Запрети любить

— Ты должна поцеловать меня, — любезно напомнил Игнат, и я облизнула пересохшие губы. — Не я тебя.

«Ну же, давай, сделай это», — говорил его блестящий взгляд. Янтарные глаза казались яркими, они будто гипнотизировали меня, а я, сама не зная, почему, вдруг захотела дотронуться до его ресниц.

Я медлила. Смотрела на него и медлила, сама не зная, почему. Тонула в этих янтарных глазах, зная, что потом буду ненавидеть себя за это. Я не должна, не должна, не должна! У него есть девушка, и эта девушка сидит здесь! Не имею права, не хочу…

Хочу.

Игнат решил сделать это сам. Выполнить то, для чего мы играли в «бутылочку». Поцеловать меня.

Он приблизился ко мне и под одобрительные выкрики парней аккуратно снял с моих волос резинку-пружинку черного цвета. Нацепил ее на свое запястье — по-мужски крепкое и широкое, загорелое, с выступающими венами. Одно простое касание, от которого в груди что-то сжалось.

Мои волосы рассыпались по плечам мягкой волной, и кто-то весело заорал:

— Он любит без резинки!

Эти дурацкие двусмысленные слова заставили всех захохотать, но Игнат не обращал на своих друзей никакого внимания — оно все было сосредоточено на мне. Склонив голову набок, он намотал конец крупной пряди себе на средний и указательный пальцы, а затем вдруг запустил руку в мои волосы. Так, что кончики его пальцев касались моего затылка. А после склонился и, не обнимая, накрыл мои губы своими. Так мягко и непозволительно нежно, что последние стены рухнули, и я подалась Игнату навстречу. Это был почти целомудренный поцелуй, без языка, без ноющих от страстных касаний губ. Невесомый и Невесомый и бережный. Будто меня снова целовал тот самый хороший Игнат, по которому я тосковала.

И очень короткий.

Потому что в тот момент, когда моя рука невольно потянулась к поясу Игната, раздался женский крик. И атмосфера моментально поменялась. Романтика рассыпалась на осколки, словно разбитое камнем стекло.

Игнат резко отпустил меня, и я повернулась в сторону вместе с ним — Алекса лежала без сознания. Она завалилась на пол, туда, где еще недавно сидел Игнат. Ее трясла за плечо какая-то девушка, вероятно, подруга. Парни перестали шутить и ржать, они испуганно смотрели на Алексу. Девушки кричали и паниковали, одна из них трясла Алексу за плечо, но та не реагировала.

— Нужно вызвать «скорую»! — закричала она.

— Не нужно, — заплетающимся языком сказала стоящая неподалеку от меня Шленская, не выпуская из рук очередную бутылку. — Одной крысой в крысятнике станет меньше.

И она сама засмеялась над своей шуткой, став для меня еще более противной, чем раньше. Алекса не нравилась мне, но я не желала ей смерти. Смерти других желают лишь слабые люди.

Игнат опустился на колени перед Алексой — его лицо было напряженным и хмурым. И попытался привести ее в чувство, но и у него этого не получилось. Почти тут же рядом с ним опустился на пол Серж, в руке которого был графин с водой.

— Укладывай ее на бок, — велел он Игнату, и тот без лишних вопросов сделал это. — Откройте все окна! Дайте подушку!

Кто-то тотчас принес сразу несколько диванных подушек и попытался подложить под голову Алексы, но получил от Сержа:

— Нельзя. При поднятии головы будет отток крови. Нужно под ноги, чтобы их приподнять.

Игнат молча положил подушки под ноги Алексы. А кто-то тем временем распахнул окна, впуская в гостиную свежий воздух, пахнущий дождем — он все еще шел, дробно стуча по окнам и крыше. Царила паника, и, кажется, даже те, кто много выпил, начали трезветь.

— Не придет в себя, вызовем «скорую», они точно разберутся, что с ней, — сказал странным голосом Серж, намочил пальцы в воде и брызнул в лицо Алексы. Та тихо застонала и медленно распахнула глаза.

