Запрос в друзья

Я осознаю, что предпочитала считать Сэма приличным человеком, потому что он — отец Генри, но Сэм и раньше лгал мне, и весьма успешно. Даже после того, как я обнаружила то сообщение у него в телефоне, он продолжал лгать, пока дело не дошло до крайности и ему не пришлось бросить меня и уйти к ней. Ложь, предательство и прочие обиды, которые он мне нанес, закопошились в моей голове. Я вспомнила времена, когда он силой удерживал меня и игра переставала быть игрой, когда он, следуя фантазии, к которой я не имела отношения, сжимал мне горло.

Я обхватываю себя руками, хотя в машине не холодно. Я столько времени жила в темноте, обманывая других и себя. Но теперь дверь открылась. Всего чуть-чуть, но открылась. И пролился свет.

Глава 37 2016

Пока Сэм втискивает машину на парковку перед моим домом, я пытаюсь придумать, как мне избавиться от него. Мысли перескакивают с одного на другое, и я не могу сообразить, что делать дальше, как поступать в этой новой, открывшейся передо мной реальности. Я представляю, как буду укладывать Генри в постель, что буду при этом чувствовать, и тот момент, когда запру за собой дверь и мы окажемся в безопасности, тогда я смогу подумать о будущем.

Ручной тормоз включен, я уже отстегнула ремень безопасности и открываю дверцу.

— Большое тебе спасибо. Я отнесу Генри прямо в кровать, и потом мы поговорим, хорошо? — Я произношу слова высоким тонким голоском, совсем для меня не характерным.

— Ничего, я сам его отнесу. Он такой тяжелый, когда спит.

— Нет, я справлюсь, — пищу я и пытаюсь прочистить горло. — Все в порядке, — повторяю я уже более спокойным обычным голосом. — Я все сделаю.

— Я знаю, но хочу тебе помочь.

Я не успеваю ответить, как Сэм выскакивает из машины и начинает отстегивать Генри. Он легко поднимает его с сиденья. Генри приоткрывает и потом снова закрывает глазки, тяжело опуская голову Сэму на плечо. Сэм перехватывает его поудобнее и, ни слова не говоря, устремляется к дому. Мне ничего не остается, как следовать за ним, на ходу доставая ключи из сумочки.

Отперев дверь, я сторонюсь, чтобы пропустить Сэма с Генри. Несколько шальных секунд раздумываю над тем, что мне надо бежать, звать на помощь — Сэм точно не сделает ничего Генри, — но это выглядит довольно смехотворно, да и куда мне бежать? С соседями я не знакома. Однако, посмотрев на спящего сына, понимаю, что это не вариант. Изменилось все, что меня окружало, словно вы вошли в спальню и поняли, что все предметы немного сдвинуты со своих привычных мест. Я не могу оставить Генри наедине с Сэмом, я не знаю, на что тот способен. Вхожу вслед за ними и затворяю дверь.

Сэм идет прямиком в спальню Генри и кладет его на кровать. Он осторожно снимает с сына ботинки и школьную форму, надевает на него штанишки от пижамы с паровозиком Томасом и укладывает под одеяло. Наблюдая за его движениями, я начинаю сомневаться в правильности своих догадок. Ведь не может же человек, который знает, что бесполезно надевать на нашего сына верх от пижамы, потому что ночью он проснется и снимет его, не может же этот человек оказаться способным на… Я даже не понимаю, на что он оказался способен. Не могу это облечь в слова, даже мысленно.

Сэм выходит из спальни, оставляя дверь приоткрытой, как мы обычно это делаем.

— Думаю, после всего, что мы пережили, нам надо выпить, как ты считаешь?

Я не успеваю ничего ответить, как он устремляется по коридору на кухню и, распахнув холодильник, достает из дверцы початую бутылку белого вина. Я иду вслед за ним.

— Послушай, Сэм, я очень устала. Можно отложить это на другой раз? — «Просто уходи, пожалуйста!»

