Запрети любить

Когда мы снова оказались в его машине и поехали домой, мне хотелось улыбаться. От радости и нежности, что переполняли меня. От предвкушения счастья. От того, что любимый человек был рядом, и я могла на законных основаниях касаться его.

— Тебе понравилось, Яся? — спросил Игнат, и я в который раз поняла, что мне нравится это сокращение.

— Да, очень, — улыбнулась я.

— Я никогда не водил девушек в такие места, — признался он, затормозив на пешеходном переходе. — Обычно это были какие-то рестораны или бары.

— Просто ты мажор, — весело откликнулась я. — Я буду учить тебя простой жизни.

Пока горел красный, Игнат вдруг резко повернулся ко мне и звонко поцеловал в губы, которые перед выходом из фастфуда я намазала гигиенической помадой с ароматом персика. Облизал свои губы и, глядя мне в глаза, весело сказал:

— Сладкие. Как и всегда.

Сердце тотчас забилось сильнее.

— Ты меня смущаешь, — хрипло сказала я.

— Я рожден для этого — чтобы смущать таких милых девочек, — развеселился парень.

Я подняла бровь — во мне начали просыпаться флирт и азарт. Хотелось начать игру с Игнатом — ту самую, в которой победивший окажется сверху, прижимая проигравшего лопатками к кровати.

— Вот, значит, как. То есть, ты считаешь, я не смогу тебя смутить? — пропела я.

— Не уверен, — заявил Игнат.

Словно играя с ним, я положила руку чуть выше его колена. Чуть сжала, чувствуя, как под джинсами напрягаются мышцы. Меня это развеселило.

— Эй, — возмутился Игнат. — Ты перепутала мою ногу с подлокотником.

Моя ладонь поползла вверх. Снова остановилась.

— Ладно, один-один, — весело заявил Игнат. — Ты тоже умеешь смущать, Яся. Еще как.

— Запомни, Елецкий, наши отношения — мои первые. Поэтому я не знаю, как правильно себя вести, что делать и как быть с тобой милой, — призналась я, хотя говорить об этом было нелегко.

— То есть, раньше ты ни с кем не встречалась? — удивился он.

— Нет. И чего это ты так улыбаешься? — подозрительно спросила я, видя, как приподнимаются уголки его губ. — Тебе смешно? Ну извини, не все могут встречаться с кем-то без чувств.

— Эй, я вообще-то радуюсь, — ответил Игнат. — Особенно мне нравится часть про чувства. Я ведь тебя нравлюсь. Ты с ума по мне сходишь. И не спорь. Знаю же.

Вместо ответа я снова взлохматила его волосы. То, что происходило между нами, было странно и зыбко, словно мы оба все еще не верили в это. Оба смотрели друг на друга с настороженным восторгом, боясь разбить то хрупкое ощущение нежности, которое установилось между нами. Но оба хотели чего-то большего, чем просто нежность.

Поцеловались мы только тогда, когда приехали домой, когда вместе поднялись на второй этаж и застыли перед дверью в мою спальню. Игнат остановился, положил руки на талию, провел ладонями по моему телу, остановившись на бедрах и притянул меня к себе. Сам же зарылся носом в мои распущенные волосы, прошептал что-то неразборчивое. Потом склонился ко мне, взял за подбородок, чуть задрав его кверху. И, касаясь моих губ своими губами, спросил:

— Можно?

— Да, — выдохнула я, больше всего на свете желая поцелуя с ним.

Игнат сделал это — языком раскрыл мои губы и поцеловал меня.

Слишком мягко, слишком нежно, слишком неспешно — будто играя со мной. Все глубже и глубже, лаская и сводя с ума. Все настойчивее и тверже, заставляя пульс частить, а дыхание срываться.

Одна моя рука лежала на его груди, второй я поглаживала его волосы. Не поцелуй, а какое-то наваждение. Прекрасное наваждение. Боже, как мне поверить в то, что Игнат Елецкий теперь мой?

Раздались шаги — кто-то поднимался по лестнице, поэтому Игнат отстранился от меня, но склонился к моему уху и прошептал:

— Помнишь то, что было на кухне?

