства, только эта гармония была гармонией угрозы и несла неизгладимый отпечаток агрессивных устремлений обитателей гнезда.

Все поплыло перед глазами Матвея, он едва не вывалился из седла. С трудом отбил выпад копья предка Рыкова, проявившего вдруг с появлением веера невиданную прыть и смелость. Снова волна искривления побежала по земле, накрыла холм, исказила форму всех объектов, встряхнула всех, кто там сражался. Слабость, охватившая Матвея, едва не погубила его предка. Пока он боролся с неожиданным пси-нападением (это было именно нападение, а не случайное явление), пра-Рыков подобрался ближе и метнул что-то вроде длинного светящегося шипа, пробившего щит Матвея, кирасу и распоровшего плечо. Если бы не рывок шестинога в сторону, шип вонзился бы предку Соболева в горло и, вполне вероятно, прервал бы его мировую линию.

Волна слабости схлынула, кто-то помог ему отбить чужую атаку, зажавшую было волю в тиски. Матвей ответил врагу яростным выпадом такого же четырехгранного шипа (не меч и не шпага, просто заостренная металлическая палка), заставив его кубарем покатиться с холма, направил следом шестинога, но в спину ему вонзились сразу три стрелы со светящимися наконечниками — защитники вождя не дремали, и схватка с пра-Рыковым отошла на второй план. Следовало срочно позаботиться о собственной жизни, явно нуждавшейся в спасении.

Если бы предок Матвея в данной ситуации остался без «водителя»-потомка, он неминуемо бы погиб. Но Матвей не дал ему пасть смертью храбрых, хотя вынужден был сражаться на два фронта: против сородичей клана Рыкова и с чьим-то холодным и беспощадным разумом, занявшим замок акридоидов. Это мог быть и разум уцелевшей семьи разумной саранчи. Матвей не встречался с подобным видом Инсектов ни в одном своем походе в прошлое и возможностей акридоидов не знал, однако после нескольких атак понял, что воюет с кем-то из людей Круга, может быть, даже с иерархом, пси-матрица которого и оккупировала гнездо акридоидов. Спустя некоторое время стало ясно, что бой он проигрывает.