Запретная застава

Игорь кашлянул, сбивая хрипоту в горле, поинтересовался:

– Тренируетесь? Лаптисты, что ли?

– Ага! – хохотнул Сенёк. – Лаптисты-онанисты. А ты что, испугался?

– Да нет! – голос Игоря предательски срывался на хрип. – Только я молчать не буду. Я не Федя.

Ребята, окружившие Игоря, заулыбались.

– Молодец! – похвалил Сенёк. – Не молчи. Хотя кто будет пи…деть в мусарне, если ты вдруг гриппом заболеешь или под поезд попадешь, к примеру… Оно же совсем непонятно, под колесами тебя поломало или битами бейсбольными… Скорее, под колесами, биты ж они для другого, ими во что-то там америкосы играют.

Lupus est все-таки. Обидно. Сам себя обманул. Поверил в доброе, вечное. Небо хмурилось, вот-вот сорвутся первые дождинки. Пацаны стояли плотно, биты на взмахе. Уйти не получится.

– Давай, на колени становись. Не все ж нам мослы об асфальт тереть.

Игорь внимательно посмотрел в глаза однокурсника. Почему он так живет? Кто вынул из него человека?

– Чево зенки залупил? На колени, паскуда!

Сзади рубанули битами в подколенные сгибы, а когда колени Игоря ударились о шершавость асфальта, наступили на голени, чтоб не поднялся.

Сенёк продолжал улыбаться.

– Может, по-мирному разойдемся? Отсосешь и свободен?

Соратники благостно загоготали.

– Я же сказал, голубой!!!

Гена. В руках толстая книга. Откуда взялся? Сенёк оторопел лишь на секунду. Потом улыбнулся. Очень хорошее настроение у него было в этот день:

– Подружки собрались. Опять с пистолетом?

– Нет, с альбомом.

– Не понял.

–А чего тут понимать! – в голосе Гены звучало холодное презрение. – Возьмите на память!

Он швырнул альбом под ноги отморозкам. Книга ударилась об асфальт, рассыпала вокруг интересные кадры. Игорь увидел на подлетевшей фотографии какие-то голые тела и не сразу узнал страшного одноклассника Виктора Сенькова, ублажавшего сразу двух каких-то похабного вида мужиков.

Пацаны зароптали, подбирая и рассматривая детальные снимки. Сенёк уже не улыбался. Он затравленно смотрел то на своих, теперь очевидно бывших, соратников, то на поднявшегося на ноги Игоря, то на ненавистного Гену.

– Это мне один мусор подарил, – небрежно заметил Геннадий. – Тот, которому ты вылизывал всякие интересные места после удачного утреннего стула. Тебя ж за это досрочно освободили? Я и в техникуме одну фотку повесил. Большую такую, метра два на два.

Сенёк покраснел и в бешенстве бросился на Гену. Но на втором шаге вдруг споткнулся обо что-то невидимое, упал и завыл так, что зазвенели складские стекла. И непонятно было, чего больше в этом вое, боли или досады.

Из разорванной штанины бил фонтан крови.

– Артерия! – спокойно констатировал Гена.

Сеньковские, прикарманив несколько фотографий, чтобы было чем отмазаться перед остальными, с криками «У них снайперы!» рванули к дыре в заборе.

– Ну что? – поинтересовался Гена, небрежно переворачивая ногой голову Сенька. – Кто из вас мусорской?

– Падла! – бессильно простонал Сенёк. Он уже не мог подняться, слишком быстро терял кровь. Но руки еще рвались к горлу негодяя, отобравшего у него все.

Во двор влетела скорая, заскрипели противные тормоза. Тихо вкатил и замер благородный черный БМВ.

– Свои! – остановил Игоря Геннадий. И обращаясь к выскочившим из машины санитарам, показал на Сенька:

– К врачу! Это тело нужно мне вечером. Живое. Для цирка.

Сенькова забросили в скорую.

Вчерашний широкоплечий атлет заботливо распахнул заднюю дверь БМВ, приглашая Гену садиться.

– Ты первый, – предложил Гена Игорю, пропуская в салон. Сам сел следом. Атлет захлопнул дверь и плюхнулся впереди, рядом с шофером. Машина мягко тронулась с места.

глава пятая Цирк

Обедали у Гены. Лепешки, салаты, борщ, плов и напитки подносил молодой бритый наголо парень с темными внимательными глазами, одетый удивительно старомодно. Строгий черный костюм, белая рубашка, черная бабочка, белые перчатки.

– Как ты? – спросил Гена у Игоря, покончив с борщом. Тарелка, подхваченная бритым, улетела в сторону посудомойки.

– В смысле?

– От вчерашнего отошел?

– Нормально. Не очень у них получилось. Губу разве что разбили. А так – чепуха.

– Шелупонь. Крысы помойные. Забудь, – Гена подтянул пиалу с пряно пахнущим пловом.

– Да я и забыл.

– Сегодня повеселимся. Возьми, на всякий случай.

Игорь осторожно принял странный, похожий на большое шило кинжал. На маленькой округлой гарде сверкали красным и зеленым драгоценные камни.

– Зачем это? – не понял Игорь.

– Мизерикорд. Клинок милосердия. Подарок от меня. Старинный, французский. Вот ножны. Лезвие не острое, не порежешься. Но кончик очень опасный, человека насквозь прокалывает. И еще ремень, чтобы удобнее носить под одеждой.

– Мы что, опять разбираться с кем-то будем?

– А мы что, с кем-то разбирались?

Игорь не уловил смысла фразы и промолчал, застегивая ремень и вставляя кинжал в ножны. Удобно. Не мешает и не видно со стороны. Разбираться так разбираться. В честном бою, за друга, спасшего тебе жизнь, можно и ножиком.

Дальше ели молча.

– Еще? – спросил Гена.

– Нет. Спасибо. Я уже все. Больше не могу.

– Ну ладно, – Гена улыбнулся. – Пойдем в КС зарубимся на пару часиков перед представлением.

Они поднимались по широкой лестнице, мимо стен, увешанных портретами Гениных родственников, на второй этаж. Там висели еще два портрета очень похожих людей.

– Это папа, – пояснил Гена. – А это дядя Арам, его родной брат.

Над портретами – красивый символ. На черном бархатном фоне – золотой квадрат, а в нем знак, похожий на математическую сумму.

Вошли в большую, затененную плотными зелеными шторами комнату. На десяти солидных дубовых столах – десять компьютеров. Столы поставлены в круг, внутри которого настоящий японский сад камней. Миниатюрный японский забор из темного дерева отделял пространство комнаты от белого, причесанного красивыми волнами песка. В песке стояли и лежали крупные камни. Шестнадцать камней. Или семнадцать.