Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Зародыш мой видели очи Твои. История любви
Шрифт:

Когда повальные розыскные мероприятия полиции стали мешать нормальной преступной деятельности Берлина, Черный Макс, король преступного мира, решил взять дело в свои руки и пообещал своим людям, что тот, кто доставит к нему детоубийцу, без награды не останется. А если учесть, что Черный Макс и так благоволил к беспризорнику – бедному еврейскому мальчугану Нельсону Рокфеллеру, было ясно, что мелочиться он не станет.

Мальчишка прочесал парк с той же тщательностью, с какой обшаривал задние карманы берлинского бомонда, и прошло совсем немного времени, когда он заметил священника. Тот вел себя совершенно неподобающим для своего сана образом: присев на корточки за кустами, он следил за детьми.

Теперь события развивались быстро. Мальчишка свистнул другим карманникам,

карманники шепнули новость домушникам, домушники поговорили с проститутками, проститутки передали весть сутенерам, сутенеры связались с букмекерами, букмекеры сообщили управляющим казино, управляющие казино позвонили директору Национального банка, директор Нацбанка прервал совещание с министром финансов и поспешил на встречу с человеком, которому, по утверждению коммунистов, принадлежала вся Германия.

Черный Макс расслабленно возлежал на массажном столе в своей штаб-квартире под Рейхстагом. Один из его катамитов читал вслух свежий выпуск «Приключений Секстона Блейка», а остальные шесть растирали тело босса ассирийскими маслами. Криминальный король мечтал, чтобы знаменитый сыщик приехал в Берлин и они схлестнулись. Он сам бы сражался, как последний мерзавец, Блейк – по-благородному, и оба – с великой изобретательностью.

– Почему в жизни не так, как в книжках? – умиротворенно пробормотал он, размякший под легкими, проворными мальчишескими руками и под впечатлением от возникшей в его воображении рельефной фигуры сыщика. – Полиция в Германии ни на что не годится! Сколько бы денег я ни вбухивал в этих болванов, они не отыщут непослушное дитя, даже если будут им беременны. Как несправедливо и по отношению к общественности, и по отношению ко мне, что такие личности, как Секстон Блейк, всего лишь вымышленные. Людям было бы гораздо спокойнее, знай они, что такой человек действительно существует, а у меня был бы достойный противник, с которым можно потягаться…

И Черный Макс соскользнул в свою любимую грёзу: темная, беспросветная ночь, сверкают молнии, грохочет гром. Черный Макс и сыщик стоят друг против друга на самом верху крыши Рейхстага. У каждого в руках по револьверу. Они одновременно нажимают на курки, но выстрелов не следует. Холодно засмеявшись, они отбрасывают оружие и хватаются врукопашную. Секстон Блейк использует восточные боевые приемы джиу-джитсу, а Черный Макс дерется, как баба, – кусаясь и царапаясь. У этой схватки может быть лишь один исход. Сыщик умелыми, хорошо продуманными пинками и отмахами рук оттесняет Макса к краю крыши и, пока тот пытается удержать равновесие, произносит: «Твоим злодеяниям пришел конец! Завтра человечество проснется к новой жизни, в новом мире, где белое рабство будет так же абсурдно, как мысль о том, что такое чудовище, как ты, могло ходить по этой земле!» На что Черный Макс тут же отвечает: «А не застряли ли вы, уважаемый Секстон, в какой-то роли? Не перепутали ли вы меня с вашей уголовницей Стеллой? Я женщинами никогда не интересовался, я больше по части мальчиков!» И затем, из последних сил вцепившись в сыщика, увлекает его за собой вниз. В падении они сливаются в сладострастном поцелуе…»

* * *

«Слушай, а ты, случаем, не забыл о Мари-Софи со всей этой ахинеей? Разве она не торопилась домой в Gasthof Vrieslander?»

«Так ты же сама хотела услышать историю о Кровавой Ноге. Вот теперь сиди и слушай!»

«Я думала, в ней будет больше накручено!»

