Запрещенная реальность

Джиллиад сглотнул и беспомощно посмотрел на своих спутников.

– Но как?
– наконец спросил он бесцветным голосом.

– Введение прогрессивных технологий дает растущим культурам направляющую линию. Как используются эти технологии - безразлично. Культура в этой стадии интровертирует, она должна отвлечься сама от себя.

– Но... Боже, мы почти триста лет были порабощены. Погибли миллионы людей.

– Это правда, но это могло случиться со всем человечеством. Абсолютное сочувствие должно - чтобы быть успешным - сочетаться с абсолютной безжалостностью или, во всяком случае, создавать впечатление, что оно безжалостно. Вы не можете принимать во внимание каждую личную трагедию, если на карту поставлена жизнь всей культуры.

К микрофону наклонился Остерли.

– Но даже невзирая на это, мы не слишком много выиграли, верно?

– В тебе говорят чувства, а не разум. Вы уже открыли совершенно новые области психиатрии и вступили на неисследованные земли в отношении изучения человеческой души. Вы без моей помощи создали телепатический прибор, который навеки устранит недоразумения между расами и индивидуумами. У вас есть механизм, который вы называете "субджо" и функции которого я могу вам объяснить. Этот механизм, если довести его до завершения, станет для вас не только почти даровым транспортом, но и даст вам звезды.

– Но у нас еще свыше миллиона иммунных, - гневно сказал Джиллиад. Миллионы врагов человечества.

– Я сообщаю: у вас 1280605 душевнобольных, за которых вы несете ответственность.

Джиллиада это глубоко поразило. Это была совершенно новая точка зрения на проблему, и он, несмотря на свой гнев, сумел почувствовать правду. Содержащееся в объяснении неодобрение усиливало ощущение правдивости.

– Они излечимы?

– Да, их можно вылечить, но с точки зрения вашего уровня развития, может быть, даже хорошо, что лечение неприятно. Поэтому оно может быть приведено в согласие с точки зрения как правосудия, так и наказания. Вашим пациентам с помощью проекций будет внушено, что они восприимчивые. Нужно убедить их в том, что они одержимые, и их власть все эти столетия была лишь субъективной. Только тогда они будут поддаваться лечению, которое вы знаете, и выйдут из него душевно здоровыми и полноправными существами.

Джиллиад слепо уставился на кажущийся пустым ландшафт - растерянный и опустошенный.

– Что ты такое?

– Я прибор. Один из многих. Мы придерживаемся опробованного метода, безразлично, какая бы форма жизни ни достигла критического уровня. Мы приземляемся ненаблюдаемыми и незамеченными - конечно, у нас есть развитая техника для обмана следящих систем. После посадки мы включаемся в системы коммуникации культуры и изучаем языки. Мы осваиваемся с политикой, историей, привычками, традициями и составляем всеобъемлющий психологический профиль всей культуры.

После этого мы готовы к первому контакту, и мы приспосабливаем наше внешнее проявление к психическому развитию соответствующего жителя планеты, которого мы себе выискиваем.

– Все звучит очень красиво, - мрачно сказал Гримм.- Но если так, как мне все это видится, вы можете, выдавая любую требуемую информацию, дать и инструмент для уничтожения планеты. Вы можете сунуть в руки безумному атомную бомбу.

– Могу вас заверить, что наши расчеты дают однозначные результаты. Если культура уничтожит себя с помощью выданной нами информации, то это случилось бы, без сомнения, и без нашего вмешательства.

– Как нам приблизиться к тебе?
– спросил Остерли.

– Самым простым и быстрым решением было бы взорвать все минные поля. Взрыв не только уничтожит все автоматическое оружие, но и устранит преломляющее поле. Я могу предложить простой прибор, который заставит сдетонировать все мины одновременно и может быть собран прямо здесь.

– Но ведь ты сам находишься внутри,- сказал Гримм.

– Я достаточно прочен, чтобы выдержать атомное нападение. Поэтому совершенно невероятно, чтобы химическая взрывчатка как-то коснулась меня.

– Так как ты сам обратил внимание на нашу ответственность, то у меня появился вопрос, - грубо сказал Джиллиад.
– Что с Вельтом? Мы не имеем права взорвать его, как бы мы ни желали этого.

Я защищу вашего пациента. Сейчас он спит.

Давайте взорвем, наконец, дурацкие минные поля.
– воскликнул Гримм. Мне хочется поскорее все увидеть. Дайте, пожалуйста, информацию.

– Хорошо. Сначала тебе понадобится трубка Лома, что в твоем правом кармане.

Пока Гримм собирал свой прибор и делал записи, Джиллиад вызвал Центр.

– Ты все знаешь, дорогая?

– Все и более того. Кейслер уже в пути.

– Кейслер?

– Кейслер и один из проекционных техников. Вельт будет нашим первым пациентом.

Вдруг Джиллиаду показалось, будто ее мягкие руки обняли его за шею.

"Скорее возвращайся, родной".

Джиллиад опять покраснел.

– Готово, - сказал Гримм.
– А теперь отойдем на безопасное расстояние. Хотя наш друг и может пренебрежительно говорить о химической взрывчатке, но многие тысячи тонн фосодиолина наделают шума побольше, чем горсть кукурузных хлопьев.

Но еще до того, как они отошли на безопасное расстояние, рядом с ними приземлился самолет, принадлежавший раньше, очевидно, иммунным.

Из него вылез Кейслер в сопровождении техника, несущего приборы. Оба залезли в джип, а самолет снова улетел.

– Доброе утро, доктор, - ворчливо сказал Остерли.

Кейслер выглядел подавленным.

– Ну, ладно, у нас есть социальная совесть. Вы это знаете, я это знаю, каждый это знает.

На нас взвалили ответственность, и мы каким-то образом - Бог знает когда - выросли настолько, что будто бы можем ее вынести.

Остерли медленно набил трубку.

– Миллион с четвертью больных иммунных, и мы должны их вылечить. Наша совесть - единственное напоминание, но я, как и вы, не собираюсь отказываться от этого.

– По крайней мере, мы будем придерживаться медицинских и психиатрических методов, - грубовато сказал Кейслер и похлопал по прибору рядом с собой.
– Собственно, мне должно быть их жаль, так как мы должны будем устроить им жаркое пекло, и им придется глотать свое собственное лекарство, но мне их вовсе не жаль. Напротив, я буду наслаждаться этим и говорить себе, что все им только на пользу. В связи с теперешними обстоятельствами о преследованиях и казнях нечего и думать, но - если быть совсем честным - это доставит мне удовольствие. Я думаю, вы согласитесь со мной: другого они они не заслужили.

ГЛАВА 27

Подъехав к низинке за небольшим холмом, они остановились.

– Здесь мы должны быть за пределами опасной зоны, я надеюсь.
– И Гримм лег на землю.
– Все готовы?

Остальные уже лежали рядом с ним и лишь молча кивнули.

– Хорошо. Втянуть головы!
– И он нажал кнопку.

Блеснула ослепительная красная вспышка; земля подпрыгнула вверх, опустилась и вскинулась снова. У них перехватило дыхание; не успели они прийти в себя, как над ними пронесся ураган, все заволокло черным едким дымом, и на них посыпался дождь комьев земли.