Запретный камень
Шрифт:
– Увлекаемся, – перевел Вейд. – Да, увлекаемся небом.
– Но у нас мало денег, – добавила Бекка.
Старичок ободряюще рассмеялся:
– Не надо денег! Музео бесплатный детям до десятисеми.
Расшифровка заняла определенное время. Первой догадалась Лили.
– Для детей до семнадцати? Нет, мы все младше…
– Я и сказал, – повторил старичок и протянул им брошюру музея. – Простите перевод. Я делал сам. Добро жаловать в наш крошка-музей. Мы крошка, но имеем отличные – как сказать? – уборы…
– Приборы? – уточнила Бекка.
– Si. Идите вон. Делайте себе внутри как дома. Наслаждений.
– Спасибо
Они прошли в высокую, обшитую панелями залу, и Даррел шепнул:
– Я уже и не мечтал, что он когда-нибудь замолчит…
– У меня в голове он говорит до сих пор, – отозвалась Лили. – Но давайте найдем компьютер общего доступа.
В застекленных витринах вдоль стен стояли древние глобусы и старинные измерительные инструменты. Было здесь и несколько простых медных приборов – моряки пользовались секстанами, Вейд помнил это название из рассказов отца, – чтобы прокладывать курс корабля по звездам.
– Смотри, Вейд! – позвала Бекка. – Карты звездного неба, совсем как твоя…
На стенах висело штук десять карт с вариациями на тему Птолемеевой Вселенной. Некоторые были очень хороши, но ни одна не дотягивала до красоты и изысканности той, что подарил Вейду дядя Генри. На всякий случай он проверил в рюкзаке папку с картой и ножны под рубашкой. И то, и другое на месте.
В центре зала стоял деревянный глобус звездного неба, на котором были изображены сорок восемь созвездий, найденных и описанных Птолемеем во II столетии. Рядом с глобусом располагались небольшие сплетенья планетарных орбит: там, где они пересекались друг с дружкой, от них разбегались узенькие медные или железные полоски, обозначавшие путь той или иной планеты. Бекка прочитала табличку под экспонатом и сообщила, что эти штуковины называются «армиллярными сферами».
– У папы есть про них книжка.
– Красивые, – заметила Лили.
– Хотя и неточные, – начал объяснять Вейд. – Все полосы имеют форму правильной окружности, а должны быть эллиптическими, но это выяснилось значительно позже.
– Благодарю вас, профессор, – улыбнулась Лили.
Они перешли к следующим экспонатам – и остановились как вкопанные.
На небольшой подъемной платформе был установлен стенд, на котором висело множество так называемых астролябий, при помощи которых в старину определяли расстояние до светил и их расположение. Каждый прибор являл собой сочетание подвижных элементов из меди или железа, а также круглых пластин с измерительными делениями. Некоторые казались совсем простыми: два совмещенных куска меди – две тарелки, одна на другой.
Сложные же астролябии напоминали настоящие машины: концентрические армиллярные сферы дополняла сложная система скользящих рычажков и подвижных колесиков, управляемая часами с автоматическим или ручным подзаводом. Даже без полета фантазии эти приборы можно было смело назвать машинами. Взглянув на них, Вейд сразу вспомнил телескоп в Пейнтер-Холле.
– Стимпанк до появления панка.
– Чертеж!.. – вдруг шепнула Бекка, достала из сумки Дневник, пролистала и открыла нужную страницу. – А что, если Коперник изобрел одну из этих машин, опираясь на устройства Птолемея? Только больше размером, чтобы внутри поместился человек? Ведь некоторые астролябии состоят из двенадцати частей и даже больше. У них есть колесики, шестеренки и все такое…
Бекка перевернула еще несколько страниц.
– Вот, послушайте еще раз:
Николай принимает решение.
С гигантского каркаса машины, с ее замысловатой рамы, он снимет двенадцать замкнутых друг на друга частей, без которых аппарат работать не сможет.
Вейд закрыл глаза.
– Двенадцать замкнутых друг на друга частей…
– Да, но в Дневнике говорится еще и о путешествии, – заметил Даррел. – Астролябии – не средство передвижения. Они никуда не ездят, и на них никуда не ездят. Они стоят на месте, и с их помощью проводят всякие расчеты.
– Нам нужно мыслить нестандартно, – сказала Лили.
– Согласна, – кивнула Бекка. – Давайте найдем побольше информации.
В витринах четвертого зала хранились книги и свитки.
– А вот и компьютеры! – обрадовалась Лили, увидев длинный стол с мониторами. – Сейчас посмотрим, что удастся выяснить про эту вашу «Розу в бульоне»…
Немедленно усевшись за компьютер, она яростно забарабанила пальчиками по клавиатуре.
Бекка склонилась над одной из витрин.
– Тут говорится, что это – одна из первых биографий Коперника, написанная всего через двадцать лет после его смерти. Жаль, что нельзя заглянуть в саму книгу. Вдруг там есть что-нибудь о путешествии 1514 года…
– Мы имеем копья, – отозвался старичок-смотритель, который как раз неспешно прогуливался по залу. – Оставьте себя на месте, пожалуйста. – Он резво крутанулся на каблуках и куда-то вышел.
Вейд рассеялся:
– Зачем нам копья? В кого мы их будем метать?
Но, повторив слова смотрителя вслух, догадался:
– Ах, копии!
– Если я права, – пробормотала Бекка, – эта биография поможет мне перевести больше из Дневника.
Старичок вернулся с толстым фолиантом в руках и с поклоном вручил его Бекке. В музее стали появляться первые посетители. Усевшись за стол напротив Лили, Бекка положила перед собой Биографию и Дневник. На соседний стул опустился Вейд.
– Я так рад, что… – заговорил он. Бекка подняла глаза. Зеленые глаза, немного заспанные.
– Что?
– …Что ты можешь для нас переводить. Без тебя и твоих мозгов мы бы тыкались как слепые котята.
В глазах Бекки мелькнул огонек, но уже через миг она сдвинула брови и уткнулась взглядом в тексты.
– Вот только прочитать мне удается далеко не все. Смысла некоторых выражений я вообще не понимаю. Жаль, что наши с тобой мозги не могут читать это одновременно.
Неужели она всерьез?
– Мне тоже, – произнес он через силу, заметив, как Лили стрельнула в него глазами из-за своего монитора.
Бекка листала обе книги, открывала новые страницы, возвращалась к уже прочитанным, то и дело закладывая их пальцами в нескольких местах сразу.
– Нашла что-нибудь? – спросил ее Даррел, который наконец закончил изучать астролябии.
– Пока неясно. Пытаюсь сопоставить даты с событиями. Биография и Дневник совпадают в одном: описывается некое странное событие, приключившееся с Коперником и его помощником Гансом после возвращения из путешествия.
– Странное? – нахмурился Даррел. – В каком смысле?
Бекка придвинула копию Биографии.
– Вот что пишется здесь: L’incidente dei due dottore identici – «Происшествие с двумя одинаковыми докторами». Бессмыслица какая-то. В Дневнике же Ганс переходит на итальянский: il momento fabulo di due Nicolaus. В буквальном переводе – «волшебный момент с двумя Николаями». И дальше Ганс пишет:
Через пять дней второй Николай исчез, и остался снова только один.