Запретная любовь. Колечко с бирюзой

— Знаешь, — сказала Кларисса, — я ничего прежде тебе не говорила — ты была без ума от Клиффа, а я и все наши девушки считаем его очень красивым. Но моя мама почему-то решила, что он тебя недостоин. Она и твоей маме говорила об этом.

Рози бросилась защищать жениха:

— Чепуха! Почему Клифф недостоин меня? Чего во мне такого особенного?

— Не будем спорить. Давай лучше поговорим о Клиффе. Ты расстроилась из-за того, что он слишком много работает и не может с тобой встретиться, или из-за чего-то другого?

Рози опустила голову. Так она и сидела — волна густых каштановых волос закрыла ее раскрасневшиеся щеки.

— Я понимаю, что я дурочка. Но видишь ли, Кларисса, когда узнаешь, что кто-то солгал, начинаешь подозревать.

— Ну, дорогая, это поправимо. Позвони в Слу — придумай какой-нибудь предлог — и узнай у мистера Форда бирмингемский адрес Клиффа. Ты проверишь, едет ли он сегодня и зачем.

Рози вспыхнула.

— Я не могу этого сделать, — сказала она дрожащим голосом. — Если Клифф узнает, он обидится.

— Ну ты ему веришь или нет? Что ты думаешь на самом деле? Ты подозреваешь, что у него другая девушка?

— Нет, конечно нет. Ладно, не обращай внимания на мои слова, просто я схожу с ума! — воскликнула Рози.

— Ну, дорогая, когда любишь, надо доверять любимому. Если ты начнешь ревновать, это конец.

Рози согласилась. Конечно, она не будет звонить мистеру Форду. Клифф решил бы, что она его выслеживает, и ужасно бы разозлился. А насчет другой девушки — это, конечно, исключено. Просто ей так сильно хочется его видеть!

Разговор с Клариссой положил конец ее сомнениям.

В четверг она получила письмо от Клиффа — поспешное и не слишком нежное. Он писал, как рад снова оказаться в Бирмингеме и повидать старых друзей. Письмо он закончил по старинке: «Люблю, обожаю. Твой Клифф».

На следующее утро, перед отлетом в Швецию, Эшли зашел в агентство Трамма. Самолет улетал в полдень. День был непогожий — дул ветер и дождь лил как из ведра.

Эшли был в темно-сером плаще. На его волосах блестели капли дождя. Он был бледен и озабочен. Рози заметила это, но ничего не сказала. Не ее дело, почему он мрачен. Берил, поздоровавшись с Эшли Риверсом, удалилась в кабинет мистера Трамма. Начальник еще не приходил.

Эшли сказал:

— Я хотел убедиться, что все в порядке и вы действительно едете в Чейнфилд.

— О да, еду, конечно. Я так тронута, что вы доверили мне Дорию.

— Я вам очень благодарен, — сказал он.

Глядя в сияющие глаза Рози, Эшли помрачнел еще больше. Эти васильковые, светящиеся невинной живостью глаза обладали необъяснимой властью над ним. Он завидовал Рози.

Как замечательно сознавать, что жизнь прекрасна. В присутствии Рози он чувствовал себя старше своих лет и терял уверенность в себе. Невыносимо было сознавать: она лучится оттого, что влюблена в Клиффорда Патерсона.

— Как Дория? — спросила она.

— С нетерпением ждет вас.

— А когда вы вернетесь?

— Я вернусь в воскресенье и успею с вами поужинать. А потом мой шофер отвезет вас в Энсфилд.

— И Клиффа?

— И Клиффа, — покорно повторил он. Лицо его ничего не выражало. — Собственно, я пришел сказать вам, что мой автомобиль заедет за вами в Энсфилд и доставит в Биконсфилд. Клифф, я полагаю, доберется сам.

— Да, — кивнула она. — Он приедет в субботу на машине прямо из Бирмингема.

Зазвонил телефон.

Рози извинилась и сняла трубку. Мистер Риверс продолжал сидеть. Он никак не мог заставить себя встать и уйти прочь из агентства. В памяти всплыли строчки из стихотворения, которое он читал в юности:

А ту, что мелькнула лишь раз предо мной,

Я буду любить до могилы сырой.

«Неужели так будет и со мной?» — с невыразимой мукой думал он. Это полный жизненный крах, это безумие. Он так не страдал, даже когда погибла Вероника. Эта всепоглощающая страсть, которую он испытывал к Рози Беннет, — его величайшая любовь. Он всегда считал себя человеком железной воли. Теперь же на собственном мучительном опыте узнал, что даже железо гнется в огненном горниле беззаветной любви.

Он так погрузился в свои мысли, что не слышал, о чем говорила по телефону Рози. Очнувшись, он был поражен произошедшей с ней переменой. Только что ее золотисто-розовое лицо сияло — теперь в нем не осталось ни кровинки. Зрачки расширились, так что глаза почти утратили свой дивный васильковый оттенок. Руки дрожали — длинные тонкие пальцы теребили друг друга.

Эшли невольно поднялся:

— Что стряслось, Рози?

Она ответила не сразу. Она онемела, словно от удара. Потом сказала скучным бесцветным голосом:

— Можно я позвоню вашей сестре и предупрежу, что приеду одна?

Эшли непривычно нахмурился и взялся за сигару:

— Клифф с вами не едет?

— Да.

— Что случилось?

Он наблюдал за ней, зажав сигару в зубах. Пальцы ее были судорожно сжаты. Рози не смотрела на Эшли. Веселости и воодушевления как не бывало.

— Я не понимаю, — поколебавшись, жалобно сказала она.

Рози была так взволнована, что не могла говорить. Она пыталась взять себя в руки и не разрыдаться у Эшли на глазах. Ей было безумно стыдно отдаться сейчас накатившему на нее горю.

Когда телефонистка сказала, что сейчас будет говорить Бирмингем, Рози думала, что услышит Клиффа. Она с нетерпением ждала его. Но заговорила девушка… тонким невыразительным голосом. Она представилась сотрудницей бирмингемского филиала фирмы «Томас Риверс и сын» и сказала, что мистер Патерсон просит извиниться перед мисс Беннет и передать ей, что не сможет приехать. Его срочно отправили в Глазго, он не успеет вернуться. Он позвонит ей в воскресенье.

Рози задала еще несколько вопросов — может ли она связаться с мистером Патерсоном, есть ли у него в Глазго телефон и так далее. В ответ — тишина, словно кто-то прикрыл трубку рукой, а потом… — Рози могла бы поклясться, что услышала смешок… женский смешок… — и потом девушка сказала, что мистер Патерсон телефонного номера не оставил; затем в трубке загудело.

Рози расстроилась и смутилась ужасно. Она не знала что и думать. Почему вдруг такая внезапная перемена в планах?.. Клифф даже не позвонил сам… и этот смешок… причинивший Рози нестерпимую боль и пробудивший в ней самые дикие подозрения.

— Рози, — услышала она тихий интеллигентный голос Эшли, — может быть, вы скажете мне, что случилось?

Она вскочила.

— Не знаю! Не знаю… это-то и ужасно! — Щеки ее пылали красными пятнами, голос срывался.

— Почему Клиффорд не приедет?