Заставь меня влюбиться

– Да пошел ты, – выплюнул друг.

Я рванул вперед, но Эзра вовремя схватил меня за плечи. Губа Уэстера опухла, но я все еще не видел крови, а мне очень хотелось бы ее увидеть.

– Хватит Конрад. Это того не стоит, – сказал Эзра.

И он был прав. Я решил вернуться в отель.

Я тоже чувствовал, что поменялся. Но не Сабрина сделала это, а я сам. Потому что с самого первого дня мне хотелось измениться для нее. Я не мог выносить отвращения и страха в ее глазах. Я ни на секунду не задумывался о том, чтобы расстаться со своим привычным миром и заменить его другим, более красочным и счастливым. Меня не это пугало. Я боялся, что не справлюсь с той задачей, которую она хотела возложить на меня, что не оправдаю ее надежд. И тогда она снова начнет смотреть на меня этим ненавистным взглядом, который разрывал мою грудь.

Жена и ребенок – мой самый страшный кошмар сбывался, но рядом с ними я чувствовал себя таким счастливым, каким не чувствовал даже в кругу своей семьи: мамы и сестры. И я больше не сомневался. В течение этой недели я не мог думать ни о чем другом, кроме как о Сабрине и малышке Авроре. И я не потеряю их, потому что две эти девочки единственное, чего всегда хотело мое сердце.

Глава 32 Сабрина

Большой зал, арендованный специально для выставки, был заполнен людьми. От количества собравшихся здесь именитых деятелей искусства рябило в глазах. Мурашки не покидали меня с того момента, как я села в машину Джереми. Пальцы ног заледенели, а щеки наоборот пылали огнем. Я все время смотрела на свое шелковое платье пастельного светло-зеленого цвета, проверяя, не помялось ли оно. Но все было идеально.

Я предпочитала стоять у своих картин, маленьких, тех, которые не были «жемчужиной вечера». Мне казалось, что если я остановлюсь у большого полотна с северным сиянием, то непременно прославлю себя как тщеславную и хвастливую персону, что, конечно же, было не так. У моей «жемчужины вечера» постоянно находилось много людей. Они оглядывали ее с высоты своих профессиональных и полупрофессиональных взглядов, переговаривались, хвалили или же наоборот недоумевали, почему картину возвели на вершину.

Меня не замечали, Сабрина Риттер долго оставалась в тени, пока Алан не привлек меня к общей группе критиков и не представил меня всем этим деятелям искусства. Здесь-то я и наслушалась миллион комплиментов о моем таланте и старании, а еще о том, как мне повезло стать протеже великого Алана Райдера. Вечер был прекрасен, за исключением одного. Конрад не пришел.

Наивно было полагать, что он будет рядом, ведь я сама оттолкнула его. Поддалась эмоциям, своей неуверенности и оборвала то малое, что было между нами. Конечно, я никогда не стала бы миссис Морель, но теперь я и подругой его назваться не могла. Однако сквозь боль я понимала: каким бы великим не был соблазн купаться в лучах его внимания и заботы, было лучше обрубить все сейчас. Мы уже зашли дальше, чем должны были. Я полностью пропала в этих синих глазах, в извечной кривой усмешке и так сладко звучащему из его манящих уст «принцесса». Именно поэтому мое сердце металось в груди, не находя пристанища.

Этот вечер должен был стать моим триумфом, однако я чувствовала, будто все это происходит вдалеке. Ведь как оказалось, вкус успеха притупляется, если сердце не способно пылать.

Я знала, что Конрад вот уже три дня находится в Лос-Анджелесе, однако домой он не спешил. Я сама была виновата, ведь сбрасывала каждый его звонок. Ликующее лицо Сандры все время стояло у меня перед глазами.

– Сабрина, это Джина Холстед – она…

– Я знаю, кто вы, – не удержавшись, выпалила я. Имя Джины Холстед было известно мне давно. В отличие от многих других художников, она вдохновлялась не природой, людьми или погодой, она вдохновлялась трагическими событиями. Ее картины всегда были мрачны, но в то же время оставались притягательными.

