Заставь меня жить

Говоря всё это быстро, но предельно чётко, профессор легко отталкивается от двери, приблизившись, несильно давит на плечо, чтобы я прижался спиной к стене, и нависает грозовой тучей. В голове лениво так, неохотно вырисовывается похожий эпизод, когда я, столкнувшись со Снейпом в коридоре дома на площади Гриммо, обвинял того в предательстве.

Только тогда мне было страшно, а сейчас - как об стенку горох. Слова доходят до сознания, будто сквозь несколько слоёв плотной ваты, разум настолько отягощён длинными тирадами и невыносимыми воспоминаниями, вновь нахлынувшими на меня при словосочетании «ваша семья», что попросту отключается.

– Поттер, ты вообще слышишь, что я тебе говорю?!

Несильное, но резкое встряхивание за плечи сбрасывает с меня «вакуумное» состояние. Я несколько раз моргаю, отрицательно качаю головой. Вот зачем он так кричит?

– Тебе грозит опасность, глупый ты мальчишка!
– терпению Снейпа явно приходит конец, его пальцы продолжают впиваться в мои плечи, но я не чувствую боли или хотя бы дискомфорта. Я вообще ничего не чувствую, кроме одного желания: чтобы все, включая зельевара, оставили меня в покое.

– Пока я тут, ничего мне не грозит, - наконец-то безвкусные, пресные слова срываются с моих губ.

Он смотрит на меня так, словно я - последний идиот на этой планете. С откровенным недоумением. Я вижу, как ползут вверх чёрные брови, как вдоль высокого лба залегают две глубокие морщины.

Вдруг Снейп разжимает пальцы, убирая ладони, медленными шагами отходит в сторону фонтанов, пару раз обернувшись на меня и смерив подозрительным взглядом. Я откровенно не понимаю, что из сказанного мною могло вызвать такую реакцию. Да мне это и неинтересно. Я медленно выдыхаю сквозь стиснутые зубы, прикрывая глаза и прижимаясь затылком к камню, впитывающему в себя солнечное тепло. Изнанка век рисует мне лица родителей, они улыбаются мне, и я дарю им ответную улыбку. Странно, но они почему-то никогда не разговаривают со мной. Ни во снах, ни в моём воображении. Только улыбаются, реже с грустью смотрят на меня.

И ещё я боюсь, что могу навсегда забыть их голоса.

Я силюсь вспомнить мамино заботливое щебетание, но вдруг отчаянно осознаю, что не могу. В ледяном ужасе я распахиваю глаза, пытаюсь вздохнуть, но лёгкие категорически отказываются работать. Паника поселяется в моей душе, я медленно сползаю вниз по стене на ослабевших ногах.

Раздаётся лёгкий шорох чужой мантии, и в следующую секунду передо мной также на корточках оказывается Снейп. Прямо как тогда возле обрыва.

– Профессор… родители… я не могу вспомнить…

Вот и всё, на что меня хватает.

Чёрные глаза медленно сужаются, в них мелькает что-то странное, он хватает меня за рубашку, нетерпеливо встряхивая, поджатые до этого губы раскрываются, и вдруг:

– Насколько надо быть эгоистичным, зациклившимся на своих переживаниях юнцом, чтобы сидеть здесь, строить из себя жертву всемирного несчастья, взращивать и лелеять свою боль, упиваться своим горем, абсолютно не желая понимать простейших вещей! Со смертью ваших родителей не рухнул весь мир, Поттер. Я считал, что даже ваше близорукое и ограниченное мышление в состоянии принять подобную горькую истину, но, к сожалению, ошибся. Что ж, в таком случае, оставляю вас наедине с вашим идиотизмом.

Он почти брезгливо убирает руки, встаёт и, даже не удостоив меня взглядом, скрывается за массивной дверью. А я попросту застываю, как продолжение каменной стены. Каждое слово, произнесённое с таким презрением, какого я никогда не слышал, хлыстом полоснуло меня по лицу, ядом растеклось по венам. Шум нарастает в ушах, горькая обида отравляет сознание.

