Заработать на смерти
Шрифт:
Поймав такси на углу, Шейн без приключений добрался до своего отеля. Там, прервав изумленные восклицания дежурного, он осведомился, не поступали ли какие-либо пакеты на его имя. Клерк подтвердил, что по крайней мере один пакет находится в его сейфе. Он был оставлен тем же самым человеком, который забрал письмо сегодня утром. Прищурив глаза, Шейн наблюдал за тем, как служащий извлек из недр сейфа круглый рулон, примерно двух футов в длину, завернутый в коричневую бумагу, перехваченную шпагатом.
Поднявшись к себе, детектив подкрепил свои силы стаканом «Мартеля» и развернул сверток, оставленный Тони.
Под коричневой бумагой
Нельзя сказать, что она произвела на него особое впечатление. На холсте был изображен бородатый мужчина, распростертый на грубом ложе, и склонившаяся над ним женщина, подносящая к его губам бокал с вином. На заднем плане толпились несколько пышных херувимов. Картина была написана в спокойных коричнево-серых тонах.
Выпив еще один стаканчик коньяку, чтобы окончательно прочистить мозги, Шейн попытался решить — могло ли это скромное полотно послужить достаточным основанием для двух хладнокровных убийств. Снова и снова его взгляд возвращался к старому холсту, и все более крепло ощущение того, что лицо женщины на картине ему знакомо. Детективу стало немного не по себе. Он не мог не отдавать себе отчета в том, что, если эта картина действительно принадлежала кисти одного из старых мастеров, на ней никак не могла быть изображена ни одна из известных ему женщин.
Шейн закрыл глаза и попытался сконцентрировать свои мысли на решении неожиданной проблемы. Перед его глазами проплыли смутные видения его далекого детства. Вот он сам, веснушчатый ирландский мальчик, вместе с матерью преклоняет колени в католическом соборе. Фигура священника, что-то говорящего ему, и лучи солнца, падающие через цветное стекло витража на фигуру Мадонны… Шейн медленно открыл глаза и снова посмотрел на картину. По странному совпадению черты лица женщины на картине действительно напоминали запомнившийся ему с детства образ Девы Марии. Он склонился к полотну и всмотрелся в отчетливую подпись — «Р. М. Робертсон».
Шейн осторожно скатал холст, завернул его в бумагу и спустился в вестибюль. По пути к двери он сделал остановку у столика дежурного портье и повторил свои прежние инструкции: забыть о свертке и даже о том, что он видел Шейна после звонка из отеля «Эвеглейд». Клерк заверил его в своей готовности выполнить то, что требует Шейн, и детектив торопливо вышел из отеля, держа коричневый рулон под мышкой здоровой руки. Перед его глазами по-прежнему плыл туман, кружилась голова, но детектив упрямо двигался в направлении студии Пелхэма Джойса на Флеглер-стрит.
Шатаясь, он вошел в помещение студии и бросил сверток на колени художника.
— Посмотри и скажи, что ты думаешь об этом, — попросил он.
В углу комнаты находилась запыленная кожаная кушетка. Шейн успел добраться до нее, прежде чем ноги окончательно отказались служить ему. Там он пролежал несколько минут, пока художник разворачивал холст и изучал его.
— Это прекрасная копия работы Рафаэля, — вынес свой вердикт Джойс, поджимая губы. — Автор — Робертсон… Кто же еще! Помилуй Бог, похоже, на этот раз он превзошел самого себя. Никогда не видел ничего подобного… Стиль, цвет выдержаны превосходно. Я уже не говорю о том, что Робертсону удалось передать сам дух Рафаэля. Удивительная работа. Хотя, должен сознаться, я никогда не видел оригинала.
— Каким образом эксперты отличают копию от подлинника Рафаэля? — спросил
Шейн, приподнимаясь на локтях.— Прежде всего по подписи, конечно, — объяснил Джойс, указывая на правый нижний угол холста.
— А не может так быть, — сказал Шейн медленно, — что малый, который написал эту картину, просто поставил на ней подпись Рафаэля?
— Что ж, это не раз пытались проделать, — ухмыльнулся Пелхэм Джойс беззубым ртом. — И каждый раз неудачно. Существует масса методов. Например, можно определить возраст самого холста. Качество и текстуру краски… Она изменяется со временем. Например, — продолжал он, небрежно переворачивая картину, — в нашем случае и неэксперту ясно, что этот холст совершенно новый.
Он опустил голову и внимательно осмотрел ткань. Шейн молча ждал решения.
— Господи, прости мои прегрешения, — пробормотал художник, бледнея. — Возможно, холст подвергся специальной обработке, чтобы он казался древнее, чем есть на самом деле. Но пигментацию невозможно подделать… — Он запнулся на полуслове и вновь склонился над поверхностью холста.
Заплывшие глаза детектива внимательно следили за каждым движением старого художника.
Наконец старик выпрямился с выражением одновременно раздражения и смущения на своем морщинистом лице.
— Что ты мне подсунул, Майкл? — крикнул он. — Получается, что какой-то кретин взял на себя титаническую работу, чтобы придать этому полотну все черты подлинника.
— Что бы ты сказал, если бы обнаружил подпись Рафаэля под каракулями Робертсона? — поинтересовался он.
Пелхэм Джойс, дрожа всем телом, в очередной раз склонился над холстом.
— Помнишь наш разговор пару дней тому назад, — напомнил Шейн, откидываясь на кушетку и закрывая глаза. — Ты обьяснил мне, что простейший способ ввезти в страну картину старого мастера и не заплатить налога — это воспроизвести на полотне подпись современного художника и декларировать его как репродукцию.
Джойс промолчал, хотя и слышал слова детектива. Тяжело дыша, он несколько раз облизал языком сухие губы. Наконец он выпрямился и обратил горящие от возбуждения глаза в сторону Шейна.
— Клянусь Богом, мой мальчик. Если ты не ошибся и там внизу находится подпись Рафаэля, ты сделал бесценную находку. Бесценную!
— Ты знаешь, как выглядит подпись Рафаэля?
— Конечно. У меня полно фотографий его работ. Но, ради Бога, Майкл, объясни, как тебе это удалось?
Шейн с трудом принял сидячее положение и рассказал художнику то, что он успел узнать… и о чем пока только догадывался. Он пошел еще дальше и в общих чертах обрисовал план своих действий на следующее утро, взяв предварительно обещание сохранить его слова в строгой тайне. Пелхэму Джойсу отводилось заметная роль в этих планах, и старый художник, кряхтя от удовольствия, выслушивал пространные инструкции детектива.
Оставив картину у Джойса до специального уведомления, Шейн покинул студию художника.
Взад и вперед по улице сновали продавцы газет, выкрикивая заголовки вечернего выпуска «Ньюс» — «Известный критик Д.К. Хендерсон ограблен среди белого дня».
Шейн купил газету и просмотрел заметку по пути к ближайшему отелю.
Неизвестный грабитель остановил мистера Хендерсона, как только тот покинул здание аэропорта, и отобрал у него картину, которая, по словам самого Хендерсона, практически ничего не стоила. Уликами для установления личности одинокого бандита полиция не располагала.