Сэм достает с верхней полки буфета бокалы. Я даю себе клятвенное обещание завтра же переставить все на кухне, если только… если… Мысленно я пытаюсь закончить предложение, но осекаюсь.

— Я пить не буду. Сэм, прошу тебя, я хочу лечь спать. Давай в другой раз выпьем.

Я храбро делаю шаг вперед, забираю у него бокалы и ставлю их на стол.

— Уже поздно. У меня нет сил. Пожалуйста!

Он пожимает плечами.

— Ладно, как скажешь.

Я иду за ним по коридору, боясь поверить в то, что он не сообразил, что проболтался насчет Натана. Еще минута, и я уже буду запирать за ним дверь. После этого я смогу все обдумать.

Он берется за ручку замка, готовясь нажать на нее.

«Ну же, — подгоняю я его про себя. — Открывай дверь».

Его рука замирает. Он поворачивается ко мне.

«Просто открой дверь».

— Я не могу, Луиза. — Голос у него срывается, и я вижу, как дрожат его пальцы на ручке замка.

— О чем ты? Не можешь чего?

— Я не могу уйти. Не сейчас. Прости.

— Нет, можешь. — Я стараюсь удержаться и не закричать, не выдать своего страха, паники.

— Нет, это нехорошо. — Я сама удивляюсь тому, что мне больно видеть слезы, навернувшиеся на глаза Сэма. За семнадцать лет, что мы прожили вместе, я ни разу не видела его плачущим. Он опускает глаза. — Ты ведь все знаешь? Догадалась после того, как я брякнул про Натана Дринкуотера в машине?

Я тоже опускаю глаза и смотрю на завитки и узелки паркетных досок, которые мы выбирали вместе; на пыль, скопившуюся по углам около дверного коврика.

— Я ничего не знаю. — Я говорю скрипучим голосом, мышцы в горле сжимаются так, что почти не остается места для воздуха.

— Знаешь, я вижу это по твоим глазам. На вечере выпускников я сказал тебе, что никогда не слышал про Натана Дринкуотера, и теперь тебе известно, что я солгал. Ты боишься меня. Значит, ты все поняла. — Он не злится. Более того, я никогда не видела его таким бесконечно печальным; любовь и отчаяние в его глазах все сильней затягивают узел у меня внутри. Меня повело, и я прислоняюсь к стенке, голова кружится.

Он тянется, чтобы поддержать меня, но я вырываю руку. Он сникает.

— Давай присядем, — говорит он. — Я все объясню.

Не дожидаясь ответа, он возвращается на кухню, шаг у него медленный и тяжелый, как под конвоем. Я останавливаюсь у спальни сына, Сэм оставил дверь открытой, и я вижу свет ночника. Осторожно затворяю дверь и иду за Сэмом по коридору, ноги практически не слушаются.

Сэм уже взял бутылку со стола, сел и разливает вино. Он жестом показывает мне, чтобы я садилась рядом с ним; я повинуюсь, чувствуя, как все тело наливается свинцом.

— Помнишь, как мы встретились, Луиза? — Он крутит в пальцах ножку бокала. — Мы ведь были так счастливы.

Я бы согласилась с ним, скажи он что угодно, но тут все просто. Да, мы были счастливы. Впервые в жизни рядом со мной был человек, который знал, что я сделала, но это не мешало ему любить меня. Каким-то образом это даже облегчало мою ношу. Я почувствовала такую легкость, когда он поцеловал меня около бара в Клэпхеме.

— Как легко мне было с тобой. Ты любила меня так беззаветно, так… невинно. — После всего того, что мы с ним вытворяли, его выбор слов кажется довольно странным. Должно быть, он что-то понял по моему лицу, потому что продолжает: — Это было невинно, Луиза. Или, может, лучше сказать: чисто. То, что мы делали, мы делали от любви. Тебе этого хотелось не меньше, чем мне, не правда ли? Я ведь никогда тебя не принуждал?