Я прикусила губу. Конечно, помнила. Сложно было забыть его откровенные чувственные прикосновения и дрожь по телу.

— Помню.

— Запомни еще кое-что — это будет часто. И еще — ты у меня в долгу, — сказав это, Игнат лизнул меня в щеку, заставив вздрогнуть, и ушел в свою комнату. А я юркнула за свою дверь и прижалась к ней спиной, не включая свет. Моя грудь высоко поднималась и опускалась — я не могла надышаться после поцелуя.

В долгу? Что Игнат имел в виду?

Я вдруг рассмеялась, поняв, что. В тот раз удовольствие получила только я. А он не получил ничего.

«Если будешь хорошо себя вести, верну долг», — написала я ему сообщение, мысленно представляя, как я могу это сделать. Возможно, это были пошлые мысли, но мне было все равно.

Глава 85. Идеальная соперница

Сидя в своей машине, Алекса уже во второй раз наблюдала сцену, которая казалась ей омерзительной до тошноты. Игнат Елецкий и его сводная сестра стояли непозволительно близко друг ко другу — так, как те, кто считаются родственниками, пусть и некровными, стоять не должны. Она уже видела их вместе — летом, на свадьбе их родителей. И вот теперь это повторилось. Только тогда у них ничего не вышло, а сейчас он точно ее поцелует.

Алекса знала это. Неотрывно глядя на парочку, она буквально чувствовала, что они вот-вот сделают это. Интуиция ее не подвела. Игнат склонился к Ярославе, положил ладонь на ее щеку, сказал что-то и накрыл ее губы своими. Да так нежно, что Алексу затошнило от нового приступа отвращения.

Ощущая, как ревность и злость опаляют ее сердце, она сжала руль тонкими пальцами, обтянутыми перчатками из тончайшей кожи. Вот почему Елецкий стал к ней так холоден. Вот почему не притрагивался, хотя она идеальная девушка — Алекса сделала себя идеальной, и это далось ей с большим трудом. А он… Он выбрал эту нищебродку, которая пришла в его дом и разрушила семью! Дочь дешевки, свадьбу которой обсуждал весь город этим летом.

Игнат отстранился, поцеловал Ярославу в скулу, а потом с какой-то неуловимой заботой надел на нее капюшон. Наверное, чтобы снег, который валил со вчерашнего дня, не путался в распущенных волосах. Волосах, которые наверняка не знали такого ухода, как волосы Алексы.

Алексу вдруг затошнило от отвращения, будто она съела что-то очень несвежее. Как же так? Почему он выбрал эту дрянь, которая даже одеваться не умеет? Что в ней нашел? Может быть, она разрешает ему делать с ней все, что угодно, в постели? Хотя… Алекса прищурилась, разглядывая соперницу. Такая, скорее всего, не особенно-то и опытная. Парней ведь у нее не было, да и с девушками не встречалась. Алекса проверяла биографию Ярославы, даже специальных людей нанимала, но ничего крамольного в ней не нашли. Она ни с кем не встречалась, вела здоровый образ жизни, не была замечена в нарушении закона. Типичная скучная серая мышь, хотя, положа руку на сердце, Алекса понимала, что Ярослава Черникова хороша собой, просто не считает нужным подчеркивать свою красоту. А вот ее мать совсем другая — выглядит моложе своих лет, бережет фигуру, знает, как одеваться, понимает в украшениях… Да и залетела от Елецкого-старшего весьма выгодно. Алекса испытывала к матери Ярославы невольное уважение. На ее месте она поступила бы точно так же.

Игнат взял сводную сестру за руку, и они пошли по улице, которая на второй день снегопада стала белой. Кажется, они направлялись к набережной, и Алекса решила не ехать за ними — увидела все, что хотела. Любоваться их нежностями было противно, и девушка спешно вытащила из бардачка упаковку мятных конфет — они всегда помогали от приступов тошноты. То, что Алекса заметила их, не было случайностью. Она приехала к Игнату без предупреждения, решив поговорить с ним, но увидела, как он вместе со своей сестрой выезжают с территории особняка Елецких на машине. Почувствовав неладное, Алекса поехала за ними. Ее интуиция подсказывала, что между ними что-то происходит. Что-то, смутно похожее на любовь.