— Что случилось? — тихо спросила она, мутным взглядом окидывая парней и девушек, которые столпились вокруг нее. И, выцепив взглядом лицо стоящего рядом с ней на коленях Игната, слабо улыбнулась. — Милый, что произошло?

— Ты потеряла сознание, — ответил он.

— О боже, опять… — Алекса устало прикрыла глаза.

— Опять? — переспросил Серж.

— У меня такое бывает, — прошептала Алекса. — Пониженное давление. Какой кошмар. Игнат, помоги встать, пожалуйста?

Он молча помог ей подняться. Они перекинулись парой слов и вышли из гостиной, и лицо его при этом было… никаким. Игнат то ли испугался, то ли рассердился, я не понимала. Остальные, кажется, выдохнули. Перед первым сентября людям хотелось веселья и расслабухи, а не «скорой помощи».

— Да притворялась мразина, сто процентов, — снова раздался неподалеку голос Шленской — такой ядовитый, что мне стало не по себе.

Она по-страшному завидовала, но ничего не могла поделать. Игнат сам выбрал Алексу, которая на социальной лестнице стояла на ступень выше Яны. И от этого она ужасно злилась.

— С чего решила? — поинтересовалась я.

— Гордеева только притворяется хорошей, а на самом деле настоящая тварь. Вцепилась в Игнатика, не отпустит.

Эти слова засели в моей голове. А может быть, Алекса действительно сымитировала обморок, чтобы наш поцелуй завершился как можно скорее. И вообще… Почему Елецкий стал целовать другую, когда рядом была его девушка? И поцеловала бы сама Алекса другого парня, если бы крутила бутылочку? Что у них за странные отношения? Свободные? Или для них нормально целоваться с другими? А может быть, даже спать?

— Эй, Ярослава, знаешь, почему я тащусь от него? — голос Шленской вывел меня из задумчивости.

— Почему же? — с неприязнью поинтересовалась я. С этим человеком общаться было максимально некомфортно. Она вызывала во мне отвращение.

Яна приблизилась ко мне и заговорила:

— Потому что когда с ним, ощущение, что ты нужна. Что он не просто хочет тебя, а ты для него важна, понимаешь? Хотя бы тогда, когда вы вместе. Когда я сплю с другими, ощущение, что меня просто используют. Как резиновую куклу, чтобы тупо кончить. У меня много парней было, я эффектная девочка, поверь, знаю, о чем говорю. Игнатик, конечно, кажется, козлом, но ему не все равно. Он не сделает больно. Не станет ни к чему принуждать. Ну, ты понимаешь, да? И он не врет. Ничего не обещает. Не говорит, что вы будете вместе. Ты знаешь, что наутро он уйдет, но все равно хочешь провести с ним ночь.

Слова Шленской вызвали во мне двоякое чувство. С одной стороны, это неожиданное признание показало, что в Елецком есть что-то светлое, а с другой… Мое сердце охватила ревность, а следом за нею и злость — и на Игната, и на Шленскую. Зачем она говорит мне это?

— Он настоящий, — продолжала она, глядя в стену. — И когда он был рядом, я тоже чувствовала себя настоящей.

— Был? — спросила я как можно более равнодушно.

— Сейчас я ему не нужна. У него эта Алекса Гордеева. Эй, подруга, прости, что наехала на тебя в тот раз. Реально приняла за новую девку Игната, — покаялась Шленская. — У меня крышу сорвало. Не хочу его отдавать.

В ее голосе зазвенели слезы, и она всхлипнула. Мне вдруг показалось, что Яна несчастлива. Так же, как и Стеша, хотя выглядит, как ожившая кукла Барби. А ведь моей подруге кажется, будто Шленская — идеал красоты. А значит, в ее жизни все легко и прекрасно.

Может быть, дело не во внешности? Может быть, даже самые красивые люди могут быть несчастными? Тонкая талия, покатые бедра, кукольное личико — у Яны есть все. Но при этом ощущение, что нет ничего — в душе. Лишь пустота, которую она пытается заполнить Игнатом.