Засада в сумерках

— Ладно, — ответила она, насупившись. — Тебе виднее. Я приняла тебя за другого.

Наконец они нашли такси. До аэропорта доехали меньше чем за десять минут. Коплан, заплатив за хранение багажа, отнес его в машину и велел шоферу ехать в отель «Нью-Семирамис».

По дороге Клодин все же нарушила молчание:

— Я бы все-таки хотела, чтобы ты мне сказал, что это за комедия... Зайед Халати держит меня взаперти в своем гареме целых шесть недель, а потом отправляет в поездку вместе с тобой. Ты меня купил или что?

Коплан понял, что ей совершенно ничего не известно. Он бы предпочел, чтобы сириец сам рассказал ей о роли, которую она должна сыграть.

— Мы с тобой коллеги, — объяснил он, повернувшись к ней. — Для всех мы женаты. Мы поедем туристами в Иорданию и остановимся в Мафраке. Там тебе придется соблазнить одного парня, возможно, переспать с ним. Об остальном не беспокойся.

Такси обогнуло вокзал, проехало по проспекту до моста Виктория и наконец остановилось перед одним из четырех самых лучших Отелей столицы.

— А теперь, — предупредил Коплан сквозь зубы, — будь благоразумна и внимательна: поскольку ты считаешься моей благоверной, веди себя прилично и с достоинством.

— Пошел ты... — прошептала она тем же тоном.

Но когда он вышел из такси и подал ей руку, чтобы помочь выйти, она поставила ногу с таким изяществом, что ее одобрила бы даже знатная дама. Она посмотрела сквозь портье, как будто он был прозрачным, и громко сказала:

— Как жаль, дорогой, что мы не сможем пробыть в Дамаске дольше. Какая восхитительная обстановка для медового месяца!

Он взял ее под руку. Когда они входили в роскошный холл, он шепнул ей:

— Очень хорошо, но не переигрывай.

Они подошли к стойке. За ними следовал носильщик с их чемоданами, взятыми из такси.

Коплан поговорил несколько минут с администратором, потом решил взять номер на пятом этаже. Узнав время отправления поезда на Амман, он попросил разбудить их завтра в семь утра.

Вместе с молодой женщиной он поднялся на лифте и вошел в их номер. Комната была огромной; номер дополняла просторная ванная.

Когда дверь за ними закрылась, Коплан и Клодин озабоченно посмотрели друг на друга. Эта вынужденная близость, к которой их не подготовили, застала обоих врасплох.

Чтобы скрыть легкое чувство смущения, Клодин спросила:

— А почему нужно, чтобы я опутала этого типа из Мафрака? У него много денег?

Франсис почесал за ухом.

— Не очень, — ответил он. — Это военный. Она нахмурила брови.

— Военный? А что в нем особенного?

— В нем? Ничего... Его главное достоинство в том, что он охраняет участок территории, по которому проходят нефтепроводы.

Глава V

Они пообедали вместе в ресторане отеля, погуляли по Дамаску и, как полагается туристам, осмотрели мечеть Омейадов, дворец Азем и базар в центре старого города.

По молчаливому согласию они не вспоминали о предстоящей поездке в Мафрак и мало-помалу между ними возникло ворчливое товарищество.

Вечером, когда они остались одни в номере отеля, нерешительность медленно погасила разговор.

— Слушай, — сказал наконец Франсис, — не будем продолжать игру в аббата и цветочницу. Давай разденемся и ляжем в постель. Мне хочется спать.

Она нерешительно посмотрела на Коплана. Не то чтобы она отказалась в который раз уже отдать свое тело объятиям, если бы это пришлось сделать. Просто она не верила в его искренность.

Не обращая на нее внимания, он снял пиджак и расстегнул рубашку, одним движением освободил торс.

Клодин увидела страшные фиолетовые полосы на его груди и спине и уставилась на него расширившимися глазами.

— Господи, — пораженно прошептала она. — Что с тобой сделали?

— Воспоминания о Судане, — ответил он, беря из чемодана коробку с зубным порошком.

По-прежнему ошеломленная, она подошла к нему и осторожно погладила больную кожу кончиками пальцев.

— Тебе больно? — спросила она со сжавшимся при виде свежих шрамов сердцем.

— Сейчас нет. Только ночью. Иногда. Он прошел в ванную и включил душ.

Клодин подошла к открытому окну, чтобы посмотреть на улицу.

Странный спутник начинал серьезно ее занимать. Она различила в нем противоречивые наклонности. Может быть, он был бандитом, проходимцем, авантюристом, способным на крайнюю жестокость. Однако в нем было что-то глубоко человечное. Ей бы очень хотелось, чтобы он почувствовал к ней симпатию.

Он вернулся в комнату, одетый в пижаму.

— Ты что, — удивился он, — не хочешь отдохнуть? Она быстро обернулась, как будто он застал ее за чем-то нехорошим.

— О, я замечталась, — прошептала она с полной горечи улыбкой.

Подавив вздох, она расстегнула пуговицы блузки. Она выглядела бы нелепо, если бы показала, что чувствует что-то вроде стыдливости. Решительным движением она сняла блузку, юбку и комбинацию.

Коплан, не обращавший на нее внимания, закурил последнюю за день сигарету; он откинул покрывало на широченной кровати, освещенной двумя бра.

Франсис посмотрел на Клодин без всякого интереса, когда она снимала второй чулок.

— Если я начну храпеть, толкни меня, — посоветовал он, прежде чем лечь на ослепительную простыню.

Ему понадобилось усилие воли, чтобы отвести взгляд от почти обнаженной молодой женщины, чья открытая грудь предстала теперь во всем своем великолепии. Он мимолетно увидел ее изящные бедра, прикрытые черным кружевным поясом для чулок. И это окончательно прогнало сон.

Клодин прошла в ванную.

Франсис уткнулся головой в подушку, устроился поудобнее и решительно закрыл глаза.

Хотя он не остался равнодушным к прелестям Клодин, ему было противно начинать любовные игры в таких условиях. Возможно, это было идиотизмом, но главным препятствием являлось то, что Клодин была проституткой, а он не хотел обращаться с ней как с таковой.

Коплан погасил одно бра, дернув за шнурок, но оставил включенным второе, освещавшее вторую подушку.

Он постарается настроить свои мысли на Зайеда Халати и капитана Саббаха. Ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое... Нефтепроводы...