Заставь меня влюбиться. Влюбляться лучше всего под музыку

Бежать было некуда. Я осторожно подняла на него взгляд. Ох, ну и глаза… Живые, выразительные, почти бездонные…

– Есть кое-что…

Дима прищурился недоверчиво, но улыбаться не перестал.

– Что?

– Кое-что, что ты можешь сделать для меня. – Отодвигаясь в сторону, негромко сказала я.

По стеночке, по стеночке, пока не освободилась из его ловушки и не отошла на приличное расстояние.

– Говори скорее. – Просиял он.

– Я пойду с тобой, если ты отработаешь смену за меня.

Теперь пришла его очередь ошарашено таращиться на меня. Его брови взлетели чуть ли не к середине лба, а нижняя челюсть отвисла в недоумении.

– Чего?!

– Да. – Усмехнулась я. – Надевай фартук, косынку и вставай за стол. Здесь все просто. – Указала пальцем. – На стене все инструкции. И смотри, не облажайся, а то накажут за это меня.

Новенький показал мне фигу. Да – чертову фигу! И сразу на обеих руках.

– Да ни за что! – Он упер руки в бока.

Я развернулась, схватила фартук и принялась завязывать сзади.

– Тогда проваливай. Скатертью дорога, я все сказала.

Молчание. Секунда, две, три.

– Господи, да что эта женщина делает со мной?! – Взвыл Дима. Выхватил у меня фартук и прижал к своей ноге. – Не замечу, как на колени поставит и на шею сядет!

– Руки помой для начала. – С умным видом заметила я. – Вот перчатки. – Достала из упаковки новенькую пару и бросила на стол. – Без них работать нельзя.

– Сумасшедшая! – Закипая, бросил он. – Ты не шутишь?

– Нет.

– Маша…

– Не шучу!

– Вот черт! Не верю, что соглашаюсь на это!

С важным видом я проследовала мимо него к раковине. Включила воду, не забыв искоса взглянуть на Аньку. Та стояла, прислонившись к стене в полнейшем шоке, не способная даже захлопнуть свой рот, открытый от удивления.

Я взяла мыльницу и с ехидной ухмылочкой протянула ему:

– Представь, что ты простой парень, который пытается заработать себе на жизнь. На новые кроссовки, например, или на ужин. Готова даже уступить тебе свою зарплату за смену. Наверняка, это будут первые заработанные тобой деньги, да?

– Много ты знаешь обо мне. – Нахмурился новенький, принимая мыло.

– И еще.

Он обернулся.

– Что?

– Дима, есть еще одно условие.

– Какое? – Спросил парень, усиленно шоркая пальцы густой пеной.

– Оно не сложное.

– Говори уже! – Он закатил глаза.

Нужно было, конечно, остановиться, но меня уже несло, как нашего охранника Петровича с полбутылки.

– Тетя Глаша сегодня порезала палец. – А дальше очень ласково, почти по-лисьи. – Посуду мыть некому…

– Ты хочешь, чтобы я и посуду мыл?! – Мыло выскользнуло из его рук, прокатилось по раковине и замерло в отверстии слива.

– Ты можешь отказаться. – Улыбнулась я. – Твое право. Но тогда я с тобой никуда не пойду.

– Вот стерва! – Бросил он и отвернулся, пытаясь выудить склизкий кусок.

– Я приду за тобой в восемь. – Я послала ему воздушный поцелуй и повесила сумку на плечо. – Удачно поработать.

Господи, как же не заржать?

Дима вытер руки полотенцем и уставился на меня. Ему было уже не так весело, как минуту назад:

– Не верю, что это происходит…

Под нашими пристальными взглядами он повертел в руках фартук, завязал узлом на спине и подошел к столу. Брови, сведенные на лбу в упрямую галочку, никак не хотели возвращаться в прежнее положение. Пусть сердится сам на себя, раз уж подписался…

Дверь в кабинет управляющего внезапно открылась, и оттуда выпорхнула наша Геннадьевна. Женщине хватило нескольких секунд, чтобы оценить ситуацию и остановиться на полпути. Реакция была написана на ее лице: ужас, смешанный с изумлением и тревогой.

У меня засосало под ложечкой.

– Дима? – Она развела руками, чуть не выронив стопку бумаг. – Димочка?! К-какими судьбами? Ой, а что это ты?..

И непонимающе уставилась на фартук, повязанный у него на груди. Вот блин. Похоже, она знала татуированного лично.

– Здравствуйте, Людмила Геннадьевна. – Как ни в чем не бывало, улыбнулся новенький. – Да все нормально, вот поступил к вам на стажировку на один день.

Я медленно попятилась к выходу. Если бы можно было впасть в кому по желанию, так бы сейчас и сделала. Солнцева испуганно прикусила палец и наморщила лоб.

– Дима, а это… папа так захотел? – Тщательно подбирая слова, спросила управляющая.

– Нет, это… моя девушка. – Злобно зыркнул он на меня и расплылся в фальшивой улыбке перед женщиной. – Так захотела…

Та положила руку на грудь. Ей что, тоже становилось тяжело дышать? Сердечный приступ? Эх, не миновать скандала – чует моя пятая точка. Выпрут, как пить дать, выпрут. Еще и пинка под зад дадут.

– Я что-то ничего не понимаю… – Геннадьевна покачала головой, вопросительно глядя то на меня, то на Солнцеву. – Девочки?

– Людмила Геннадьевна, вы только не падайте. – Усмехнулась Анька. – Это наша Маша своими собственными руками хозяйского сынка припахать решила!

– К-как? – Начала заикаться женщина, переводя взгляд на меня. – Сурикова, что происходит?

Черт. Нужно было придумать ответ еще до того, как она начнет превращаться в девятиголовую гидру.

– Я… – Самое время умереть от сердечного приступа.

Вот сейчас – давай, организм, не подведи! Все будут вспоминать, какая Маша была хорошая. И никакой критики. Блин-блин! Ну…

– Все нормально, Людмила Геннадьевна, мне не трудно. – Это вступился за меня находчивый Дима. – У Маши голова разболелась, и я ее отпустил. Решил помочь вам, чтобы не создавать аврал с посетителями: все-таки, семейный бизнес, как-никак. – Он повертел в руках ложку и сунул обратно в соус. – Если понадобится в другое кафе нашей сети выйти, хорошего человека заменить, вы мне звоните. Я какой-то добрый стал в последнее время. Прямо со вчерашнего дня. Надо, думаю, начать добрые дела делать, и аж душа запела – вдохновение так и прет.