Запуск разрешаю! (Сборник)

— Товарищ лейтенант, ы-ык, это вам.

Понятно. Беру стекло и швыряю в канаву. (Да, некультурно.)

— Обижаешь, ы-ык, лейтенант.

Посмотрим, что в кузове. Мать честная! Поверх дров распластаны неподвижные зеленые шинели. Из них торчат бледные лица с остекленевшими глазами. Всюду бутылки с этикетками «777».

Разговаривать не с кем. Да и не о чем. Сам виноват. Кретин.

Сажусь в кабину:

— Значит так, Гаврилюк, — командую водителю. — Едем со скоростью десять кэмэ в час.

— Куды?

— Туды. В расположение части.

— Поэл, не дурак. Могу дать больше газу…

— Не зли меня, боец. Поехали, как сказал. Об остальном — завтра.

Включили аварийную сигнализацию. Еле ползем вдоль обочины. Хорошо, что почти нет встречных машин. Рабочий день окончен. Весь транспорт, обгоняя нас, выбирается за город. Гаврилюк то и дело клюет носом. Иногда я толкаю его в бок, чтоб не уснул. Левую руку не убираю с панели. Держу рядом с рулем. Мало ли чего. Гаврилюк снова засыпает. Что делать? Остановиться? Переждать? Или как-то добраться до лагеря? Не явимся к ужину — начнут бить тревогу. Станут искать — проблем не оберешься.

— Гаврилюк!

— А? Что? Я в порядке.

По трассе проехали удачно. Осталось повернуть на лесную дорогу в сторону танкодрома. Еще два километра — и будем на месте. Может, все обойдется. Поворачиваем. Мать честная! Сразу за дорожным изгибом — две черные «Волги», несколько УАЗов и куча начальства в высоких папахах.

— О черт! — от неожиданности Гаврилюк стал протирать глаза и махать руками — сгинь, нечистая сила. Потом ударил по тормозам. Машина дернулась, чихнула и заглохла метрах в двадцати от головной «Волги».

Навстречу нам двинулось несколько папах. Впереди генерал-майор, чуть сзади наш комполка Клячин и еще три незнакомых полковника.

Гаврилюк бросил руль, притворившись убитым.

Надо было что-то делать. Как-то спасать положение. Единственное, что пришло в голову, — резво выскочить, подбежать к начальству и бойко доложиться. Потом, если все обойдется, продолжить движение. «Нельзя, — думаю, — никак нельзя их подпускать к машине!» Я рванул дверь, стараясь быстро выбраться из кабины. Как назло, пола шинели зацепилась за высокий рычаг переключения скоростей. Я вывалился из машины и повис вниз головой. Спина уперлась в высокое грязное колесо. Одна нога оставалась в кабине, вторая зацепилась за дверцу. Шапка упала в снег.

Генерал с офицерами подошли ближе и удивленно остановились. Я решил не отступать от намеченного плана. Главное, держаться бодро и энергично. Конечно, докладывать вниз головой и вверх каблуками было не совсем удобно. Но я дотянулся до упавшей шапки левой рукой и прижал ее к макушке. Свободную ладонь поднес к виску и бодро доложил: «Товарищ генерал-майор, отделение выполняет задачу по доставке дров в расположение части. За время выполнения работ происшествий не было. Лейтенант Богачев». На последних словах шапка с меня свалилась, и я заканчивал доклад, без головного убора. Генерал молча глядел на меня сверху вниз. За ним выстроилась удивленная свита. Пауза неприятно затянулась. Чтобы скрасить неловкость, я кивнул полковнику Клячину:

— Здравия желаю, товарищ полковник.

— Ваш? — спросил генерал и выразительно посмотрел на командира полка. Тот неопределенно дернул плечами.

— Ваш кадр? — тверже повторил генерал.

— Так точно.

— Хорош.

Теперь надо было выручать полковника.

— Товарищ генерал-лейтенант, вы не думайте, я трезвый. Могу дыхнуть.

— У-у, — сказал генерал, — а это уже наглость. Пойдемте, товарищи, посмотрим, что в фургоне.

— Там дрова, — успел крикнуть я. — Можно не смотреть.

Генерал обошел машину. Открыл дверцу водителя. Поглядел на «убитого» Гаврилюка. Тяжко вздохнув, направился к кузову. Кто-то из свиты услужливо приподнял брезент.

— Действительно, дрова, — сказал генерал, — шесть штук. — Он повернулся к полковнику. — Хорошо же у вас поставлена служба, товарищ Клячин. Тьфу!

Генерал еще раз плюнул, развернулся и направился к машине.

Полковник Клячин сначала бросился за ним, потом вернулся, чтобы дать распоряжения:

— Водителя поменять, этих, что в кузове, — на гауптвахту. Старшего алкоголика, — указал он на меня, — погрузите в УАЗ и ко мне в штабную палатку.

— Товарищ полковник, я не пьян! — кричу из-под машины.

— Конечно.

— Помогите встать. Вы убедитесь.

— Я и так вижу, — сказал полковник, глядя на меня сверху вниз. — Мы все уверены, что вы абсолютно трезвы, лейтенант. Спасибо за службу. Завтра сообщим о ЧП вашему руководству. Вам это так просто с рук не сойдет.

«Ну, — думаю, — выгонят с работы. Точно».

Четыре бойца подхватывают меня и тащат к машине. Пытаюсь вырваться и идти самостоятельно. Поскользнувшись, опять сваливаюсь в кювет. Полковник, качая головой, следит, чтобы меня загрузили в УАЗ.

Через полчаса разговор продолжился в штабе с участием командира батальона Ширяева и замполита.

— Вы по-прежнему будете утверждать, что трезвы?

— Естественно, товарищ полковник.

— И сегодня не пили?

— И сегодня. И уже три месяца до этого ни грамма.

— Три месяца? — удивился замполит. — Не верю.

— Значит, утром вы мне нагло врали на трезвую голову? — коварно уточнил Клячин.

— Я?

— Где связь с КПП?

Я посмотрел на комбата. Тот глазами советовал не излагать подробности. Тут же поспешил вернуть разговор в прежнее русло.

— Он трезвый, товарищ полковник.

— Я видел, майор.

— Пусть дыхнет.

Клячин вздохнул и нехотя подозвал меня жестом. Брезгливо скривился, когда я подошел почти вплотную.

— Ну.

Я честно дыхнул полковнику в лицо.

— Еще раз. С этой стороны. Хм. Ну-ка постой на левой ноге с закрытыми глазами. Теперь на правой. Присядь на левой ноге. Теперь на правой. Пять раз. Черт вас знает. Вроде не пьян. Идите, я подумаю, что с вами делать. В любом случае, за личный состав придется ответить.

Выскакиваю из палатки. Фу-у, может, обойдется. За бойцов, конечно, накажут, но без усугубляющих обстоятельств. Навстречу — доктор с кислородной подушкой.

— Что случилось? — спрашивает. — Ты чего такой бледный?

Рассказываю всю историю. Доктор говорит: «Пошли ко мне. Надо тебя успокоить. Есть хороший медицинский препарат». По дороге он рассказал, что произошло днем. Отчего понаехало столько начальства. Почему такая буча. Оказывается, Аловов, Иванов и Хайрулин стащили у танкистов кабель. Смотали километр действующего провода. Прямо днем, во время учебного боя, лишили штаб дивизии связи. Получился скандал. Танкисты пожаловались в штаб армии. Оттуда срочно прибыла комиссия. Стали разбираться. Тут как раз подоспел я со своими бойцами. В общем, всё к одному.