Как вдруг чувство оскорблённой гордости приходит на смену обиде, гул в ушах резко прекращается, кровь разгоняется по жилам от такой злости, что начинают трястись ладони. С почти забытой прытью я вскакиваю на ноги и бросаюсь вдогонку Снейпу для того, чтобы настигнуть его в замке за очередным поворотом коридора, резко развернуть за плечи и толкнуть в грудь с такой силой, что он едва не ударяется затылком об гладкое дерево удачно подвернувшихся дверей. Его глаза распахиваются от вопиющей наглости, что я себе позволяю, но прежде чем его рот раскроется, чтобы наградить меня очередной порцией унижений, я хватаю его за грудки и злостно выговариваю прямо в лицо:

– Да как вы смеете произносить такие слова?! Отец был прав, когда считал вас подлым и безжалостным человеком, а я, дурак, не верил ему! Это же каким надо быть бессердечным, чтобы так говорить о смерти моих родителей?! Вам не понять, как мне тяжело!

Резко убрав руки, я одариваю профессора злобным взглядом и устремляюсь в обратный путь до Мощёного двора, желая как можно скорее скрыться там, где меня никто не найдет. Спиной я чувствую прожигающий взгляд Снейпа, но только прибавляю шагу, при этом абсолютно уверенный, что профессор так просто этого не оставит. Кровь шумит в ушах, и я впервые за последнюю неделю чувствую такой эмоциональный, хоть и со знаком минус, подъём, какого не было давно.

Моя догадка подтверждается практически незамедлительно. Как только я оказываюсь на свежем воздухе, зельевар, бесшумно появившийся из-за двери, хватает меня за запястье, ловко разворачивая лицом к себе, и неприятно заламывает руку мне за спину. Второй рукой он вцепляется в ворот моей рубашки и дёргает на себя так сильно, что только швы не трещат. Сейчас он оказывается так близко, ещё ближе, чем тогда в доме Сириуса, почти что вплотную, и вот теперь мне становится по-настоящему страшно. Ведь Снейп явно сильнее меня, а то, как угрожающе сузились его глаза и трепещут крылья носа, очень красноречиво подтверждает, что он еле сдерживается, чтобы не ударить меня, хоть я и пытаюсь верить в то, что профессор не опустится до подобного.

– Не тебе судить меня, Поттер, и уж тем более не твоему отцу. О мёртвых говорят либо хорошо, либо вообще никак, а восхвалять Джеймса меня что-то не тянет, но дело сейчас совсем в другом. Ты должен быть сильным, как никогда, потому что, повторюсь, твоей жизни грозит смертельная опасность.

Мой рот удивлённо раскрывается. Я ожидал услышать ругань, оскорбления или ещё что-то в этом роде, но только не то, что сказал зельевар, причём так тихо, но, тем не менее, твёрдо, что я тут же теряюсь.

– Но я и так сильный… - я пытаюсь возмутиться, но тут же замолкаю, когда вижу, как морщится Снейп, словно услышал какую-то мерзость.

– Депрессия, переходящая в агрессию, причём в самые неожиданные моменты не есть показатель силы духа, Поттер. Тебя боятся люди. Да-да, и не делай такое недоумённое лицо. Ты бы видел себя со стороны - бледнее Кровавого Барона, молчаливый, с затравленным взглядом и такими чёрными кругами под глазами, будто не спал уже месяца два. Или что ещё хуже - истеричный, неуравновешенный, озлобленный подросток, похожий больше на капризную кисейную барышню, а никак не на семнадцатилетнего молодого человека, который только что потерял родителей.

– Меня мучает бессонница, - с недовольством в голосе оправдываюсь я, весьма оскорблённый последним высказыванием зельевара, хоть где-то в глубине души и согласный с ним.

Черты лица профессора смягчаются, лицо постепенно приобретает привычную бледность, нет того румянца, тронувшего его щёки как признак сдерживаемой ярости, исчезают морщины на переносице и губы не поджаты больше в презрительном негодовании.

Как ни странно, такая перемена в мимике профессора, а точнее её, какое-никакое, но проявление, немного успокаивает меня. Значит, всё не так уж и плохо.