Джине было около сорока лет, ее неизменная прическа – выкрашенное в черный каре с длинной челкой, которая всегда была в каком-то творческом беспорядке. Частью образа были огромные очки в черной оправе и большое количество браслетов из каменных бусин.

Во многом она похвалила мои картины, но не обошлось и без критики. Однако не в моих правилах обижаться на профессионала. Я слушала ее и впитывала каждое слово, ведь многие ее замечания действительно были в точку.

– В следующем месяце в музее Уитни продет моя выставка, думаю, нам есть о чем с вами поговорить, – вдруг сказала она, полностью обескуражив меня этим.

– Это так неожиданно, – растеряно ответила я.

– Я возьму вашу визитку…

– Визитку? Простите, у меня нет визитки.

Алан прикусил губу, пряча улыбку.

– Тогда возьмите мою визитку. Свяжитесь со мной по этому номеру.

Через час у меня было еще две такие визитки от разных художников, это определенно было поводом для радости, но я не сильно радовалась. А когда Алан сообщил, что за маленькие картины хотят заплатить по десять тысяч долларов, я и вовсе расстроилась. Этих денег хватит на то, чтобы съехать с дома Конрада. Разве это не то, чего я хотела, перестать зависеть от него и получить самостоятельность? Почему же тогда мне так грустно?

– Слышал, твои картины, произвели фурор, поздравляю. – Его голос прокатился по моей коже, попадая в самое сердце. В груди на короткое мгновение появилась легкость. Я хотела обернуться, но не успела, ведь Конрад возник прямо передо мной.

Он все-таки пришел.

Что он там говорил? Ах, да. Он поздравлял меня.

– Спасибо, отчасти все это твоя заслуга. Ведь ты познакомил меня с Аланом.

– Не приписывай свой успех другим, – сказал он.

Белая рубашка обтягивала широкие плечи. Черный брюки идеально сидели на узких бедрах, а при взгляде на его кожаный ремень меня бросило в жар. Как всегда потрясающе выглядит. Наверняка у него была очень важная встреча, раз Конрад отступил от своего привычного «небрежного» стиля и отдал предпочтение классике.

– Прости, что опоздал. Были дела, – сказал он.

– Разумеется.

Уголок его губ дернулся в подобии улыбки. Конрад долго бродил взглядом по моему лицу, словно пытаясь понять, о чем я думаю в данный момент. Но затем синие глаза скользнули на скромный вырез моего платья, к очерченной талии, объятой шелковым материалом и ниже, к босоножкам на шпильках.

Его кадык дернулся, и это сразу дало мне понять, что Конраду нравился мой наряд. Даже больше, он возбуждал его. Жаль, что мне этого было недостаточно.

– Почему не отвечала на мои звонки?

– Решила дать тебе время подумать.

Он хмыкнул и на секунду отвел взгляд, в это время я глубоко вздохнула, с ужасом осознавая, что пока его глаза так проницательно глядят на меня, я перестаю дышать.

– Прости, я бы с радостью поболтала, но хочу еще немного насладиться выставкой, – сказала я, не желая больше не секунды тратить на эти бесполезные гляделки.

Конечно, у него были дела. И наверняка у дел было имя Сандра. Но я даже думать об этом не буду.

Несколько бокалов шампанского и парочка новых знакомств на толику подняли мне настроение. Я убеждала себя, что появление Конрада ничего не меняет, но раз за разом искала его макушку среди посетителей. Я ведь даже не спросила, вернется ли он сегодня домой, как и не решилась сообщить, что я начну подыскивать себе скромную квартирку, где-нибудь в доступном районе Лос-Анджелеса. Надеюсь, в этот раз обойдется без удержания заложников.

– Сабрина, у меня просто потрясающие новости. – Алан отвлек меня от разговора с таким же начинающих художником, как и я. Но судя по удовлетворенному взгляду Райдера, произошло что-то действительно хорошее, поэтому мне не терпелось выслушать его. – Мне сообщили, что на «сияние» поступило много заявок. Картину хотят приобрести.