Засада на Ноон-стрит

Пит Энглих вытащил из кармана смятую бумажку:

— Так лучше?

Рено осмотрел ее. Медленно он вынул из кармашка жилета похожий листок, сложил обе части, откинул голову назад и посмотрел на люстру.

— Кто тебя прислал?

— Вальтц Элегантный.

— Мне это не нравится, — сказал негр. — Он написал мое имя. Мне это не нравится. Это не умно. Но тебя я проверил.

Он отвернулся и начал подниматься по длинной пологой лестнице. Полицейский пошел за ним. Неожиданно кто-то из молодых негров в салоне прыснул.

Рено остановился, повернулся, спустился вниз и подошел к весельчаку.

— Это бизнес, — произнес он на одном дыхании. — Сам знаешь, иначе сюда белых не пускают.

— Порядок, Рено, — успокоил его парень, который только что рассмеялся и поднял рюмку.

Рено вновь начал подниматься по лестнице, что-то ворча себе под нос. В коридоре наверху было несколько закрытых дверей. Рено вынул ключ, открыл одну из них в конце коридора и отошел в сторону.

— Забирай ее, — едко сказал он, — белый товар я здесь не держу.

Энглих вошел в спальню. В противоположном углу горела лампа рядом с кроватью, накрытой покрывалом. Окна были закрыты, воздух спертый, нездоровый.

Токен Вар лежала на боку, лицом к стене и всхлипывала.

Полицейский подошел к кровати и прикоснулся к ней. Она резко повернулась, с лицом искаженным страхом. Глаза ее были широко открыты.

— Как себя чувствуешь? — спросил мягко Энглих. — Я ищу тебя по всему городу.

Она посмотрела на него. Страх медленно стал отпускать ее.

8

Фотограф редакции «Ньюс» левой рукой высоко поднял вспышку и наклонился над аппаратом.

— Прошу улыбнуться, мистер Видаури, — сказал он. — Грустно… вот так, чтобы девушки падали в обморок.

Актер повернулся в кресле, демонстрируя профиль. Он улыбнулся девушке в красной шляпке, потом с той же улыбкой посмотрел в объектив аппарата.

Блеснула вспышка, щелкнул затвор.

— В целом неплохо, мистер Видаури. Хотя бывало и лучше.

— Я пережил серьезное потрясение, — мягко напомнил актер.

— Я думаю. Угроза получить порцию кислоты в лицо не очень веселая шутка, — признал фотограф.

Девушка в красной шляпке прыснула и закашлялась, прикрыв рот рукой в красной перчатке.

Фотограф собрал штатив. Это был пожилой мужчина с печальными глазами. Он покачал головой и поправил шляпу.

— Да, кислота в лицо это, конечно, не весело. Ну, мистер Видаури, надеюсь, вы с утра примете наших ребят?

— С удовольствием, — ответил устало актер. — Только попросите их перед приходом позвонить. И выпейте со мной рюмку.

— Я не пью, — отказался фотограф. — Такой уж я странный человек.

Он перебросил через плечо сумку со вспышкой и направился к выходу. Неизвестно откуда появился маленький японец, проводил фотографа до дверей и исчез.

— Угроза облить личико кислотой, — повторила девица в красной шляпе. Ха-ха-ха! Какое страдание, какой ужас, если так позволительно выразиться порядочной девушке. Можно я выпью?

— Никто тебе не мешает, пей! — огрызнулся актер.

— И никто никогда не помешает, дорогой.

Она нетвердым шагом подошла к столу, на котором лежал квадратный китайский поднос, и налила себе виски.

— На сегодня, кажется, все, — со вздохом сказал Видаури. — Уже были из «Бюллетеня», из «Пресс-Хроникл», из трех радиопрограмм, из «Ньюс»… Не так уж плохо.

— Я бы сказала — великолепно, — вмешалась девица.

Актер посмотрел на нее исподлобья.

— Но так никого и не поймали, только невинного прохожего. А может, тебе что-нибудь известно на эту тему, Ирма?

Ее ленивая усмешка была ледяной.

— Ты думаешь, я стану из тебя вытягивать какую-то паршивую тысячу? Не будь ребенком, Джонни. Мне нужно все.

Видаури встал и подошел к столу резного дерева. Он вытянул ящик, вынул оттуда большую хрустальную пулю. Сел в кресло, с пулей в руке, глядя на нее пустым взглядом.

Девушка наблюдала за ним широко открытыми глазами.

— Черт возьми, он спятил, — наконец пробормотала она. Потом с громким стуком отставила рюмку, подошла к актеру и наклонилась. — Ты знаешь, Джонни, с тобой случилось то, что бывает с развратниками после сорока лет. У них появляется бзик на почве цветов и игрушек. Они вырезают кукол из бумаги, играют со стеклянными пулями. Господи Боже, Джонни, кончай. С тобой ведь дело еще не так худо.

Актер не отрывал глаз от хрустальной пули. Он дышал глубоко, ровно.

Девушка еще больше наклонилась к нему:

— Поедем куда-нибудь, Джонни. Я люблю гулять ночью.

— Мне не хочется никуда ездить, — отказался он. — У меня… у меня предчувствие. Что-то висит в воздухе.

Девушка внезапно ударила его по руке. Пуля тяжело упала на пол и заскользила по пушистому ковру.

Видаури вскочил на ноги, лицо его исказилось от бешенства.

— Я хочу прошвырнуться, красавчик, — холодно сказала девица. — Ночь теплая, хорошая, машина у тебя тоже хорошая, вот и прогуляемся.

Актер смотрел на нее взглядом, полным ненависти. Вдруг он улыбнулся, ненависть исчезла из его глаз. Он вытянул руку и приложил палец к губам девушки.

— Поедем, дорогая, конечно, поедем, — шепнул он.

Он поднял пулю, закрыл в столе и вышел в соседнюю комнату. Девица в красной шляпке открыла сумочку, подмазала губы и состроила себе гримасу в зеркальце пудреницы. Потом набросила бежевое шерстяное пальто, обшитое красной тесьмой, и забросила за плечи капюшон.

Видаури вернулся в пальто и шляпе.

Оба направились к дверям.

— Давай выйдем через черный ход, — предложил актер. — На случай, если здесь еще крутятся журналисты.

— Ну знаешь, Джонни! — Девушка капризно подняла брови. — Меня видели, как я входила, видели внутри. Неужели ты хочешь, чтобы подумали, будто я осталась у тебя на ночь?

— Черт возьми! — ругнулся актер и рывком распахнул дверь.

В эту самую минуту зазвонил телефон. Актер снова выругался и остановился в ожидании, пока маленький японец возьмет трубку.