Запретный Мир

— Хонда, а как твое настоящее имя?

— Не помню, надо в паспорте посмотреть.

— А где паспорт?

— Дома забыл, под библией.

— Скользкий ты, как угорь.

Хонда передвинул руку, ухватил девушку за обнаженную грудь. Лена довольно пискнула, прижалась покрепче, зашептала в самое ухо:

— Слушай, а ты не знаешь, откуда наш командир появился?

— Откуда все люди появляются, а у меня туда сейчас рука ползет.

— Да успокойся ты, маньяк! Я серьезно спрашиваю. Ну, допустим, где он работал? Была ли у него жена?

— А чего же ты сама не спросила?

— Он сказал, что был кочегаром в крематории.

— Теплое местечко. Но он тебе соврал, я это точно знаю, — подчеркнуто-серьезным тоном произнес Хонда, — мы с ним были коллеги, в одном учреждении работали.

— Да? — Тон девушки был недоверчив. — Наверняка обманываешь!

— Ну что ты, как можно! Мы оба выбрали спокойную стезю, работали дворниками в женском монастыре. Как ты сама понимаешь, при таком месте службы жена как бы и не очень нужна, разве что носки постирать.

— Ты когда-нибудь бываешь серьезным?

— Конечно! На похоронах. Особенно собственных.

— Ты неисправим! Скажи, что вы завтра задумали?

— Да ничего особенного.

— Нет, я чувствую, завтра что-то будет. Даже ты шутишь неестественно. Мне кажется, от тебя даже пахнет страхом.

— Да нет, это просто кто-то в кустах насрал. С таким командиром, как у нас, я ничего не боюсь.

— Ты настолько ему доверяешь?

— Больше, чем себе. Он меня потряс с первого взгляда. Я не сразу присоединился к этой группе, долго следил за ними из кустов. Робин сразу выделялся из всех. Это даже не объяснить, взгляни на него, его даже красавцем не назовешь. Горбоносый, какой-то весь нескладный, с длинными руками. Единственно — рост выше среднего. Но все вместе собралось, и вышел он, Робин Игнатов! Ты обратила внимание, как он на людей действует? Ахмед слушает только его, причем старается упредить каждое его желание, даже не высказанное. Все парни ему в рот заглядывают, стоит ему заговорить. Я даже не знал, что такие люди бывают, я его попросту люблю.

— Ага, пошли гомосексуальные признания!

— Как же это я проговорился? Вот так и гибнет репутация! Все, в полвторого ночи пойду вешаться.

— А я-то думаю, чего наш командир женщинами совершенно не интересуется. Так вот оно что! И давно у вас?

— Язва моя, как ты мне дорога!

— Ой! Немедленно прекрати щипать!

— Так уж и немедленно? Кстати, с женщинами у него все в порядке. Глита и Трама с него глаз не сводят, Сата в три дня язык выучила лишь бы его порадовать, Анита ревнует его ко всему, что шевелится, да и ты не избежала общей судьбы.

— Было дело, — не стала отнекиваться Елена, — но я его не прельстила. Он сказал, что не интересуется испорченными женщинами.

— Естественно, Робин видел, что я на тебя глаз положил, а он всеми силами старается избегать конфликтов в коллективе.

— Значит, ты считаешь, что он так любезно уступил меня тебе?

— Не считаю, точно знаю. Вообще-то я не особо ревнивый, но его решение поддерживаю, это правильно.

— Все-таки он довольно странный. Если его не привлекла я, то почему он столь холоден с остальными девушками?

— Глита и Трама отпадают по тем же причинам, там Ахмед и Густав, Аниту он всерьез не воспринимает, а вот Сату трахнет обязательно, рано или поздно.

— Да это похоже на педофилию! Странно, почему ты так думаешь? Сата, конечно, очень красивая, но почти ребенок, на его месте любой мужчина выберет Аниту, тем более наша златовласка втрескалась в него по уши.

— Я же говорил, он необычный человек. Конечно, он бы мог с ней порезвиться, но не более. А Сату он полюбит. Собственно говоря, он уже ее полюбил, но сам этого еще не понимает. Не удивлюсь, если Робин сам не поймет, с чего бы ему вдруг стали неинтересны остальные женщины. Но до него это дойдет и скорее рано, чем поздно.

— Ты, Наверное, шутишь? Она совсем дикая, сутулая, еле говорит, грязная, как чушка и, вдобавок, невероятно глупа.

— Последние два утверждения ты сделала из-за обычной женской зависти. Она чистоплотнее тебя в несколько раз, а ты у меня далеко не грязнуля. По поводу глупости тоже не все просто. Она, конечно, не читала Достоевского, но язык выучила в рекордные сроки. Вот увидишь, через месяц говорить будет не хуже тебя. А в лесу? Она читает следы немногим хуже Петровича, знает массу полезных растений, помнишь, как она показала заменитель мыла, а рану Ахмеда залечила за несколько дней. Этот гигант имеет всего одну прямую извилину, да и в той хранится лишь намертво записанный половой инстинкт, однако эта девчонка для него стоит на втором месте после Робина, причем без всякого сексуального подтекста. Его к ней влечет не больше, чем к бревну.

— Но Ахмед считает ее девушкой Робина! Помнишь, как он поссорился с Густавом, когда тот всего лишь хлопнул ее по филейной части?

— Помню! Но не все так просто. Пускай он считает ее девушкой своего владыки, но это не должно ему мешать бросать на нее исподтишка похотливые взгляды, а ведь он пускает слюни на все, что шевелиться. Нет, он ее уважает, очень уважает, а после того, как она спасла Робина, просто боготворит. Теперь взгляни на Глиту и Траму. Они из той же деревни, что и она. Почувствовала разницу? Нет, Лена, Сата для нас настоящая находка. Сам Бог послал ее нам, если Робин наш король, то она прирожденная королева, даже думать нечего.

— Да ты с ума сошел? Она боится даже комариного писка!

— У нее была не самая легкая жизнь, я это не просто чувствую, знаю. Робин кое-что рассказал. Но, попав к нам, Сата стала меняться, постепенно, незаметно, но вскоре она покинет свой кокон, и вы будете здорово удивлены тем, что из нее получится. А я это вижу уже сейчас, тут думать нечего, эти двое созданы друг для друга. Очень хочется увидеть тот момент, когда это поймет Робин, какая у него будет физиономия. Не могу представить.

— Ты говоришь странные вещи. — Голос девушки был полон изумления. — Но почему-то я тебе верю. Да откуда тебе все это может быть известно?

— Ты не поверишь. Знаешь, иногда мне кажется, что вся моя предыдущая жизнь, все мои поступки, все то хорошее и плохое, что я сделал и не сделал, все это было лишь для того, чтобы я попал сюда и встретил Робина. У меня была очень непростая жизнь, я видел все — свет и тьму, любовь и ненависть, предательство и дружбу, — но знаешь, здесь, впервые я почувствовал, что нахожусь на своем месте, там, где я и должен быть. Я дома. И как бы не сложилась наша судьба, я до последнего вздоха буду с этим человеком и, если будет надо, умру за него.

Изумленная до глубины души Елена долго молчала и, наконец, потрясенно произнесла:

— Ты меня удивляешь все больше и больше. Услышать такую речь из твоих ехидных уст! Нет, я не верю своим ушам!

— Какие мы, однако, недоверчивые.

— Знаешь, мне все-таки кажется, что ты просто не хочешь говорить о завтрашнем дне и увиливаешь от вопросов самыми невероятными способами!

— Ох уж мне эта хваленая женская интуиция! Иди-ка сюда, папочка придумал что-то новенькое, дочке очень понравится!