* * *

«Мари-Софи тряхнула головой: пока она вспоминала историю Кровавой Ноги, улица сузилась еще больше. О чем она думала? Ей совсем не хотелось застрять на этом месте, на этой странице журнала, ей хотелось перелистнуть, перелистнуть, перелистнуть, но, как она ни старалась, голос доброй соседской женщины так и не сумел пробиться к ней сквозь толщу времени. Ей нужно выбраться с этой улочки, из этого рассказа о Кровавой Ноге, прежде чем он закончится и она останется здесь навсегда; расстояние между сторонами

улочки уже стало таким маленьким, что большеголовый и стриженая проститутка – а это была именно проститутка, Мари-Софи теперь это ясно видела – стояли бок о бок напротив нее.

– Мне нужно идти! – г олос девушки срывался от подступавших к горлу рыданий. – М не здесь не место! – они смотрели сквозь нее. – Я не такая, как вы!

Кто-то сзади положил ей на плечо руку:

– Мы это знаем!

Глубокий голос заставил волосы на затылке Мари-Софи встать дыбом. Говоривший выступил вперед. Это был мужчина средних лет, ростом с карлика, в белоснежном костюме, сиреневой рубашке, с расписанным вручную шелковым галстуком на шее и в мокасинах из крокодиловой кожи. В руках он держал пуделя и смахивал с крашенных в розовый цвет собачьих кудряшек воображаемую перхоть.

У девушки перехватило дыхание: это был сам Черный Макс!

– Но, может, мы все-таки сначала закончим нашу историю? – он легонько постучал по кончику своего носа украшенным перстнями мизинцем. – А потом уж будешь делать, что захочешь…

Предводитель уголовников прищурил глаз.

* * *

Вот видишь? Каждый имеет право на то, чтобы его история была рассказана до конца!

* * *

Когда директор Нацбанка доложил королю преступного мира, что детоубийца найден, Черный Макс выпучил глаза, вскочил на массажном столе и стоял там, широко расставив ноги, с возбужденным членом, потрясая в воздухе сжатым кулаком, и завопил во всей своей неприкрытой наготе:

– Когда-то я был ребенком, и это было прекрасно! Меня ласкали и целовали, меня купали и посыпали присыпкой мой зад, меня баловали и хвалили, по праздникам мне давали в руки флажок и шлепали по попе до тех пор, пока это не стало мне нравиться! Дети и друзья детей всего мира, я перед вами в долгу!

А долги свои король подземного мира платил исправно. Беспризорник завязал разговор со «священником» и тянул время, попросив научить его детскому псалму «О, Иисус, лучший из братьев». И хотя эти стихи разрывали Морицу Вайсу сердце, он так боялся раскрыть истинную причину того, зачем пришел в парк, что не осмелился отказать паршивцу, и устроил урок воскресной школы прямо там, не сходя с места.

Поэтому можно сказать, что детоубийца Мориц Вайс Кровавая Нога почувствовал облегчение, когда лазутчики Черного Макса подкрались сзади и прижали к его физиономии пропитанную хлороформом тряпку – в этот момент он с мальчишкой на п'aру допевал второй куплет псалма в девяносто третий раз.

Лазутчики незаметно выволокли его из парка и, связав, как свинью, бросили в вонючем закутке городской канализационной системы. Там он должен был дожидаться, пока Черный Макс обдумывал свой приговор.

* * *

Черный Макс подмигнул Мари-Софи, оказавшись уже где-то между ее грудей – фасады домов сблизились настолько, что пудель ерзал у самого ее живота. Конец истории и конец улицы теперь были близки.

– И как ты думаешь, что я тогда сделал? – улыбнулся Черный Макс.

– Это ее не касается!

Девушка дернулась, почувствовав, как теплое дыхание Кровавой Ноги просочилось сквозь материю платья и остыло на ее бедре. Голова в дверном проеме прошипела:

– Это решать Максимилиану Шварцу!

А стриженая треснула калеку по лысине.

– Газеты опустили одну деталь, ты ведь знаешь об этом?

Мари-Софи не хотела знать и затрясла головой, но Черный Макс притворился, что не понял ее протеста:

– Сначала его раздели догола. Мне хотелось заиметь фотографию негодяя в одежде Адама. И что, ты думаешь, при этом обнаружилось? Этот гад собрал газетные вырезки о самом себе и состряпал из них нижнее белье. Зверюга в прямом смысле весь шуршал, когда убивал бедных крох! Ага, подумал я, раз уж ты так привязан к этим новостям, то вряд ли тебе достаточно просто носить их поближе к своей коже. И что я тогда сделал?

Поделиться с друзьями: